приходи говорить со мной

Я вам все время твержу о конце, вы мне – пожизненно о начале; видишь, как стынут мои печали, запекаясь маскою на лице?

Что же, дети. На этот раз я расскажу вам другую притчу. Мир до обидного мне обычен, люди, как хищники, я – добыча, что никак в обиду себя не даст. Всем так жутко хочется быть чуть ближе, и плевать, что берег уже весь выжжен, что в реке поток воды неподвижен и уже заложен на дно балласт. Каждый ищет повод, подводный камень, их во мне выискивает руками и гремит защелкнутыми замками – у меня у трупа там сундуки; в сундуках – не зайцы, и в них не утки, там пылятся прожитые мной сутки, и мне каждый раз так противно-жутко, от того, что вы со мной столь дики.

Вы поймите, дети, я вижу ясно, и со мной общаться сейчас опасно, мое сердце, словно голодный ястреб, захлестнет вас теплой живой волной; здесь нет сказок и нет привидений, нет высоких вечно живых  растений, здесь пустыня, множество здесь видений – приходи хоть ты говорить со мной. А то вы все роетесь где-то слева, и я словно снежная королева расставляю сутками на столе вас, люди-кубики изо льда, ваши руки вязнут во мне по локоть, ставни на окне прекращают хлопать, все, что было медом , отныне дёготь, все, что веселило, теперь вода.

Дети, помните: быть жестоким, да в один момент не бывать ведь стольким, иногда полезно придти к истокам, и цветы с корнями прошу, не рви. Просто возникает все время чувство, что все это стало теперь искусством, что вы, покопавшись, уйдете с грустным «вот же черт, измазался весь в крови».