до свидания

и говоришь ему: ну до свидания
и он тебе - ну до встречи
на улыбки, вокзалы и обещания
остается последний вечер.
и внутри полное обнищание
тронешь - отзовется холодным звоном
то что раньше, за пять секунд до прощания,
было чем-то большим и полным.
видишь, губы шепчут как старое завещание:
обещаю помнить.

и вот приходит полное ощущение - полное отторжение всех кто рядом
остается, гладит тихонько спину, мнется, топчется, провожает взглядом
каждый жест - говорит что-то ласковое, что-то сейчас до ужаса неуместное
руки жмет, уговаривает остаться, потому что в квартире много пустого места
 
и не видит, что ты замерзла, что ты ужасно вывернута наизнанку, и не вернуть обратно
не вывернуть не заставить смотреть куда-то кроме светлой дыры окна
и внутри все ещё долгое время будет смято, порваны все заметки, которые аккуратно
собирала, вклеивала, мечтала подарить ему, но повода не представилось. Пустота

стала чем-то незаменяемым, чем-то липким, душным
 надоевшим до чертиков. смотришь его фотки как будто бы в первый раз
и ловишь себя на мысли, что он успел уже стать необратимо нужным
и вот он уехал. пропасть растет со скоростью ста километров в час.