Arthur Symons-3

Arthur Symons


Pastel: Masks and Faces

The light of our cigarettes
Went and came in the gloom:
It was dark in the little room.

Dark, and then, in the dark,
Sudden, a flash, a glow,
And a hand and a ring I know.

And then, through the dark, a flush
Ruddy and vague, the grace
(A rose!) of her lyric face.

Пастель: Маски и Лица

Огонек зажженных сигарет
Растворился во мраке с дымом.
В маленькой комнате, в темноте,
Наедине мы  были.

Темно, и затем в темноте,
Внезапно – вспышка, пылкая страсть...
Кольцо на знакомой руке
И знакомая прядь.

И после, сквозь тьмы поток
Неясным розовым пятном
Надо мной поднялось
Озаренное страстью лицо.

Артур Саймонс.

 
 The Loom of Dreams


I broider the world upon a loom,
I broider with dreams my tapestry;
Here in a little lonely room
I am master of earth and sea,
And the planets come to me.

I broider my life into the frame,
I broider my love, thread upon thread;
The world goes by with its glory and shame,
Crowns are bartered and blood is shed;
I sit and broider my dreams instead.

And the only world is the world of my dreams,
And my weaving the only happiness;
For what is the world but what it seems?
And who knows but that God, beyond our guess,
Sits weaving worlds out of loneliness?

Arthur Symons

Мир, сотканный из грез.

Мой мозг – мой ткацкий станок,
На нем я выткал картину из грёз.
Здесь,в маленькой комнате,наедине,
Я – хозяин вполне.

Картины земли, моря  и звёзд
Я сам себе составляю.
Гобелен моей жизни, любви
Нить за нитью я сам  вышиваю.

Мир меняется – слава, позор,
Паденье престолов, пролитая кровь...
А я безучастен,-
Вышиваю картину счастья.

Вышиваю картину счастья,
Мой единственный мир – мир моих грёз.
Ибо чем этот мир является?
Тем, что нам видится, кажется?

Я пытался, но представить не мог,
Каким за пределами одиночества
Видит его ткущий миры Бог.

Артур Саймонс.

Venice


Water and marble and that silentness
Which is not broken by a wheel or hoof;
A city like a water-lily, less
Seen than reflected, palace wall and roof,
In the unfruitful waters motionless,
Without one living grass's green reproof;
A city without joy or weariness,
Itself beholding, from itself aloof.

Arthur Symons


Венеция.

Вода и мрамор, 
Тишина не взрывается стуком копыт,
И покой не нарушает машинный вой ,-
Как кувшинка город -
Дворцы  в отражении,
В неплодородных неподвижных водах .
Без зеленой живой  травы,
Без радости и усталости
Созерцая себя со стороны.

Артур Саймонс.



White Heliotrope.

The feverish room and that white bed,
The tumbled skirts upon a chair,
The novel flung half-open, where
Hat, hair-pins, puffs, and paints are spread;

The mirror that has sucked your face
Into its secret deep of deeps,
And there mysteriously keeps
Forgotten memories of grace;

And you half dressed and half awake,
Your slant eyes strangely watching me,
And I, who watch you drowsily,
With eyes that, having slept not, ache;

This (need one dread? nay, dare one hope?)
Will rise, a ghost of memory, if
Ever again my handkerchief
Is scented with White Heliotrope.

Arthur Symons

Белый Гелиотроп.

 
Все перевернуто -  лихорадочно,спешно,
Полураскрыт роман,
Юбка на стуле, небрежно,
Шляпа, шпильки, коробочка красок
И каких-то застежек, румян.

Ваше лицо поглотило зеркало,
Глубоко всосав его тайны,-
Там загадочно они спрятаны,
Озерки счастливых воспоминаний.
 
Вы почти одеты, еще не совсем проснулись,
Наблюдая за мной исподволь,
Незаметно и я наблюдаю за Вами
Глазами неспящими. Боль.

Это только страх или дерзость надежды,
Появится призрак и запах удержит
Мой носовой платок –
Так пахнет белый гелиотроп.

Артур Саймонс.