Смерть Яданлая. Яданлай

И в жесточайшем поединке он вдруг понял, что главный закон эзотерики - никогда не смотри на свою тень, а всегда в место удара. Сердцем. Закрой глаза.

Противников из её свиты было много, кто  дубинками из сандала - «сандаловыми палицами», кто с мечами, странные, кривые, таких отродясь в Китае не было, кто с шестью руками, четырьмя ногами, с крыльями, сделанными из лезвий бритв на спине, у кого нижняя часть извергала воду, а верхняя часть изрыгала огонь. Говорят, будучи годовалым младенцем Дьяволица силой концентрации убила свою мать, просто посмотрев ей в глаза, а потом, начав сосать кровь из материнского трупа, полностью съела и его весь, с того времени эти люди, нелюди и чудовища ей прислуживали. От этого смрада и огня внутренний жир Яданлая почти сварился, склеившись с внутренностями, и он стал двигаться не так быстро, только на мышцах и связках, без изначально присущей ему красивой, медленной пластики, столь быстрой и смертельной. Но — попадал, куски тел людей и чудищ сильно и высоко отлетали по полукругу чётко вверх, это был его «удар», лунная стойка. Кто-то внезапно сзади хлопнул его по спине, яркой лентой отвалилась вслед за этим полоса мяса, обнажая серые от усталости лёгкие и позвоночник, но он не обращал на это никакого внимания. На его родине есть казнь «тысячи надрезов», когда серьёзно провинившегося перед обществом и императором злодея покрывают железной сеткой, а потом через её ячейки щипцами вытягивают маленькие кусочки плоти и разрезают специальным ножиком, преступник весь становится похожим на приготовленного в собственном соку ежа, ради победы Яданлай был готов вытерпеть и это. Умри, как смерч, но ползи только вперёд! Ты ведь воин. Отвечать на атаки её свиты и продолжать хоть как-то дышать помогал лишь растёртый по всему телу пепел Чародейки, кровь из полученных ран моментально свёртывалась, кожа и кости нарастали сами собой, кости с негромким хрустом склеивались, вставая на свои места; Чародейка за это отдала жизнь. И она, как всегда, была права. Всё утихло, и только легкий звон подвешенных на пагоде Бога Кладбища колокольчиков нарушал эту страшную гармонию.

Яданлай остановился, больше его не атаковали. Трупы недругов, аккуратно сформировав большую шестиконечную звезду — два треугольника, вниз и вверх — заполнили всю поляну, все были мертвы, некому было больше кусать. Краем глаза он заметил, что справа и чуть-чуть сзади появилась - Она сама. Это было плохо, очень плохо – с Ней ему будет трудно. Очень трудно. До последнего момента где-то в глубине души он всё-таки надеялся, что Она не придёт.

Яданлай был готов. Пока разрубаемые его мечом и калечащие его самого чудовища падали один за другим, беззвучно и  лихо, энергию каждой своей клетки Яданлай успел переливал в запястье правой руки, вернее, в то, что от неё осталось сейчас, готовясь к решающему броску, а Она стояла, была неподвижной.

Не такая красивая, как Чародейка, но хороша — стройная, высокая, с горящими глазами-дольками, похожая на то, как на лубочных картинках рисуют феникса. Казалось, этими глазами она читала всю его судьбу. Внезапно, догадка осенила Яданлая. Это всё не настоящее — монах, Чародейка, Дьяволица, сердце и костёр. Это всё его внутренние живые существа и предметы. Со своей собственной реакцией, если их тронешь, некоторые из них могут тебя уничтожить, растерзать, сжечь, как, например, Дьяволица или этот огонь, некоторые — соблазнить и околдовать, но они — не настоящие. Не внешние, зависящие только от себя. И что как они зависят в первую очередь от тебя самого, ты — зависишь от них. Значит, то, что с ним здесь произошло, это был диалог. Может быть, они, это мысли. Долго-долго формировавшиеся в сознании Яданалая, чтобы потом, оформившись, выйти наружу, принять облик. Значит, всё иллюзорно, и слава, и боль, и смерть; это просто созданные этими мыслями категории...Всё существует только во сне, это сон, и всё — реально, а проснёшься, и прозреешь, станешь видеть. И, каким-то образом, поймёшь.

Она стояла на песке - сильные жилистые ноги с длинными красивыми ногтями и большими ступнями, варварской буквой "Т" - и молчала, слушая песок. «Большие ступни, обойдёшь все четыре стороны», так говорят старики. Она и обошла, подошла неслышно. Интересно, что ей песок сказал.

«Сейчас!»? «Наконец!»?  «Кто — кого?..»? Одного из них сегодня, похоже, больше не будет. Но если шел все время дорогой воина, иди дальше, это логично. Тем более, сегодня хороший день для смерти, очень хороший.

Яданлай сорвал и отбросил в сторону теперь уже совершенно не нужный шлем, сорвал одним разворачивающим движением, сила в руках! - содрал промокшую от пота повязку. На лице и теле его пепла Чародейки почти больше не было, они были белыми и чистыми, вернее, жёлтыми, в этих сумерках всё стало жёлтым. Яданлай вспомнил надпись на двери в Сиане у  одной проститутке — та по утрам спала с богами, днём с людьми, ночью с демонами - «Иди ко мне». Иду, неслышно прошептал Яданлай, иду. Как всегда шёл. Яданлай вдохнул воздух, запаха от его тела не было. Пот почти не пах, значит, он чистый действительно. Это хорошо тоже, к «белым одеждам» надо идти в чистых одеждах.

Яданлай опустил плечи, взял меч двумя уставшими до дрожи руками, опёрся на переднюю ногу. Обмани самого себя, вспомнил слова монаха Яданлай, тогда обманешь Её. Я не устал, сказал яданлай самому себе, я совсем свеж. И это только начало боя. Дьволица стояла и молчала. Если её не остановить, завтра она будет продолжать красть детей, их души, питаться этим.

Он чуть поиграл мечом, смотря на блики на лезвии, вытянул руки и закрыл глаза. Глаза теперь были ему снова  не нужны. Был нужен ветер. Которого он никогда не любил и боялся, но который сегодня был нужен, очень. По сосудам течёт кровь, по каналам движется ветер. Ум и ветер, как всадник и лошадь, ум не может с неё слезть. У лошади нет глаз, а у всадника — ног.  Вдруг он вспомнил ту ночь в сарае, когда чуть не сгорел. Он плакал тогда. А сейчас – нет. Значит, не о чем жалеть, раз нет слёз.

Ветер подул и тело Дьяволицы, которую этот порыв сначала сделал неподвижной, а потом оторвал от земли, неся точно по направлению к нему в центр шестиугольной звезды, она даже крикнуть не успела, само разошлось на две половинки об лезвие его меча. Учитель был прав - никто не учил лучше «острому бою», чем в горах его родины. Там никогда не было проблем с ветром. Одна половина упала прямо к ногам Яданлая, другая, ударившись об него, отскочила и осталась лежать за центром круга из крови, голов и рук, в котором стоял он. Золы больше не было, и половина тела Дьволицы пробила в груди Яданлая достаточную дыру, он захрипел. Труп Дьяволицы начал медленно исчезать, а сам Яданлай повалился на песок — он умирал. Она пробила его до почек, которые — странно! - вывалились из его мускулистого тела не назад, а вперёд, как и сердце. Оно, красное и большое, лежало прямо перед его глазами и билось. Тук-тук. Тук-так. Оказывается, можно жить и без сердца, подумал он, без внутренних органов. Но, недолго, конечно.

Яданлай поворочался, с трудом повернулся на бок, всюду хлынула кровь, и всё ещё сильной рукой воткнул меч в песок: свою миссию он закончил. Больше у него врагов нет. Дьяволица была повержена навсегда и навеки.  Сотворённый её колдовством лимонный песок тут же впитал  мгновенно становящейся чёрною жидкость.

Всё было закончено, и только смутное предчувствие говорило ему, что осталось что-то ещё, чего он не знал. Что-то такое, как клубок, нить. Гадание?..Ладно, всё знает только великая Гуань Инь, «Воин в белых одеждах», простому человеку невозможно знать всё. Это был его последний поединок, луна и дюны подтверждали это. И он был неудачник, а не победитель, как и его дядя, который двадцать лет назад его сюда послал. И дядя — победил.

Чувства жести у него не было. Хотел бы он жить дальше? Как не странно, да, жизнь это как видение — смотришь и смотришь. Но не суждено.


Тело Яданлая полностью потеряло силу. Оно стало каким-то тусклым, тяжелым и - кажется! - он стал уходить куда-то вниз, как-будто он тонет. Странно, жизнь уходит из глаз, подумал он - зрение теряет ясность, всё замутняется. Перед глазами его начали появляться, подобные миражам, видения, что-то вроде сияющих образов водной глади, похожих на миражи в пустыне, когда жарко - зайчики бегают и тут, и там, всё клубится, из оазиса в центре поднимается вода, уходит в небо...

 Затем он стал терять чувства, стали угасать все ощущения. Страх отступил. Теперь уже не было ничего приятного и неприятного,  язык стал сухим, словно раскалённый камень в пустыне, и он внезапно перестал слышать все звуки, даже звон в ушах стал тише. Вода из оазиса перестала подниматься в небо, её странно сменили на клубы дыма, медленно поднимающиеся снизу ввверх, тоже до неба, сиреневый  тумана. Вода растворилась в огне, отсюда и дым, успел подумать Яданлай. В полной тишине. Рук и ног он уже не чувствовал, не горели разорванные бок и грудь, не болела сломанная ключица. Яданлай вообще уже перестал всё воспринимать и различать, он ничего уже больше не узнавал, ни место вокруг, ни эту звезду, сложенную из трупов, ему стало холодно. Он ещё дышал, но его дыхание стало очень слабым и поверхностным, воздух сам входил в него, даже больше через поры, чем через лёгкие, к тому же пропали все запахи: песок, который он не чувствовал, больше не пах кровью. Клубы дыма, поднимавшиеся до неба, исчезли совсем, а вместо них перед сознанием, роясь и клубясь, тоже замелькало что-то, он присмотрелся - перед внутренним взором проносились  тысячи маленьких стаек светлячков, так похожих на те, что он в  детстве с ребятами собирал летними вечерами в горах, аккуратно, один к одному, складывая их в большие, плетёные корзины, набивая их до верху, превратив в огромные живые фонари, хорошо освещающие обратный путь в деревню.  Или искры, летящие от костра, подумал он? Светлячки, они же не могут так летать... Ему показалось, что элемент огня в его теле растворяется в ветре. Который он всю жизнь так не любил, и который принёс ему победу.

Никаких намерений  у Яданлая больше не было, даже жить, не то, чтобы встать. Он не мог больше двигаться, не было никаких импульсов. Больше того, сейчас он уже не мог вспомнить никаких своих действий, в прежней жизни - или их целей?.. - которые привели его к такому исходу, дали такой исход. Всё внезапно ушло — и его великолепное владение мечом, и мёртвые дети, по ночам отдававшие своё дыхание Дьяволице, это путешествие, красота Чародейки, последний поединок -  дыхание его стало останавливаться, язык распух и, наверное, стал синим, видеть он не мог, как не мог больше и ничего говорить, и он больше не чувствовал вкуса: язык словно онемел, не давая абсолютно никаких ощущений. Может быть, это тоже внутренний знак, подумал Яданлай? Околосмертный опыт... Внезапно постоянно реющие перед его, теперь уже внутренними глазами, внешне, он, конечно, перестал видеть,  светлячки-огоньки куда-то исчезли, а вместо них предстала огромная, с целый мир, или десять миров, старинная масляная лампа, дающая устойчивый, ясный яркий свет. Свет залил всё вокруг, но он был - Яданлай понимал это совершенно - мёртвый, не живой. Вернее, не живой, но и не мёртвый тоже, просто безжизненный. Потусторонний. Вот я я уже и на той стороне, подумал Яданлай. Интересно, это же ощущали те, которых я отправил сюда? Их было много.

Потом этот свет исчез. Вернее, он превратился в белый. Тоже  очень яркий, сияющий, похожий на свет сияющей полной луны в безветренную, ясную осеннюю ночь, во время Праздника середины осени, когда собрали весь урожай, ровный и чистый. Без единого пятнышка, без черноты.  В человеке есть четыре особенно важных капли, вспомнил Яданлай. Или, вернее, сути. Первая, белая расположена на макушке, человек получает ее от своего отца, когда из состояния между смертью и рождением входит в утробу матери. Считается, что она представляет просветленный ум... Вторая, красная, получаемая от родительницы, расположена в тайном месте, внизу тела, считается, что белая связана с мужским семенем, а красная - с менструальной кровью. Третья, «капля, нерушимая в этой жизни», расположена в самом центре сердечной чакры, сердца. Средоточие жизненной силы человека, сокровищница, там хранятся все впечатления об настоящем и пршлом...Возможно, и будующим. И о данной, конкретной жизни. И внутри этой капли, находится четвертая капля, «нерушимая вечно и всегда». Что это, Яданлай не знал. Его руки хорошо сжимали меч и секиру, но он не очень любил учиться, был средним студентом, учитель даже на него кричал иногда. Впрочем, сейчас это уже стало не важно.

Эта нерушимая капля остается навечно, она нерушима в этой жизни, нерушима после смерти, нерушима в промежуточном состоянии. И нерушима в следующей жизни. Остается даже после просветления и становится, на самом деле, очень тонким видом энергии, который служит своего рода основой просветленного существа. Хотя если ты просветлён, есть ли ты существо, всё же? Может быть, и нет. Может быть, мы вообще все не существуем, весь этот наш гнев и боль, и привычки, жизни и смерти, рай и ад; как знать? Но даже Будда обладал этой нерушимой каплей, этим светящимся шариком, ярким и абсолютно не вещественным. Во что помнил Яданлай - обычно белая капля удерживается в макушечной чакре посредством внутренних узлов, переплетения каналов, но я умираю, я весь уже почти растворился, поэтому узлы — развязались? Естественным образом? И моя белая капля спустилась вниз, в эту самую нерушимую? Созерцатели — если уж родился и не стал воином, будь созерцателем, конечно! - говорили, это хорошо, смерть можно использовать, в этот момент можно что-то понять...Так или иначе, видение белого света не отступало, оно было длинным и долгим. Вдруг в этом ясном осеннем утре света стало восходить солнце — большое, красное, свет залил багрянец и всё стало тёмно-бардовым. Это красная капо снизу пошла, подумал Яданлай, поднялась к нерушимой капле вверх. Удивительно, как чётко он понимал всё это, одновременно не привязанный ко всему происходящему, нисколько, потом наступила полная темнота. Яданлай стал туда падать, в этот «ум черного света», растворяя всё проявленное, летя в полную пустоту измерения духа. Это было как падение в чёрную бездну, только без тебя самого, тебя-то уже нет, если бы кто-то вернул его к жизни, воскресил, попросив объяснить, Яданлай бы не смог - растворилось всё его сознание, все энергии, абсолютная чёрная ночь, кварцевая, безжизненная, страшная, как скопление в тёмной пещере сталактитов, когда ты их не видишь, но точно знаешь, что они окружают тебя со всех сторон, душная и пугающая.

Эта чернота возникла потому, что белая и красные капли окружили теперь нерушимую, растворились в ней, спросил себя Яданлай. Рассекая все сознание на чёрные доли чёрным мечом. Затем тьма исчезла и Яданлай вновь увидел небо, сияющее, как пустота, обширное, огромное, вернее, даже не небо, а пространство, то есть то, что в чём небо находится. Ничто не нарушало его совершенства, оно было абсолютным, без облаков.

Из члена Яданлая, совершенно бесполезного теперь,  аккуратно выступила капля семенной жидкости, из носа капелька крови, Яданлай увидел своё недавно ещё такое сильное, а теперь искалеченное тело со стороны со стороны, сознание его было невероятно ясным. Всё, он умер, теперь пусть его на части разорвут шакалы в этих горах, хорошо поедят, он — ушёл. До этого момента тело его ещё было живо, вернуть его было возможно, как выражались у него дома, выкупить у смерти, дав что-то взамен. Но рядом не было никого, ни монаха, ни умелого старика, ни Чародейки, которая точно бы всё это смогла. Теперь было только — перерождение. Видение, подобное миражу, видение клубов дыма, похожие на светлячков сверкающие огоньки, поражающий воображение обычного смертного огонь огромной масляной лампы, белые и красные света, чёрный свет, ясный — всё прошло. Теперь или в рай, или в ад, если они есть, естественно. Или в чистилище. Только похоже, чистилищем была вся его жизнь —чудесные яички птиц с общей судьбой, чуть не изнасилованная им в юные годы девочка, которой он чуть не испортил всю жизнь, последующий за этим пожар, куда дядя  кинул его за это, месть братьям-тангутам, вызов в императорский дворец, поход сюда в горы, красота Чародейки, всё это все эти годы ставило на его карме - разветвленным  образом... — каллиграфическую печать, Пространства и Времени, и скреплённый печатью вексель привёл его именно к этим горам, всё это было нужно, необходимо. Душа его давно отпала от божественной природы, остался только опыт. Яданлай обнял этот свет и шагнул в него, бросившись в его объятия как ребёнок. На мгновение ему показалось, что это и вправду его мать, ушедшая так давно.

Уже подбирающееся к его телу на Вечном кладбище полосатые гиены - свита ужасного Бога смерти — увидели лишь поднявшийся вертикально из отверстия у него на макушке в воздух сизый дымок, несущий Яданлая прямо в нужную ему обитель. Потом они  начали неистово раздирать — с ещё кое-где сохранившейся сажей — труп на куски, друг на друга рыча и стуча клыками, трупы чудовищ и Демоницы они уже съели давно. Через минуту ничего больше не было видно. Демонический песок быстро впитал в себя кровь и всё стало таким же, как было здесь до начала веков. Не правда ли, Яданлай?

КОНЕЦ