Ночь на Байкале

      Он носит клетчатые рубашки с обтрёпанными манжетами. " Ты. конечно, знаешь значение слова "богема",- говорит он , улыбаясь. - умножь на два".  Ну. на два я умножать бы не стала. Но  верстак с тисками и кучей наваленных на нём железок на кухне смотрится несколько экзотично.  К антресолям подвешена сложенная и зачехлённая байдарка и резиновая надувная лодка. 
     В комнате на самодельных стеллажах завалы красок в тюбиках и банках. кисти, растворители для красок,рамы деревянные и багетные, всевозможные куски ткани, обрывки, обломки оргалита. На стенах - картины. За окном - высоченная ель, знакомая мне по письмам.
        - 15 лет разницы! -возвращает меня в реальность голос моей подруги Милки. - Ты что, сбрендила?! И, качая головой,добавляет почти с восхищением: Дура!
               
" Четырнадцать с половиной."- возражаю я ей. Мысленно. Спорить мне с Милкой не хочется.
-Ты на себя-то посмотри! -требует она от меня хоть какого-то действия. Я подхожу к зеркалу. Да...  6 дней в дороге и4дня какой-то фантастической жизни в  снегах немыслимой, невозможной красоты...
- Ну?-В зеркале всплывает над моим плечом круглое Милкино лицо. -Ну,- повторяет она, -а теперь на него посмотри!
   Я послушно поворачиваюсь и смотрю не на фотографию, а на стену. Маленький этюд, написанный маслом. Краски холодные. чистые, взяты смело. "Ночь на Байкале".
- Ладно, Милка, - говорю я, пошли пить чай. мы шлёпаем на кухню.
     Год назад я ничего не знала об этом человеке. "...что на белом свете есть кто-то другой, не похожий больше на всех остальных..."
 -Отойди,- Милка отбирает у меня переполненный чайник, отливает лишнюю воду и ставит его на огонь.
  Год назад я не знала, что на свете живёт этот человек. 4 месяца назад я не знала, что он носит клетчатые рубашки  с обтрёпанными манжетами, что он в свои зрелые годы сложён, как древнегреческий герой, что у него яркие, пронзительные глаза, что он лучше всех  умеет произносить совершенно непереводимые на человеческий язык слова, что идти за ним тайгой на лыжах - лучшее, что только может быть на свете...
 Наш чай стынет. Милка смирилась. Она устала со мной.
  -Ну, ладно,- говорит она. - Я домой.
  Она не спеша одевается. застёгивает сапоги. И, прощаясь, долго глядит мне в лицо.
   И, видимо убедившись в правильности своего диагноза, вздыхает и произносит с жалостью: -Дура!
Я улыбаюсь ей. Я люблю Милку. Дождавшись. когда в подъезде хлопнет дверь, возвращаюсь в комнату.
     На Байкале по- прежнему ночь  За моими окнами - поздний вечер. Город почти спит.
 Маленький  провинциальный зверёныш, уткнувшийся в обмершую реку почти на самам краю страны. За 10 лет мы так и не приручили друг друга. Так что же ты так мстишь мне всякий раз, когда я возвращаюсь после долгого отъезда, разве так мстят чужим? Что же ты опять нашёптываешь мне, что пройдёт время, и мои воспоминания станут плоскими, обескровленными, истончатся, как гербарий между страницами книг? Что же ты так со мной, город?
     Белели крыши домов. Куда-то в ночь мчались машины. Была зима. Я была одна.