Божий шут

Посвящается родному городу.


Мой Петербург одет как император.
Но часто Аквилона властная рука
Меняет невского характера фарватер.
Когда волной нахмурится река,
Зайдите, прячась от воды,
В закрытые для глаз дворы.
Там в рубище на глубине
В колодце каменном на дне,
О помощи старик попросит,
Былого блеска призрак бродит.
Уставший от внимания вельможа,
Потрескалась от грима кожа,
Был прежде молод и богат
Балов и ассамблей покорный раб.
Наш город в сердце скуповат
На итальянское барокко.
От классики дворцов далёка
Архитектура желтых стен.
В проёмах трещин тёмных вен,
Внутри давно уже старик,
Увлекший западом на миг,
Немолодую допетровскую Россию.
Исполнив роль, сыграв миссию,
Предпочитая шумный маскарад,
Любому лицедейству рад.
Умело прячет истинный наряд
За пёстрой маской скомороха.
Душа его привычно одинока.
Короны гордых этажей - мансард
Скрывают чердаков колпачный ряд.

Пролог

-Мир-театр! Важно скажет классик.
-Цирк! Обыватель возразит.
Коронный номер свой покажет
Любой, кого судьба рожденьем наградит.
Кому-то короля достанется корона,
Другому шутовской колпак,
Одним прислуживать у трона,
Иным кричать: «Прочь с глаз, дурак!»
Людей второстепенных не бывает,
Без них и главных нет ролей.
Порой царя народ свергает,
А шут мудрее королей.
Беду встречаем  со слезами,
Судьба смеется нам вослед.
Царь видит мир шута глазами,
А скоморох монархом разодет.
Где правда вымысла сильнее,
История сама решит.
Печален мир без лицедеев
Без власти кто нас рассмешит?
-Мир-театр! Обыватель, наконец, поверит.
-Цирк! На закате жизни классик подтвердит.
Аплодисменты заслужить сумеет
Любой, кого судьба рожденьем наградит.
Корону c бубенцами скоморох наденет.
Царь без регалий станет знаменит.

Божий шут

Никола Фрязин – римский зодчий.
Награду мастер заслужил,
Талант заметили царёвы очи,
На Русь умельца Грозный пригласил.
Вначале храм в Москве построил.
Потом на Соловках его
Небесный покровитель жизни удостоил,
Где пригодилось иностранца мастерство.
Край полюбился итальянцу,
Женившись, скоро обрусел.
Дух русский близок был упрямцу,
В Рим возвращаться Фрязин не хотел.
Уставы Севера по нраву
Южанину вдруг подошли.
Трудов земных оставив славу,
Стал православным для родной земли.
Митрополита пережил Филиппа,
Опалу Грозного царя.
Потомки стали знамениты,
Талант к искусству передался им не зря.
Иконы в послушании писали,
Назвались Богомазовы они.
Святые лики храмы украшали
Иконописцев, продлевая дни.
Но вот беда пришла нежданно,
Когда в стране созрел раскол.
Двуперстием первообразным
Увлёк мир русский на костёр.
Не признавая Никона, пытались
Монахи избежать реформ.
Царю «тишайшему» писали,
Но лишь усилили раздор.
Опутав монастырь сетями,
Враг крепость захватил в полон.
Лукавыми прельщая словесами,
К осаде длительной привёл.
Монахи долго не сдавались
И на раскольничьем слогу,
Анафемой и пушками пытались
Отпор дать сильному врагу.
Предательства не опасались,
Не различить иглу в стогу.
Так и монахи оказались
С Иудой на едином берегу.
Пал монастырь, а в нём когда-то
Остались беглые сыны,
Степана Разина ребята,
Бич для монаршей стороны.
Их предводителя казнили,
Но до сих пор вопрос открыт.
Повстанцев всех не победили,
Пока бунтарь последний не убит.
Ивашка - плаха вот пример
Вора лихого и повстанца.
Не знающий в разбое полумер,
В монастыре решившего спасаться.
Да святость жизни не пример
Когда иные чёрта не боятся.
Устал Ивашка от сиденья,
От нудного монашеского пенья,
Простора нет и воли русской.
Стези не зная в жизни узкой,
Широкой в ад ступал дорогой,
На перепутье вспоминая Бога.
На Церковь скоро помолившись,
О воле мыслью насладившись,
Открыл ворота ночью темной
Для силы царской неуёмной.
Судьба к нему была несправедлива,
Но Бог сносил проступки терпеливо.
Попался первый раз на воровстве,
Украл от голода индюшку во дворе.
Суровый воеводы приговор,
Чтоб знали все, что перед ними вор,
Клеймо на лоб и ноздри рвать.
Ивашкой был, стал просто тать.
Но скоро снова отличился,
Украл у барыни вещицу.
На рынке серьги из ушей сорвал,
Но не успел продать, в острог попал.
Тюрьма для татя не мила,
Ему свобода - мать и верная жена.
К руке прикован цепью был,
Но острый камень раздобыл.
Осколком, будто топором,
Кисть как палач заправский отрубил,
Чтоб снова стать лихим вором.
За что прозвали на свободе Плаха.
Не ведал смерти лютой страха.
Свободу на чужие жизни обменял,
Мук совести герой не знал.
Поступками Иуду покрывая,
Предательство искусно совершал.
Плен тела страстью восполняя,
Про душу часто забывал. 
Греха свобода искупления милее
В распутстве жизнь летит скорее.
Однако пригляделся к скромному юнцу,
Потомку Фрязина иконописцу-молодцу.
Родился летом мальчик на Николу,
Иконописную закончив школу,
Готовился монахом стать,
Но наступило время крепость защищать.
Как предок дальний Николай
Потомок с детства полюбил свой край.
Задумчивую строгую природу
И трудный путь через страданья к Богу.
В осаде, потерял родню,
За упокой молился Николай на дню
Руси святому Чудотворцу
С еретиками ярому единоборцу.
Иконописец ядра подносил,
Так смерть пред властью заслужил.
На эшафоте Плахой был замечен,
Вдруг пожалел разбойник молодца.
Запазухой икону заприметил
Святой лик почитаемого отца.
Смотрел Угодник строго на Иваху,
Пора былое вспомнить ремесло.
Вздохнув, перекрестился Плаха
Судьбе жестокой вопреки, смертям назло,
Чтобы привлечь к юнцу вниманье,
Авось так избежит несчастный наказанья.
Икону будто неумело своровал.
Сопротивленье отрок вору оказал,
И в драке воеводой был замечен.
Икону сотник увидал,
Спросил, невольно удивившись встречи:
«Неужто сам икону написал?
Негоже дюжему таланту пропадать!»
Велел иконописцу обождать
И казни лютой дать отсрочку.
Имел своих детей в Москве-
Двух сыновей и кроху дочку.

Ударом вора наградил с размаху,
Разбрызгав кровь на грязную рубаху.
Спросил: «Как звать тебя, мерзавец?»
- Плаха!
Про имя говорю
- Крестьянский сын Иваха!
«Всыпь розог подлецу!»
Сказал солдату.
«Да прочь гони,
Осина с пенькой
Ждут предателей к концу!»
Вор:
«Небось, увидимся ещё
Живуч я барин, бьёшь ты горячо!»
Ивашка хитро ухмыльнулся
И плюнув через левое плечо,
К солдату, улыбаясь, повернулся.
Солдат:
 «Иди, шут страшнорожий!
«Шут!» Подтвердил изгой.
«Да всё не ваш, а божий!»

Спасён был чудом Николай,
А может хитрым татем?
«Надейся на Бога, а сам не плошай»!
За истину бывает, жизнью платим.
Однако выпало юнцу,
Покинуть вскоре отчий край.
В чужую следовать страну,
Болот и островов заморский рай.

Многоязычный Вавилон

Напротив Канцев, Ниеншанца
Изба стояла воеводы.
Невы извилистые воды
Среди коварных омутов
Близ шведского острога
Высокий берег огибали.
Пески  хранила в безопасности природа,
Дома на возвышении стояли.
Причудливая Ингрии погода,
Взирая на морские дали,
Сопротивляясь ветру год от года,
Исправно земли заливая,
Не трогала Песков свободу,
Поля сухими оставляя.
Пожара страшная игра
Губительна для Спасского села.
Здесь новгородские владенья
Когда-то счёт домам вели,
Но шведов сильных устремленья
Нарушили историю земли.
Остались русские надолго
На издавна родных местах,
Однако вытесняли коренных потомков
Чужая речь и плена страх.
Далекий предок церковь строил,
От дома близко находился храм.
Гостил в поместье редко воин,
По государственным отсутствуя делам.
Семья в Москву перебралась,
Сменилась на Ижоре власть.
Дом опустел, оставшись без присмотра
Ветшал среди чужой земли.
Соседом шведа и чухонца
Стоял как брошенный корабль на мели.
Пристроил отрока при Церкви воевода
Там, где у шведов власть была.
Под пасмурным и хмурым небосводом
Жизнь протекала Спасского села.
Коротких дней зимы начало
Дождей и слякоти сезон.
Для урожая солнца не хватало,
Сменял страду осенний сон.
Через Неву, где крепость возвышалась,
Был город под названием Ниен.
Жизнь мерностью в нём отличалась,
Текла неспешно возле красных стен.
Однако оживление случалось,
Когда корабль приходил.
Повсюду речь от местной отличалась,
На Вавилон многоязычный город походил.
Зимой опять река вставала,
Покрыта часто ненадёжным льдом.
Улов для жителей весной давала,
Нередко угощая крупным осетром .
Для Николая тихая природа
Дала взволнованной душе покой.
И даже сырость с непогодой
Не стали для него грозой.
Писал для церкви образа
Порой,
У грешника слеза
В раскаянье изрядно проливалась.
Жизнь новая перед иконою рождалась
И Бога славила в делах,
Любовью, заменяя наказанья страх.
Бывало, даже беса изгоняла
Святая сила из людей.
Дошла до пастора иконописца слава.
Стояла кирха возле крепостных камней.
Хотя для протестанта не пристало,
Икону в храме почитать.
Не признавая ни чудес, ни пышного обряда
Старались верой душу оправдать.
Работал мастер прямо в доме,
Где Иоганн его застал.
Язык знал русский швед дотоле,
Поэтому беседу быстро поддержал.
Но не успел он в чуде усомниться,
Как воздух вдруг благоуханным стал.
Слезами миро из очей струится!
Лик Чудотворца зарыдал.
Ушёл от Николая пастор потрясённый
В дар образ на прощанье получил.
С настроем чудом обновлённым
Уже с иконой службы в кирхе проводил.
Не отвергая светского искусства,
Портрет, предпочитая и пейзаж,
Привить, желая чувство вкуса
Пытался пастырь русскому не раз.
Не признавая сотворение кумиров,
Портрет иконописец отвергал.
Пейзаж, как образ созданного мира
В мечтах нередко Николая привлекал.
Интересуясь западным искусством,
Гравюры видел, пастор показал,
С приобретённым живописным чувством
Талант художника природе посвящал.
Так появились многие картины
Дом воеводы галереей стал.
Сосновый бор на острове Лосином,
Там где Коллегии теперь стоят.
На речке Мье  у брода ивы
Скрывают выводок утят.
Раздолье у Пустого луга,
Который к саду прилегал.
Там в редкие часы досуга
Рачительный хозяин отдыхал.
На Безымянном ерике  лисица
Ловила белых лебедей.
Вспугнула рыжую сестрицу,
Взобралась белка в миг на ель.
На островке где зайцев много
Высокая трава росла.
Насквозь протоптана дорога,
К Берёзовому острову  вела.
Крестьяне финского села
Траву с детишками косили,
По осени в высокие стога.
И зайцев прытких иногда
В капканы хитрые ловили.
Но наводнение когда
Весь остров заливало.
Капканом становились сочные луга,
Стихия жалости не знала.
Внезапно поднималась бурная волна.
Порывы ветра, споря с непогодой,
Срывали шапки с жителей тогда,
Верховной властью Посейдона.
Невы неудержимой воды
Еще недавно тихо омывали берега
Гладь, отражая небосвода.
Вдруг превращались в лютого врага
Всего земного человеческого рода.
Как много в шторме
Безрассудства и свободы.
Нева -  мятежная река! 
Столетия прошли как годы.
Родившись в море стала глубока.
Когда истории рука
В гранит безжалостно одела
Изящной молодости стан.
Стараясь, поскорей состряпать дело
Столичности пленительный обман,
Вокруг Невы создать сумела.
Фату накинула, как утренний туман.
Смирить невесту своевольную хотела.
Жених помолвку долго ждал.
Для свадьбы девушка созрела,
Не смея, отказать настойчивым сватам.

Два солнца

- Прочь с глаз моих, прелюбодей!
Жена на воеводу закричала.
Я не желаю видеть от тебя детей,
Которых подлая крестьянка нарожала!
Два близнеца грех не прощённый
Измена Богу и семье.
Двух сыновей внебрачных некрёщённых
Повёз отец к забытой отчиной земле.
Взял няньку с дядькой, да прислугу
На новом месте разместил в селе.
Просил, чтоб оказал услугу
Недавний сам его должник.
Взяв грех чужой, пред Господом в заслугу
Став воспитателем для душ двоих.
Покамест не уляжется скандал,
И гнев не сменится на милость.
Младенцев Николаю передал,
Дабы измена поскорей забылась.
Когда-то барыня простит,
Сам перед Богом грех замолит.
Дитя не стоит взрослого обид,
Тем более родилось двое.
На светлый день Петра и Павла
За именем, однако, дело встало,
Кого и как именовать.
Похожи оба, верно в мать.
По старине судить рядили,
Грядущее гаданием узнать.
Вещицы разложили на полу.
Пусть каждый выберет,
Что больше по нутру.
Судьба сама потом подскажет,
Какое имя каждому укажет.
Коль крестик кто из них возьмет,
Или просфору изберёт,
Тому и Павлом называться.
Из Савла ветхого рождаться.
Авось грехи родителей
У Бога замолить удастся.
И важным стать архиереем,
В роду священники - семья целее.
А кто монету схватит,
Купца просторные полати.
Богатство целомудренно копить,
Да бедных милостью не обделить.
Тот имярек тогда Пётром,
Чтоб государю преданно служить
Не только именем, но честью и добром.
Началом были все довольны,
Малыш монету сразу же схватил.
За что Петра был имя удостоен.
Второй, помедлив, крестик взять решил.
Но был отец случившимся, расстроен,
Младенец Петр близнеца опередил.
Перехватив у брата крестик,
Всех удивил «царевой» крестник.
Отца в недоумении оставил,
В миг Николай конфуз исправил:
«Купец всегда монаху помогает
И тяжесть ноши крестной умаляет!»
Советом малым разрешили:
«Быть, как положено сему!»
Так близнецов и окрестили,
Связав две разные судьбы в одну.
Характер верно угадали,
У каждого он разным был.
Петра дела земные привлекали,
А Павел в облаках парил.
Псалтирь и часослов ему давались,
Основы грамоты за раз постиг.
И в хоре часто удивлялись
Каких высот Павлуша в пении достиг.
К земле-кормилице Петра тянуло.
Вникая в непростой народный быт,
Судьба родную матушку не обманула,
Достойно дело предков сын продлит.
Угадывая милости природы,
На опыте дедов учась,
Запоминал капризы непогоды.
Забота о насущном - жизни ипостась.
Из притчи Марфа и Мария
Подобно нашим близнецам.
Души и тела рукотворная стихия
Была подвластна им, как молот кузнецам.
У Павла Бог был чудотворец.
И всемогуществом своим
Земли великий миротворец,
Для неба грозный исполин.
Вся правда в нём и милость,
Повержен будет нечестивец.
Являя для народа справедливость,
Делами праведник на небо вознесён
И верой твёрдою спасён.
Фантазией беднее Петр был,
И Бога он иначе объяснил.
Неутомимый труженик небес
Создал поля, озёра, лес.
Творец талантливый и терпеливый,
Благодаря трудам Его восходят нивы.
И вера на седьмом поту даётся,
По мере всем своей вернется.
Для Бога каждый жить старался
И ближнему помочь всегда пытался.
Молился Павел за людей,
Учил добру ровесников детей.
А Петр по хозяйству помогал
И часто ничего взамен не брал.
Настали испытания для них,
Когда беда коснулась сразу же двоих.
Холера с запада пришла,
И мать с собою забрала.
В день похорон заплакала природа,
Нет выходных у всеблагого Бога.
Но к вечеру уже сияло солнце
Сквозь узкое избы оконце.
Заметили все жители села
На горизонте солнца два!
Решили старики, придёт заря
И даст второго нам царя.
Догадка их не подвела, 
Война с Россией Ингрию ждала.

Рай на земле нудится

Войска великого Петра
С востока жадно наступали.
Несла народная молва
Победу русских.
Шведы пораженья ждали.
Когда Орешек под осадой пал,
Ниена, подтвердив печали,
Военный гарнизон на Выборг отступал,
Попутно крепости свои сжигая.
Храм православный на Неве,
Чтоб отомстить врагам,
Решили шведы разорить,
Искали золото и деньги там.
Молился Николай внутри,
Чужую речь снаружи услыхал.
«Богатство где? Скорее говори!»
Швед, угрожая шпагой, приказал.
Николай:
Вы клада не найдёте здесь.
Я знаю, где искать.
На берегу реки оно
Там нужно и копать.
Швед:
Веди немедленно туда,
Обманешь нас, умрёшь!
Николай:
Вы благородные я вижу господа.
Живот важней, чем медный грош.

Отвел беду от Церкви Николай,
Искали долго клад.
Дорога в рай одна вела
Другая прямо в ад.
Убит страдалец на реке,
Швед обещание сдержал.
Но вместо золота в руке
Песок сквозь пальцы убегал.
Не сразу  подвиг был открыт.
Случайно пленный рассказал,
За что был Николай убит
И как за веру пострадал.
Смутило сильно горе Павла,
Над телом бездыханным плакал он.
Взывая к Богу неустанно,
Грозился небу даже кулаком.
Но смерть безжалостной рукою
Повергла плоть. Земной покров
Бесследно стёр создание живое,
Лишая душу временных оков.
Брат Пётр победив унынье,
Часовню строить предложил.
И в память отчима отныне
В честь Чудотворца, чтобы отче освятил.
Священник сельский прозорливо
Совет подросткам сразу дал.
Петру с порога кланялся учтиво,
А Павла будто не видал.
Священник:
По вере каждому дано.
Внутри храм наперво
Построить вам должно.
Терпение ведь камень точит
И силы во Христе упрочит.
Коль веры нет, и храм не устоит.
Подобно мотылёк на свет летит
И чудо понапрасну ожидает.
Но в пламени сгорит
И вряд ли свой поступок
Смертью оправдает.
Иной горяч и дерзновенен
Желает всяко, Богу угодить.
И чудом алчет избежать сомнений,
Дабы тщетой небесный свет продлить.
Трудом не зря даётся вера,
Благословляю ваш почин.
Святое дело служит для примера,
Не забывать духовный чин.
С себя начните строить основанье
И чудо не заставит ждать.
Терпение не лёгкое занятье
Христос учил унынье отвергать.
Важнее крест не на груди,
А сокровенный нас внутри.
Вот чудо из чудес!
Не страшен, ибо сатана ни бес.
Петру дал смирны на дорогу,
Благословен сказал твой путь.
Терниста к Господу дорога
Бывает, что приходится свернуть.
А чудо, - молвил, к Павлу обращаясь,
Язычникам худой костыль.
На ногу веры шатко опираясь,
Подпорку ищет, сказкой заменяя быль.
Построили часовню миром,
Согласно дружно сообща.
Пусть не похвастаться обширным клиром
Зато у причта вера в сердце горяча.

Нравы Петербурга

Менялась Ингрия с Петром.
В начале мужиком и топором
На сваях из болот поднялась.
Манерами простыми отличалась.
Жених российский по-армейски статен,
Однако, груб, хотя и знатен.
На слуг своих расходом скуп,
Сам не снимал порой тулуп.
Работал много и усердно.
Пытался доказать наверно,
Не хуже европейского маркиза
Наш дворянин участник Парадиза,
Который император соизволил основать.
Здесь сыну Петербургу быть,
И мир собою удивлять!
Зело предивно было на реке,
Теперь катались по Неве
На шлюпках русские матросы.
Царя строги к грядущему запросы.
У каждого, чтоб опыт судоходства был,
Иначе не видать карьеры молодым.
Сам император ботик смастерил,
В команде боцманом простым служил.
И близнецы не отставали.
Петра руками парусник собрали.
На шлюпке «ПЕТР-ПАВЕЛ» начертали
Народ «Апостольский» между собой добавил.
И сам не ведая того,
В истории навек прославил.
- Ей на борту! Однажды с берега позвал
На вид заправский адмирал.
- До крепости возьмёте за алтын?
На Заячьем острове сойду,
Где не достроен деревянный тын.
На весла братья налегли
И вмиг до места довезли.
-Корабль как изволите назвать?
Чтоб императору о вас сказать.
В честь нас, мы Петр-Павел.
- За то, что час езды убавил,
Про Павла незнакомец пошутил,
- А царский тезка
Крепости судьбу предвосхитил,
Держите на двоих пятак.
- Ты, Алексашка, не дурак!
Услышу от царя.
- Готово имя у меня,
Пусть Петропавловской зовётся,
Авось в народе приживётся!

Рождался в муках Петербург.
Трудами сотен тысяч рук,
Фундамент жизнями построен.
Был по-отцовски город неуёмен
И своенравен словно мать
Европе обликом подстать.
Малыш взрослел не по годам.
Учил голландский по слогам.
К Москве старинной равнодушен,
Морской простор младенцу нужен,
Адмиралтейства верный друг
Взрослел балами, блеск вокруг.
На ассамблеях закурил
И в первый раз шампанское открыл.
Чужие бороды с рожденья невзлюбил,
Своей по малолетству не имея,
Налогом родовитость подбородка заменил,
Всех отправляя к брадобрею.
Но будем снисходительны к юнцу,
Для старости оставим наставленья.
Ведь молодым безумие к лицу.
Пока заглянем для сравненья
Глазами петербуржцев в Летний сад.
Каким он был три сотни лет назад.
Эдем, потерянный Адамом,
Мечтал, царь Петр возвести.
Столицу новую недаром
Как рай земной хотел найти.
Но царский регулярный огород
Напоминал языческий оплот.
Деревья ровно постригали
По форме птиц или зверей.
Богов фигуры обнажённые стояли,
Грех наводя, на праведных людей.
И частые Петра гулянья
С бокалом шумного вина,
Среди гостей пороком стали
Пить много и всегда до дна.
Однако аромат цветов,
Разнообразие природы
Сюда тянули близнецов,
Когда Невы спокойны были воды.
Обыкновенно на Пустом лугу
Парады летом проводили.
Зеваки столбенели на ходу,
Когда слона по улицам водили.
Зверинец был невдалеке.
Дикобраз ходил гулять реке.
И лев с собачкой дружен был,
И рыком петухов будил.
Однажды на пруду,
Под общий смех толпы, в саду.
С врагом подрался царский карла,
На корабле миниатюрном плавал.
Но атакован был рассерженным гусём.
Героем карлика избрала слава,
Но бой пошёл другим путём.
В корабль кто-то камень кинул
И в карлика попал со страшной силой.
Малыш свалился от удара в воду,
Под громкий смех жестокого народа.
Насилу выплыл, чуть не утонул,
На берегу едва передохнул.
А камни все летели из толпы.
- Зачем вы так жестоки и глупы!
Срываясь, голос прозвучал
- Он телом токмо мал.
Не смейте обижать.
Кто больше вашего страдал,
Душой, желая выше стать.
Волнуясь, юноша сказал.
Народ в испуге замолчал.
Дул ветер северный с Невы.
Промолвил кто-то из толпы:
- Его устами истина глаголет.
Прости нас, отрок!
Грех наш в злобе.
Под божьим оком каждый тут.
Глядите, с каторги ведут!
Раздался крик.
Народ, увидев зрелище, притих.
Звенел оковами неровный строй
Над молчаливою толпой.
В Адмиралтейство на галеры
Судьбою люди, обликом химеры
Несли вериги правосудия с собой,
Хромая в ряд, с остатком веры
Скорбели сломанной душой.
Заступник карлы к Павлу подошёл
И незаметно рубль дал.
Немедля в сторону ушёл,
Кивнув на каторжан.
О тайной милости его
Чтобы никто не знал.
- Откель такие деньги у тебя?
Спросили братья молодца.
Ответил, нервно ворот теребя,
- Известно от отца
Жалеет деньги больше чем людей,
А мне наоборот.
Чем человек несчастней и слабей,
Тем жальче, вот!
- Одет ты знатно.
Наверно, чин у батюшки большой.
Сюртук сидит опрятно.
- Велик в делах отца зачин.
Не люб ему поступок мой,
Я недостойный века сын.
Дороже мне душа, чем титул свой.
Таков уж государственный почин,
Суров он к подданным порой.
Мне нужно слабых защищать.
Пытать умеем и в темницах убивать.
Закон, что дышло,
Ему беду чужую не понять.
В России так уж вышло
Народу лишь на Бога уповать.
- Скажи, как звать тебя?
И за кого свечу поставить.
Алексий - божий человек.
Спешу, вас вынужден оставить
Отцу дабы Господь
Помог дела управить,
Молитесь с завтрева утра
Апостолу Петру и Павлу.
Добавил на прощанье: «Мне пора…»
Пришлись друг другу собеседники по нраву.

Красный петух

Дурное ноне вышло лето!
На поле горевал мужик.
«Дождя с Николы вовсе нету,
Что после засухи кормилица родит?
Егория уже молили.
Приметы правду говорят,
Грех сеять в середу забыли.
Тяперича вперед глядят!
Как пошустрее всё устроить.
С оглядкой треба ладно жить.
Корову опосля прокорма доят.
Шиш с маслом, али хочут получить?
Придётся миром образа поднять .
Раскроет милосердно Мать
Покров спасительный над нами.
Поруган будет полуденный бес
Ильи Пророка грозными мечами.
Молоньей грозовой с небес
Прольётся благодатно ливнями-дождями!»
Желтел от зноя дальний лес,
Скрипел песок под рваными лаптями.
Далёк крестьянин от чудес
Шутя с улыбкой: «Сами мы с усами!»
Житейских тягот русский крест
Мозолистыми нёс руками,
Куда укажет божий перст
С худой котомкой за могучими плечами.
Но хором, вместе сообща,
До Бога легче докричаться.
Сто душ весомей, чем душа
С общиной нечего бояться.
А в Церкви спозаранку не спеша,
Заутреню рассветную читая,
Священник, уповая на Христа
Восхода, предваряя пламя,
Взял крест и во главе прихода встал.
Как полководец нёс победно знамя.
С хоругвями шло воинство Христово,
Иконы, поднимая над собой.
Молитвы, распевая хором,
Могучий безоружный строй.
Шагая по земле родной дозором,
Единым сердцем и душой.
Под Богородичным покровом
И с верой в сердце детской и простой.
К полудню ветер налетел,
Поднял волну с залива сразу.
Несчастный город в облака одел,
Усиливаясь, раз от разу.
Не дождь, а ливень начался
Смотрел на тучи, Павел улыбаясь.
В восторге пела знойная душа,
Росою божьей умываясь.
Под крышу, прячась, забежал
Перекрестился, в небо глядя.
- Кого ты, сударь, увидал?
Услышал голос незнакомый сзади.
Павел:
«Бог наши просьбы услыхал!»
Незнакомец:
«Дождь - суть явления погоды.
Я знаю верно, как моряк,
Простое баловство природы.
В Европе слышал, мыслят так».
Павел:
«Но Бог не суеверие пустое!
Иначе мир ничто, бардак.
Незнакомец:
«Есть мнение уже другое,
Ну, тобишь совпадение судьбы.
Желаешь, топну левою ногою,
Случится ноне повышение воды.
Поверю я тебе, когда увижу чудо.
Но вот беда, что мучает меня повсюду.
Решение подвластно только Богу.
Гляди на тот конец дороги,
Где баба на сносях бредёт.
От рыбака приплода ждёт,
А муж с отцом обратно не вернулся.
Баркас их в шторм перевернулся.
На Пасху было дело,
Уже похоронили тело.
Больна несчастная душой.
Не знает где найти покой.
Одна гуляет по реке
И воду трогает рукой.
Как будто мужа гладит по щеке.
В ответ Нева её ласкает
На каменистом бережке,
Но холодом могильным отвечает
Следы, смывая на песке.
За чьи грехи она страдает?
Плод свой глядишь, так потеряет.
Вернул бы если Бог ума,
С младенцем средь людей жила.
Никто не в силах ей помочь,
Бежит от человеков прочь».
Павел:
 «Я верю, не оставит Бог
Того, кто телом занемог.
Тотчас в часовню с ней пойду,
Икону Николая приложу.
Хворь-лихоманка убежит.
Мать чудо к жизни воскресит».
Незнакомец:
«Коль чудо, то излечит сразу.
Пока безмолвие болезная хранит,
Сама не в силах одолеть заразу,
Доколе Бог в ответ молчит».
Павел:
«Как величают?»
Незнакомец:
 «Евдокией вроде,
Блаженную зовут в народе».
Окликнул Павел понапрасну.
Сидела, молча у воды,
К мирскому сердцем безучастна,
Верна велениям судьбы.
Заметив, бросилась бежать.
Платок упал, успел поднять
Вдогонку Павел,
Но задержался из-за этого на миг.
Погоню бесполезную оставил.
Отчаявшись, главой поник.
Нева водою пребывала,
Скрывая скоро берега.
Предчувствие не покидало Павла,
Что надвигается беда.
В часовню на Пески спешил,
Молить Святого Николая.
Чтобы несчастной разум возвратил,
Плод с матерью, от ужаса спасая.
Но только на колени встал,
Тропарь к святому начиная,
Сознание внезапно потерял,
В глухое забытьё впадая.
Очнулся будто на реке
Платок, потерянный в руке.
А перед ним стоит она
Красива, величава холодна.
Евдокия:
«Возьми себе платочек мой».
Павел:
«Постой! Зачем он мне?»
Евдокия:
«Согреет травушка меня на дне.
Нева-подруженька постелет одеяльце.
Колечко подарю ей вдовье с пальца.
Не ждёт никто на берегу,
Я к мужу с дитятком уйду.
Любовь не обрела на этом свете,
Пусть под водой меня родные встретят.
Русалью долю выбираю,
Жестокий мир навеки покидаю!»
Слова последние произнесла,
И под водой пропала голова.
Взмолился над душою Павел,
Но без ответа Бог его оставил.
Молчание суровое вокруг
Страдальца поразило вдруг.
Хотел за Евдокией прыгнуть в воду,
Да загорелся купол небосвода.
Зажёгся красным петухом,
Пожаром был охвачен Божий дом.
От дыма Павел пробудился,
Когда упал, рукой за стол схватился.
Да опрокинул плошку со свечой,
Ударившись о стенку головой,
Сознанье потерял.
Очнувшись на Неву, с ведёрком побежал.
Но под водой вдруг тело увидал.
Головушку, что без платка.
Утопленницы без кольца рука.
Заныла отрока душа:
«Почто с дитём мать погубил!»
На небо Павел завопил.
«Сам в пламени тогда гори!
Ожить страдалице немедленно вели!
Молчишь небесный истукан?
Прав оказался капитан,
Теперь уверился я сам,
Что ты не больше чем обман!»
С груди, срывая медный крест,
Уехал Павел из родимых мест.
Не мог здесь больше оставаться,
Стыдясь с народом попрощаться,
Для всех он в памяти сгорел.
Инкогнито на судно сел,
Служа команде толмачом.
Питался заграничным калачом,
Торговыми делами занимался,
Навечно на чужбине задержался.
Со временем разбогател,
Но состояние спустить успел,
Тоскуя по утерянной по России,
В Европе так и не нашёл
Ни чуда, ни желанного Мессии.
Обидчика однажды вызвал на дуэль,
За справедливость, ратуя пред Богом.
Но превратился сам в мишень,
Смерть принял високосным годом.
Могила заросла травой,
Лишь воркованье сизокрылой птицы
Напоминали дом  родной,
Далёкий отголосок Северной столицы.


Духовные узы

Полтавскую уже отметили победу,
Где близнецов погиб отец.
Смирился швед с непрошенным соседом,
Отдал России лавровый венец.
Военный гений Петербурга
В лице великого Петра,
Наделал в мире много шума
Империя как на дрожжах росла.
Москва столицу уступила,
Примерил Питер новый чин.
Эпоха знати проходила,
Бород главнее стал мундир.
Парады, марши, построенья,
Дым пороха и трубок дым,
Геройства яркие мгновенья
Шанс отличиться молодым.
Московской старины порядкам
Навек вход в город запрещён.
Для северной Семирамиды
Регламент новый заведён.
Подъём по выстрелу из пушки,
Отбой в урочный строго час.
И только в царские пирушки
Смыкать не велено бессонных глаз.
Последний патриарх России
Служил со страхом при Петре.
Доколе Церковь власти не лишили,
Чиновников, поставив во главе.
Единым маршируя строем,
Народ шагал под барабанный бой
В боях непризнанным героем,
В быту налогооблагаемой душой.
Европу, возведя в кумиры,
Искали истины зерно.
Надели лавры Северной Пальмиры,
На запад, глядя в косящатое окно.
Звенит корона с бубенцами
На западе, рождая страх.
C порфироносными шутами
Любая логика потерпит крах.
Душою скиф, одеждой европеец,
Загадочная русская душа.
Француз в делах, в искусстве немец,
В беседе вовсе как «турецкая паша».
Откуда родом мы не знаем,
Куда народ ведём свой, не поймём.
Европу неизвестностью пугаем
И пугалом среди ворон живём.
Юродивы в угоду мира,
Жестоки к Богу и себе.
Чуму, желая вместо пира,
Как дети искренни в беде.

Часовня на глазах горела.
Увидел Петр дым издалека,
Сообразив, что худо дело,
Иконы, чтоб спасти наверняка,
В огонь решительно шагнул.
Нащупал доску,
Воздуха глотнул,
Упал, не чувствуя лица.
Закрыл от пламени глаза,
Запазухой икону спрятал.
Наружу выполз чуть живой,
Но оказался сбит горящей балкой,
Нашли Петра с разбитой головой.
В руках Николы образ обгорелый
И сам в ожогах нет лица.
Нашёлся знахарь в ремесле умелый,
Спас заговорами юнца.
Заметили, умом он повредился.
Бывает, скажет невпопад.
На каторгу уйти стремился,
То говорил, что ищет клад.
Однажды свечки в воду бросил,
Потоп случился той же ночью.
Облил водой амбар соседа,
Сгорел сарай после обеда
Товар на рынке чей возьмёт,
Тот непременно с барышом уйдёт.
Песком посыплет огород,
Высокий урожай взойдёт.
В мороз купался в полынье,
Насторожились люди быть беде.
И верно баба провалилась,
Насилу из воды спасли.
Провидцу юному дивились,
Юродивым Петрушей нарекли.
Однажды как купец заправский
На рынке рухлядь начал продавать.
Для бедных вещи раздавал бесплатно,
С богатого втридорога стал брать.
Но покупатели не обижались
Призвание юродство, а не грех.
С утра к Петру попасть старались,
Чтоб за день принял без отказа всех.
Дошла и до царя потеха.
Юродивый торгует средь купцов!
Решил отец отечества для смеха,
Проверить самозванца кто таков.
Приехали на рынок шумный,
К торговой лавке подошли.
Император:
 - Ты верно тот безумный,
Который променял юродство на рубли?
Петрушу строго царь спросил.
- Купи топор, в ответ он попросил.
Император:
- Барыш назначь по чести сам.
Юродивый:
- Тебе я за серебряник отдам,
Для казни сына вручишь палачам!
Император:
- Над властью издеваешься юрод!?
Притих вокруг простой народ
Император:
- Меня убийцей вслух порочишь!
Смерть царскому наследнику пророчишь?
Про заговор известно? Говори!
Молчишь убогий? Ну, смотри!
Немедленно схватите наглеца,
Тащите в крепость подлеца.
Пусть посидит, подумает сперва,
Чем говорить поносные слова.
Глядишь, там быстро поумнеет,
Палач разговорить умеет.
Велю, зачинщиков найдите!
Топор как доказательство возьмите.
Петрушу в казематах ждал арест.
Под колокольный посадили благовест.
Попался пленник дюже молчаливый.
Не говорил под пытками и дыбой.
Намучались с Петрушей палачи.
- В подвал убогого тащи!
Помощнику дьяк приказал.
- Молчит, в дознание пиши,
Полуслепому писарю сказал.
Под вечер, выпив пенной браги,
Палач решил Петрушу раскусить.
С дружками напрямую без бумаги
Упрямца хитростью разговорить.
При встрече в пояс поклонились,
Пришли как на приём к царю.
- К тебе, пророк честнейший, мы явились,
Чтоб волю ты сказал свою!
Хотим узнать о, князь светлейший,
Как встретит каждый здесь зарю?
Грядущее открой нам человече вещий,
За правду честь по чести одарю.
- Про одного могу сказать,
Петруша к удивленью отозвался.
- Недолго в крепости осталось ночевать
В путь дальний он уже собрался.
Не страшно тело потерять,
Душа важнее якоря земного.
Плоть рождена, чтоб умирать,
Душа со смертью не знакома.
Дивились слову палачи,
Ушли от узника в недоуменье.
До младшего из них слова дошли,
Ерохой  лютым звали за уменье.
Замучил много чистых душ.
В начале сам на дыбе оказался,
Был схвачен по навету уличных кликуш,
В чужой вине под пытками признался.
Но совесть не давала спать
Ерохе, палачу от бога.
Хотел он снова человеком стать,
Выходит дальняя ему дорога.
Темницу ночью отворил
Ероха лютый, поборов сомненья.
Начальству утром объявил
Причину пленника исчезновенья.
Вину под пытками признал,
На каторгу далёкую отправлен,
Где в кузнеце металл ковал,
Пожизненно в глуши оставлен.
Здесь появились дети и жена.
А главное тяжёлая работа,
Теперь была ему мила.
Жизнь ради ближнего забота.



Никола горелый

В лесу ребята потерялись,
Пошли за ягодой с утра,
Но в догонялки заигрались.
Смеркалось, всем домой пора.
Не видно из лесу дороги
Кругом непроходимый бор.
Глядь, косолапый лезет из берлоги!
Петрушу встретил звонкий хор.
Со страху не признали человека,
Вначале  дети бросились бежать.
Трудна лесов природная засека,
Успел отшельник сорванцов догнать.
В село путь верный указал,
Совет перед прощаньем дал:
«Молитесь Николаю Чудотворцу
Угодник выведет всегда.
Дорогу ночью не найти по солнцу,
А со святыми и горе не беда.
На образ дети помолились,
Заметили, обуглены края.
Иконе странной удивились
И оказалось, что не зря.
Лес тем же летом загорелся,
Пожар к деревне подошёл.
Явлением поистине чудесным
Спасён от пепелища дом.
Заметили, что возле пламя
С иконой незнакомец проходил.
Своими видели глазами,
Как ветер направленье изменил.
Святого образ чудотворный
Остался на земле, лежать.
Там вскоре возвели часовню,
Горелым Николаем решено назвать.
С тех пор пожар не трогал кровлю,
Быстрей ожоги стали заживать.
Когда просили о здоровье,
Успели много, Николаев нарожать.

Эпилог

Поэма про Петра и Павла
История страны моей.
В ней правда борется с неправдой,
Но доброта всегда сильней.
Под маской жизнь не сделать краше.
Для истины не нужен камуфляж.
История наследство наше,
Которое не купишь, не продашь.

Мы с каждым юбилеем старше,
Виски давно сединами пестрят.
Но заново родимся раньше,
Когда оглянемся назад.
Идти не нужно наравне с годами.
История нас только молодит.
Удобно путешествовать веками,
Ведь прошлое вперед не убежит!