Немного прозы о моей собаке

      Купили мы этого щенка не потому, что он нам понравился, а потому, что не понравились продавцы.
Было подозрение, что его просто выбросят, если никто не купит. Заплатив тогдашнюю цену бутылки водки, взяли щенка непонятного желтого цвета, с монгольскими глазками и вытянутой мордой. Дома он начал скулить с музыкальным подвыванием. « Робертино Лоретти »- задумчиво сказала я. Так и назвали- Робертино, Робби, или просто Робка.

       Вырос совершенно не похожим на себя в детстве. Крупный, огненно-рыжий, с мощными лапами и хвостом и с такой добродушно- приветливой вислоухой мордой, что его не сторонились даже самые боязливые прохожие. Он и не обижал никого. Впрочем, не совсем так . Людей, кур, кошек и мелких собак не трогал, но стоило увидеть кобеля своей весовой категории. ..Тут уж держите его семеро. Сколько крови он мне свернул этой привычкой! Парадоксально, но лучший выход в таких случаях, если не успевала схватить - убегать в другую сторону. Собаке надо утвердиться в глазах хозяина, а если хозяин не видит, то какой смысл?

       Всякие сидеть-лежать-голос Робка осваивал с легкостью. Иное дело «дай лапу». Если он видел в другой руке что-нибудь вкусное, то охотно впечатывал свою львиную лапу мне в ладонь. Если просила
просто так, отворачивал голову,  и уговорить было невозможно.  Такой у него был принцип.
 
    Что потрясало - его способность ориентироваться. Сколько бы ни бродили по лесу, стоило скомандовать «домой», он тут же выводил на тропу. И нюх тут ни при чем ( нюх- это отдельная песня).
Он, бывало, выводил на тропу, по которой мы в тот день не ходили! И поражало, что не прямое направление через чащу выбирал ( ему-то всё едино где бежать), а именно тропу или дорогу. Естественно, что и дальше вел в правильном направлении.

     А теперь про нюх. Однажды в лесу он поднял и погнал лося. Я  продолжала бродить по лесу без него. Минут через 20 Робка меня нашел. Непостижимо. Это я не только про него, а вообще про собак.
Как и большинство, Робка любил приносить брошенные предметы. Иногда я брала еловую шишку,
вышелушивала ряд чешуек, чтоб пометить, и кидала на тропу, где валялось много таких же шишек. Робби приносил именно ту.

     Пишут, что у собак стремление занять какое-либо возвышение- свидетельство утверждения главенства, доминирования. Коронным номером Робки была картинная львиная поза на каком-нибудь пьедестале: на крыше будки, штабеле досок,  на любом бугре. Сожалею об отсутствии фотокамеры в то время.

     Среди членов семьи главной хозяйкой, несомненно, считал меня. А с моей мамой,  которая приезжала летом, они стали настоящими друзьями. Она называла его Робушка и вела с ним долгие разговоры. В следующий приезд он при встрече так бурно выразил радость ( носился кругами; резко, с пробуксовкой, тормозил; громко лаял ), что мама испугалась: что это с ним?
Гостей обожал, и пользовался взаимностью. Они всегда приезжали с  угощениями, которых Робка дожидался с достоинством: не прыгал, не лаял. Стоял и неотрывно смотрел. Только хвост мотался.

       Запрет заходить в огород усвоил с младенчества и не нарушал. Но однажды в него  бес вселился. Утром я не узнала грядку, где вчера посеяла морковь: следы широких лап; укатанное углубление, где некто с наслаждением валялся.… Услышав мое «АХ» и приличествующие случаю слова, Робка ушел со двора от греха подальше. Обойдя весь забор по периметру, я обнаружила и заделала щель, в которую, теоретически, он мог пролезть. Морковь пересеяла. На другой день- см. выше. Опять обошла забор, попробовала, не отходят ли доски. Прикинула высоту. Вспомнила все сведения о нечистой силе. Объяснения не находила. Днем взяла косточку, показала Робке, зашла с этой косточкой в огород, закрыв калитку, и предложила: «на, Робби, возьми!». Робка оскорблено посмотрел на меня с таким красноречивым укором: «что ж ты меня на преступление толкаешь!», и надолго ушел.
Привязывать его - не вариант. Однажды попробовали, чтоб охранял велосипеды, которые лень было затаскивать в дом. Привыкший к вольному существованию, Робка так убедительно затянул: «О, дайте, дайте мне свободу…», что эксперимент прервали и повторять не пытались.
Я решила вечером запереть его в сенях. Он подслушал мои мысли и ушел. Утром - новые следы бесчинства на грядках. Я  сдалась и стала закрывать посевы ветками, лапником, палками и рейками.
Огород выглядел странно, но это был выход. Валяться на грядках Робке стало неинтересно, хотя следы посещения им огорода появлялись регулярно. Наконец, случайно застала его ночью за прыжком через забор. Не могла поверить, что он способен взять такую высоту. Забор нарастили.

       Собак любят за преданность. Конечно, я знала, что мое общество он предпочитает всему прочему, но вместе с тем у него была своя жизнь, свои дела. Его видели в разных концах города. Иной раз наши  маршруты случайно пересекались, и тогда он радостно бросался ко мне, напрыгивал, вызывая кратковременный сочувствующий испуг прохожих. Но убедительных доказательств его преданности не припомню. Он был достаточно независимым, и это хорошо. Я люблю независимых. Личностью был Робка, и это чувствовалось.

    Прожил он 14 лет. О его болезни и смерти вспоминать не хочу, пусть он помнится живым.