Юродивый

Пессимизм оказался объемней М в кубе.
Раньше прятал его в мастерской своей, в тумбе.
и для пущих острот открывал иногда
волнорезы морей, что гасили бури.
Целый город тоска возводила мигрантам,
на овале лица бороня чернозем;
я в безлюдную ночь возвращался обратно,
и мечтал о чертях, убегающих днем.

Все ушли. За дверьми не осталось и следа.
Ароматы духов разнесло по степи.
И пытаясь собрать черемши для обеда,
неизменно терял свою сытость внутри.
Я писал в две руки, пел в два подранных горла,
кровь качала мою, - двойная аорта. Все по два,
все по парам. Листая дневник, замечал,
что один, шел к судьбе на пикник.

Не излечишь творца от придуманной хвори,
Не излечишь его, если мертв он, но болен,
если каждая пора, как сука юлит,
и пытается жить в новом теле и доме.
Только им ли не знать, что оставлю я их,
при себе доживать этот век, в той эпохе,
что как ясень, как голос, как шавка дрожит
на разбитой во кровь, опустевшей дороге.

Что осталось от града дошкольного в нас?
Что осталось от солнца, с лучами кривыми?
Я читал эту книгу, и видно не раз
Если помню абзацы, - под запятыми.
Из заброшенных срубов, храм Божий пилил
Из наличников старых алтарь мастеря,
Я пытался прожить это время не зря,
Не заметив, как век, свой мятежный прожил.

Если что-то осталось от канувших звезд,
Собери их в горсти, отнеси в те общины,
Что детей приведут на отцовский погост,
И расскажут, как жили не псы, а мужчины.
Мне хватило дискуссий, и споров и драк,
Я за каждое дело платил не по счету,
Обманите меня, и я буду вам рад,
Что остался юродивым.... перед Богом.