исповедь

и вот облака сворачиваются,как пенка на молоке.полоска розового рассвета тает зефирной кляксой.она встаёт.по времени-7:02.и начинает медленно собираться.она отвыкла быть ежечасно целой.отвыкла чувствовать как заботятся и пекутся.как это,когда с тобою рядом с кожею южной тело и знает только,что ночь большая,а день бесполезно куцый.что тишина рассыпана на полу,как сахарное драже.что топится вся печаль в сладковатой кофейной гуще.что всем соседям на каждом своём этаже желать добра весьма приветливо получается и не лгуще.она ручная почти,в цветах сумасшедше ярких.и носит в себе огни,фейерверки,брызги.и ждёт отчаянно,что вместо любых подарков.в ключичные своды в её врастёт кто-то очень близкий.и в портмоне пачка выцветших фотографий,в кармане-подтаявшие ириски.а время тянется,тянется,к ней никто не врывается.и гул взлетевшего самолёта в ушах всё громче.она не помнит с кем танцевала вчера,кто к ней слегка прикасается.чьих губ она знала слаще,чьих знала горше.к ней возвращаются все,кого она отпустила.и не нарочно её сминая,клипуют память.она вонзает ногти в ладони с такою силой,которая точит любой самый грозный камень.она покупает миски,мебель,сама выбирает ткани.шьёт шторы,нечестным голосом брешет маме.что город встретил её,махая вовсю флажками.умалчивая о том,как она шажками мерила квадрат коридора,будто всюду гвозди.что к ней не заходят в гости,что,в общем,она большая и смотрит новости.
и боли в ней больше,чем воды в реке миссисипи.она её выкашливает на кафель.
а вместо поэтов,художников,иностранцев ей кожу целует хиппи.и с ним исключительно детство,как наркотрафик.она разрешает трогать за подбородок и чтобы её кормили.обычно требует ласки,роняет кружку.и молится про себя,чтоб её любили.хоть капельку,подставляя ему макушку.