Незабудка

Просроченная станция с названием "Незабудка",
Встречает проезжающих огнями тишины…
Людьми. И чемоданы их, набитые ромашками,
Стоят у ног непомнящих, и думают «своё»…
Лотки со смехгазетами, и продавцами в фартуках,
Печально ухмыляются, как солнце в декабре…
А псы, седою сворою, бегут со всей окраины,
К своей любимой станции за порцией пюре…
На расписании значится, что поезда здесь редкие,
И часто, с опозданием, их видит пан-перрон…
Воробушки, нахохлившись, чирикают-хихикают.
Наш поезд прибыл вовремя и до сих пор стоит.
Я взял у бабок музыку, на ленточных носителях,
Простую, деревенскую,  и памятный значок.
Ватрушек сдобных парочку, творожных и румянистых.
Потом воды колодезной с приятностью испил.
И зашагал в вагончик свой, с оглядкою задумчивой,
Поднялся внутрь по лестнице, на место своё сел…
А в окнах снег размашисто, измазал двор ухабисто,
Я сплюнул, сматерился я, и отвернул глаза…
…Качался поезд бешено, на скорости немыслимой.
Кондуктор, надоедливо, о чём-то щебетал…
А я писал, и видел я, что солнышко оставлено,
На "Незабудке" праздничной, как пачка сигарет…
Во сне мне город встретился, по-каменному названый,
Где пики сверловидные блестят в чужих руках,
А шрамы простираются во всю длину костюмчиков,
Неладно, правда, сделанных, но видно для чего…
И мороси не чувствуя, шагал я, снизив голову,
Как громкость. И приветствовал, поклоны отдавал
Загаженным бульварчикам, и улочкам с убитыми
Надеждами, я кланялся и негу горько пил…
И что сказать мне городу,  смеяться или плакать мне,
И что напоминает он до гнусной тошноты…?
Как будто был я раньше здесь, Но по какому поводу?
И что мне эти «мусорки» и чёрный лживый снег?
Всё ближе я к окраине, дома всё реже высятся.
Шлагбаум треснул надвое, лежит у моих ног.
А под ногою спрятались, заросшие, забытые,
Две рельсы, две обочины, итог больных высот…
На трассе моей памяти встречал миры я дальние,
Но город чернокаменный тревожит всё сильней,
Как соль в песке остывшая, он греется под солнышком,
Без дела, так бессмысленно, как будто бы - ничей…
Покрытый злыми мыслями, тащился я по скверику,
Устал, присел на лавочку, запел про серый лёд…
Прохожие таинственно шептались, пряча головы,
И ничего не понял я. Но петь не перестал...
Темнело, лёг я на спину, в карман полез за спичками…
«Подвинься парень, сяду я…», - сказал мне кто-то вдруг.
И сигарета выпала. Зрачки в тревоге двигались,
Ведь помнил этот голос я, да как-то позабыл…
«Ты чё, глухой, подвинься ты, уже совсем я старая.
И молодёжь, не та пошла, и поезда не те…
А раньше, встанешь засветло, и напечёшь румянистых
Ватрушек, чтобы радовать, седых и молодых». -
И ноги не послушались. Желание остаться здесь
Пропало, как и не было. Вздохнул я и пошёл.
«Постой, тебя я видела! Ты уезжал, с последними
Вагонами до «Ближнего»! Везёт же дуракам!
А мы, ты знаешь, встретили! Войну, где звёзды падали…
Войну, как бесконечное «реалити-ток-шоу»…
Теперь попроще, кажется… Попроще, поспокойнее…
Да ты постой, послушай же!», - но тщетно… Я ушёл…
Не чуя ног, бежал - гепард, без шкуры и без пятен…
Я, - в никуда, мимо цветов увядших, мимо шмоток…
Мимо газет. Мимо собак, растоптанных и мягких…
Мимо лотков. На поезд, который сошёл с рельс…
А воробьи, нахохлившись, жевали человечину,
И пан-перрон, весь в трещинах по-прежнему встречал
Несчастных, серых призраков, они смеялись-плакали.
И я проснулся в ужасе... А за окном - снежок…
Потом, мне смутно помнится, как рвался  я, как выскочить
Пытался, и не без толку, - упал легко как сноп…
Вагон ушёл. А я вскочил, и вот бегу, сквозь пение,
Сквозь стрёкот, гомон, выстрелы, колесный перестук…
На станцию с ватрушками! На станцию с собаками!
На «Незабудку» честную! Её я не забыл…