16. Не буди казака, Ваше благородие

(Из книги «Пятая графа рикошетом»)

Мало, кто знает, что первый еврейский погром в Ростове случился в конце девятнадцатого века из пьяной затеи разгулявшегося купчонка, не пожелавшего платить хозяину ресторана папенькины деньги. Юноша намеревался «продолжить вечер» в компании проститутки, которая, видимо, потребовала «предоплату». А у мальчика, судя по всему, не хватало. Спонтанное безобразие под вопли «евреи убивают русских» было прекращено подоспевшими казаками. Если не считать материального и морального ущерба, вроде бы, обошлось без жертв с обеих сторон.
А вот в тысяча девятьсот пятом году еврейский погром в Ростове являлся уже организованной акцией под предводительством жандармерии. Только погибших - сто сорок шесть человек. С отрядами еврейской самообороны расправлялись безжалостно и в первую очередь.
В «октябре семнадцатого» ни о какой самообороне речи уже не шло. В Ростове свершилась месть красных командиров. За активное сопротивление большевикам город официально был отдан на разграбление, а еврейские семьи на истребление. Все документы, связанные с этой подлой казнью без суда и следствия, – либо вовсе отсутствовали, либо уничтожены. Число жертв рабоче-крестьянского бесчинства неизвестно. Да и стоит ли говорить об этом, если даже евреи, выступавшие на стороне победителей, не смогли избежать этой участи.

И все же, за годы соцреализма «пятая графа», казалось бы, постепенно утратила свое первоначальное могущество. На исходе двадцатого столетия ростовчане не то образумились, не то каким-то образом научились не впутывать «национальную политику» в свои нетрезвые развлечения. Слишком уж все переплелось в этом тесном промышленно-курортном местечке. С разбегу уже не разберешь, кто с кем дружит и кто кому родственник. До беды не далеко. Лучше уж по старинке - «закурить есть, нет? – получай!». Так оно и поспокойнее будет.
Обошлось и на этот раз. Оказалось, что евреев громить казаки не собираются, есть у них проблемы и посущественнее - станицы запущены, затоны рыбацкие простаивают, дети в город бегут. Так что нужно «круг» собирать и за дело браться. По-современному, не по старинке. Вот уже и методолога пригласили. Он пусть и анализирует, кому это выгодно казаков с евреями ссорить и поклеп на станичников наводить. А иначе методология его гроша ломанного не стоит.
Методология стоила. И не только ломанного гроша, но и очень даже не ломанных американских банкнот. По случаю неизбежного развала СССР и окончательного провала идеи «каждому по потребностям» - а не хватило! – государству оставалось действовать по запасной схеме – «с каждого по способности» – а хоть по одной.
Народ на Руси ленивый, но – грех не признать – талантливый. А потому – новая жизнь началась с расцвета «методологов», «кашперовских» и «чумаков».
Не веришь в чудесное исцеление от нищеты? – пожалуйста, к методологам. Хочешь «завязать бухать» по телевизору – к вашим услугам гипноз или водичка «заряженная».
Трудно представить себе более занимательный способ отвлечь народ от дел государственных, пока там – на верху, сами не разобрались, что теперь с этим народом делать, и в какую сторону им управлять.
Церкви заброшенные пооткрывали. Лиха беда – начало, а уж денег «на восстановление храма» люд честной не жалел. Однако попы, оклемавшись немного от счастья такого, вдруг стройным хором запричитали, как трудно им было советскую власть пережить, а теперь вот целители всяческие новоявленные - прихожанские пожертвования бессовестно отбирают, на фокусы свои бесовские и чудеса телевизионные.
Только люд русский до чуда жадный, - последнюю рубаху снимет, - дай на заморские штучки поглядеть. А коли спрос есть и государству такое дело выгодно, значит, будет и предложение.
Армия «дипломированных целителей методологическим гипнозом» закупила лопаты и начала грести бабло. Первая ступень – для неискушенных, вторая – подороже будет – для тех, кто во вкус вошел. Третья же – очень дорогая - для тех, кто все понял и решил свои денежки, во что бы то ни стало, назад вернуть. А чтоб лохи охотнее с накоплениями своими расставались, мы им «удостоверение экстрасенса-гипнотизера» на гербовой бумаге организуем. Уж как они потом выкручиваться будут, дело не наше. Главное, что «пирамида» работает.
И не просто работает, а работает безотказно. Потому, что на вершине этой «пирамиды умалишенных», как и положено, сидит «аппаратный методолог» и наблюдает, чтобы никто не одумался раньше времени. Пять процентов лидеров и в психушке не отменяли. Глаз да глаз нужен.
Ох, уж эти извечные пять процентов! Как хорошо и спокойно без них было бы. Так ведь нет же. Как оно получалось, истребят в концлагере главных недовольных, - глядь, а на их месте уже новые «баламуты». И так до бесконечности. Неудобства одни, да и только.
Так что прикормленных «лидеров» мы сейчас потенциальным недовольным в телевизоре покажем, а потом проследим, чтоб от этих лидеров еще чего наплодилось. Пока они на народные язвы да нищету «заговоренные свечки» вверх тормашками зажигают, мы тут как раз с коммунизмом обещанным потихонечку разберемся, - кого в демократы запишем, кого в оппозиции оставим, а дальше видно будет. Вон сколько экспериментов, - как оказалось, полезных - фашисты над нашим народом поставили. А сами-то мы чем хуже? – заодно и посмотрим, по итогам, как говорится.

По итогам этого славного эксперимента оказалось, что в России и впрямь полно творчески одаренных личностей, талантливых бизнесменов и людей с недюжинной силой воли. Просто раньше они не пробовали. Ну, не приходило народу в голову взять карандаш и ткнуть его в лист бумаги для начала.
На вопрос «водки хочешь?» - честное «нет» отвечать научились. А на вопрос «водку будешь?» - искренне удивлялись – «А что, у меня есть выбор?».
И тут вдруг, неожиданно выясняется, что в каждом из нас дремлет недюжинный потенциал неиспользованных духовных талантов и материальных возможностей, с чем, впрочем, и не поспоришь.
Сама по себе идея не нова, но – странным образом – подзабыта. Не прижилась как-то в массах за годы СССР. Зато теперь, уважаемые, все пути перед вами открыты, как вы и сами уже убедились. Вот вам «дорога к храму», вот челночный «шелковый путь», вот чудотворец-чумаковатый, а вот гербалайфное обогащение. Главное, занимайтесь собственным благополучием и в дела государственные не вмешивайтесь.
От такого обилия предложений даже самые здравомыслящие и скептически настроенные советские граждане поначалу растерялись. Но и выгоды своей упустить не желали.

На фоне острого массового сумасшествия административно-деловая методология, выгодно отличалась своими рациональными подходами к решению социально-оправданных задач. Наибольшей популярностью пользовались эдакие трехдневные бизнес-курсы с выездом на природу, кормежкой и регламентированным ****ством.
Условия максимально приближены к естественным, первый день – на сбой домашних заготовок, второй день - народ начинает «втыкаться» в происходящее, а за третий день нужно успеть построить собственную финансовую империю. Времени, понятное дело, не хватает – даже ОН шесть дней трудился, если библии верить. Поэтому, с энтузиазмом неандертальцев и в обнимку со своей незавершенной моделью мироустройства, участники административно-деловой игры устремлялись в реальную жизнь. Некоторым даже удавалось уцелеть, то есть не сойти с ума и не попасть из привычной давно нищеты прямиком в долговую яму.

На игре у опытного методолога «разбор полетов» происходит незаметно. Создается впечатление, что это ты сам такой умный, только не знал об этом. К тому же «изнутри» игру ведут специально-обученные люди.
Игротехники, приглашенные в АДИ методологом под видом участников, выполняли функции «естественных добавок» типа «катализатор». Под тайным лозунгом административной группы - «Даешь пятилетку в три дня!» - народ добровольно «сворачивал» себе мозги как раз на ближайшие лет пять. Некоторых эти «игры для взрослых» затягивали не хуже наркотиков.
Персональных компьютеров в каждом доме тогда еще не водилось, а эффект тот же самый. Не «прошел» с первого раза, можно «перезапуститься» на следующий круг. Можно с опытом свои правила устанавливать, функции выбирать – хочешь начальником, хочешь его телохранителем становись. Здорово. И люди вокруг, почти как настоящие. Главное методолога грамотного подобрать. А как же – без методолога?
Понятно же, что в игре - «а давай, я как будто врач, а ты беременная» - детям, скорее всего не хватит собственного опыта, так что игра обречена на бесконечность, ну – пока родители не позовут или не застукают за этим занятием. А вот если бы в игру пригласили кого-то постарше, то в итоге непременно приключились бы роды. Потому, что про аборты тот, кто постарше, пока еще сам не слышал. Приглашенный игротехник-старшеклассник получает свое заслуженное познавательно-извращенское удовольствие, а детишки - незабываемый и крайне полезный жизненный опыт.
Правда, к тому моменту, когда они реально смогут воспользоваться подобным опытом, им желательно поиграть еще и в «Аптеку» для изучения правил использования элементов контрацепции.
Короче, нечего колхознику делать на АДИ по организации казино в Лос-Анджелесе – хоть с методологом, хоть без него. Одна беда, без участия методолога колхознику и в голову ничего подобного не пришло бы. А методолог методологу – рознь. Один за науку радеет, другому деньги – во как нужны! И игротехники тоже нужны, причем – обоим.

В качестве такого вот игротехника Маина Марковна Бенгус и «забросила» меня на теплоходную АДИ с гордым названием «Возрождение Донского Казачества».
Само по себе «возрождение» - не более, чем красивое слово, придуманное все теми же методологами. Это очевидно хотя бы в силу того, что казачество на Дону никогда и не умирало. Не та это культура, чтобы ассимилировать. Напротив, традиции их с каждым веком все крепнут и крепнут.
Доказательством тому служит и факт возникновения методологической идеи, как таковой, - провести АДИ на тему – «А что ж вы все так запустили, уважаемые? Где же ваши казачьи лицеи да гимназии? И почему в столь плачевном состоянии пребывает столица казачьего края вашего - Старочеркасск? А и что б вам наряды конные по городу не пустить? – и красота, и польза получатся».
Так что, смысл деловой игры заключался, скорее, в необходимости возрождения социальных казачьих институтов и возврата в «государство» активных представителей от народа. Решение основных задач, естественно, должно лечь на плечи образованных преуспевающих бизнесменов и состоятельных станичников, заинтересованных в процветании и сохранении традиций Донского края.
Человек далекий от Кубани и Дона сколь угодно долго, но бездоказательно, может утверждать, что казачество – это не более, чем сословье, социальная группа, возомнившая себя «генотипом». А что там Шолохов писал в «Тихом Доне», да и кто такой этот самый Шолохов – нам не интересно.
Вот евреев мы в русские не записываем, они ж никому не мешают на самом деле, и хотят только одного, чтобы оставили их в покое уже - хоть в каком-нибудь цивилизованном обществе. Да кто ж их оставит-то? – в любом деле супротив народу виноватый нужен. Поэтому еврей должен оставаться евреем. А вот казак – по закону пусть русский будет.
Ишь ты, народности они захотели! Этим волю дай, так они и автономию потребуют. У Царя еще выторговать пытались. Кухня у них – своя, ни в одном народе такую ушицу не приготовят. Песни и пляски – тоже не перепутаешь. Быт да уклад семейный – и те на собственный лад. А порода! - девки бедрастые да грудастые, руки – в боки. Слова не скажи – ох, ответят! А парни чубатые до баб охочие сызмальства, по зову сердца да мир повидать - в огонь и в воду отправятся. А по зрелости все одно Дон-батюшка призовет. Не жизнь казаку на чужбине. Это у русского, где дом, там и Родина – «широка страна моя родная». Ясное дело, казак – это казак. Он уже в двадцатом поколении, может, казак. Язык у него не повернется иначе сказать о себе. Да и другому кому – не позволено. Русским он только в метрике о рождении и пишется, по государственным правилам.
Оно-то по современному рассуждению, так и Русь некогда Киевской была. А все одно, не время теперь на уступки идти. Здесь в Москве, нам виднее.
Здесь в Москве - передачу Димы Деброва пора прикрывать. А то, как же это мы его проглядели? Не на то его в эфир допускают, чтобы он пропаганду свою во всеуслышание... Ишь, защитник нашелся:
- Мы – казаки! Дон – наш.
Может и пустовала земля Донская, когда там селились беглые, да свободолюбивые. А только Ростов-на-Дону армяне строили, да евреи образованные. И прочий люд. И мазанки их шамотные, и дорогу железную. Сами в станицы свои работников привозили, никто не неволил. А не хотели работать, так вот вам и есаулы – Жидовины да Евреевы. Небось, дочери ваши да сыновья не без родительского согласия с еврейскими детьми под венец шли. Небось, по любви свадьбы гуляли да пиры пировали.
Историю вспять не повернешь. Не хорошо это, неправильно. Быстро забыли, что Ростов – это вам ни какой-нибудь Юг России. Тут Москва упустила, конечно. Недодумали. Подхватили «свободные» наши и «демократичные» средства массовой информации глупость чужую. А никакой он ни Юг России. Ворота Кавказа – вот что такое Ростов-на-Дону. Это же, как Нахичевань – за девяносто лет так и не стал Пролетарским районом. И не станет уже. Не звучит, потому что. Город это симфония, чистая мелодия - без единой ноты фальшивой. Здесь только и уместны все эти «Дебровские»:
- Я казак.
- Я Армянин.
- Я осетин.
- Я еврей.
- Я татарин.
- Я азербайджанец.
- Я русский.
Адыгейцы, чеченцы, грузины, узбеки, казахи, цыгане. Город, это не точка на карте. Город любить надобно. А иначе не устоит он, умрет.
Вот и казаки уже это поняли. Хватит им порознь по станицам сидеть, да думу думать – объединяться пора. Край свой повидать надобно, да подсобить, где дела неважные, чтобы дети спорт и образование знали, а старики – заботу и уважение.
И нужно для этого поначалу теплоход снарядить, да ко всяким станицам, где пристань есть, остановки делать. Из Москвы начальство зазвать, кто уже на посты высокие пробился из ростовских людей. Тоже пущай помогают, видят пущай, что серьезное дело затеяли земляки ихние.

Маина Марковна Бенгус на теплоходе, где ее ожидали, так и не появилась. Вместо этого она позвонила и предложила мне ее заменить. А я согласилась.
Впервые на АДИ я оказалась в Танаисе. Сначала Жуков приехал в гости и с порога начал задавать какие-то странные вопросы. Видимо, спешил. Потому, что вскоре ему из Москвы позвонили. Не обращая внимания на мое удивление, Жуков выхватил трубку, знаками давая понять, что он потом все объяснит. Деловым и очень убедительным тоном Генка заговорил:
- Да, Коля... Нет, я сам не смогу. Но я тебе дам такого игротехника! Она, как я, ее на города можно сбрасывать.

- Ты поедешь, - вылупил Жуков на меня свои зенки.
- Куда поедешь? – не очень-то и сопротивляюсь, просто все так неожиданно.
- В Танаис поедешь, на игру. Вместо меня.
- На какую игру? Как вместо тебя? Вместо тебя я не могу. И что я там вообще буду делать?
- Разберешься по ходу. А делать ничего не нужно, просто будь собой. Этого достаточно, - и Жуков заржал, что конь. Он веселился, как с ним редко случается. Успокоившись под моим непреклонно серьезным, молчаливым напором, Генка пояснил.
- Понимаешь, Танаис мое больное место, я там, как дома. Поэтому я буду стараться Коле помочь, я подсознательно буду делать так, чтобы игра состоялась. К тому же у меня уже большой методологический опыт. А ты – будешь действовать спонтанно. Ты увидишь несоответствия, которые я могу упустить. Ну, и самое главное, мне нужно будет знать твое личное мнение о том, что там в действительности произойдет.
- Бедный Коля! – снова закатился Жуков своим гомерическим.

Игру в Танаисе я, конечно же, развалила. Коля был счастлив и благодарил меня за «урок». Он сказал, что как раз возомнил себя великим методологом, а тут я ему мозги на место и сориентировала. Я-то, в действительности ощущала себя крайне неловко. Вроде бы и не хотела ничего плохого, но как-то все само собой получилось. Инициативу перехватила, группу расколола, «банкиров» разорила.
Практическая польза, однако, от меня была несомненная. Организацию хозяйственной части мероприятия Коля легкомысленно возложил на плечи работников музея. А поскольку оные питались преимущественно чаем, то в кладовой оказалось достаточно печенья, пряников, сыра и прочих деликатесов, на которые в обычной жизни их зарплаты, как правило, не хватает. Все очень вкусно, но прокормить этим команду из тридцати пяти нормальных людей невозможно, и это совершенно очевидно.
Первое, что сделал методолог – растерялся, потому что не знал, что делать. Со своими «столичными» подходами он оказался в глухой деревне Ростовской области, где в единственном магазинчике на полустанке можно было покупать хлеб и пакетный гороховый суп. И еще сок яблочный - в трехлитровых банках. Самым же ходовым товаром в сельском магазине был дешевый шмурдяк.
Не долго думая, я прикомандировала к себе мальчика покрепче и поголоднее, и мы срочно отправились обратно в Ростов - в набег на мою квартиру. Там как раз завалялись два ящика макаронных изделий и сто банок кильки в томате – «на черный день». Это еще со времен, когда мой бывший будущий муж Миша ходил коком на теплоходе. Продукты с рейса остались.
- Не выкидывать же? Они ж не скоропорт, - оправдывался он.
Миши давно уже не было, «черный день» все никак не наступал, а выбросить консервы на помойку теперь было жалко мне. Вот и дождался мой «нескоропорт» своего звездного часа. Еды на игре стало вдоволь, но на этом моя созидательная деятельность и закончилась.
Жукову я предоставила полный и честный отчет о том, что происходило в эти три дня в Танаисе, а также о том, как и почему я себя «плохо вела». Он хохотал, не переставая. А потом объяснил, что его целью и было заслать на Колину игру диверсанта. Чтобы Коля как методолог осознал, что игра по его четко установленным правилам – это всего лишь игра. А идея АДИ заключается в том, чтобы найти решение для реальных жизненных ситуаций.
Генка начал рекомендовать меня в новые и новые команды, так что к моменту Майиного предложения я была уже опытным «бойцом». Скорее, сапером. Но и диверсию устроить для меня труда не составляло.
Вечером с огромной дорожной сумкой, набитой нарядами, я была у Маины для получения инструкций по игре. Глянув на «багаж», Майя вопросительно уставилась на меня.
- Угу, - закивала я. – Я уже однажды каталась на теплоходе с игрой. Там завтрак, обед, ужин и вечеринка – каждый день. А в перерывах совершенно нечем заняться, кроме как поменять макияж, прическу и платье, чтобы от скуки совсем не одуреть. Читать на теплоходе, почему-то, не получается. Вроде бы, то же самое, что в поезде, даже лучше, но - нет. В поезде ты едешь из пункта А в пункт Б. На теплоходе же, как в том стихотворении – «а приехал я назад, а приехал в Ленинград». Не читается, в общем. Плавали – знаем.
- Ну-у, - понимающе протянула Майя, – раз ты в курсе, что такое АДИ на теплоходе, тогда давай что-нибудь выпьем.
Чем-нибудь оказался замечательный армянский коньяк, который мы закусывали горячими бутербродами с сыром, сладким зеленым виноградом и шоколадными конфетами «ассорти».
Я наслаждалась редким состоянием покоя и тишины в квартире подруги. Обычно у меня здесь голова шла кругом. Много людей, много тем для публичного выступления и много шуток, но очень мало возможностей пообщаться наедине.
Сегодняшний вечер был настоящим подарком. И все потому, что это не я, а Майя, по общему мнению, отбывала на теплоходе в трехдневный тур-командировку. Даже телефон послушно молчал.

С Маиной мы познакомились в Лиманчике. Впервые меня туда вытащил Макс Тараненко. У меня было только три свободных дня, но их оказалось достаточно, чтобы понять в этой жизни самое главное - Лиманчик – это мое любимое место на земле.
В следующем году я добыла палатку и спальники, купила примус и запаслась продуктами. Мару с ее няней я прихватила с собой. Так было спокойнее. Потому, что я понятия не имела, сколько времени для превращения в относительно цивилизованного человека может понадобиться «полуголому матерящемуся дикарю», в образе которого я и запомнила себя в прошлый приезд.
Майя появилась в тот момент, когда я уже практически обрела черты «хомо-сапиенс», но окружающие по привычке этого еще не замечали. Стереотип начал разваливаться в момент, когда на третий день «Лиманчика» любимым друзьям Маины Марковны все еще не удалось оторвать ее от нашей «бессмысленной» болтовни. На Майю не действовали даже обиженные мины и откровенное занудство.
- Ну, идите, я скоро, - отмахивалась она и мы продолжали, непрестанно перебивая друг друга, - рассуждать, сравнивать, объяснять или соглашаться. Мы говорили одновременно и нас это не раздражало, и не мешало слышать друг друга. Так бывает только у очень близких друзей, и мы обе это понимали. У нас оказалось невозможное количество общих интересов и тем! - и столько свободного времени, что мы почти достигли состояния коллапса.
Столь явное внимание Маины к невоспитанной провинциалке, по общему мнению, в руках не державшей книги, поначалу развлекало окружающих, потом начало раздражать, а потом все от нас отцепились и стали поглядывать со стороны.
Признанный авторитет «образованной, культурной и добропорядочной» Маины Бенгус медленно пересиливал уже навязанное было мне клеше. Макс с Мешалкиным развлекались тем, что доносили нам все сплетни и каверзные вопросы, которые им приходилось выслушивать, как единственным людям в сообществе, которые меня давно знают. Мир вокруг постепенно менялся, на горе под можжевельником, среди «корфятника», «саяпника», «серпентария» и прочих, появилась стоянка «китасятник». На ней впервые в Лиманчике запахло натуральным утренним кофе, приготовленном исключительно в джейзве и разлитом непременно в три маленьких фарфоровых чашечки. Здесь впервые не поленились нажарить к обеду картошки или испечь блинов. Да и матерюсь я, как оказалось по объективному размышлению, не сразу, как просыпаюсь, а только в анекдотах. Или когда примус взрывается.
В общем, Макс с Мешалкиным ходили гордые и довольные, что заманили в Лиманчик такого замечательного «монстра». За последующий месяц у меня обнаружилось множество новых знакомых, накопилось впечатлений, стихов и песен. Тело покрылось ровным бронзовым слоем, а душа погрузилась в самое что ни на есть созерцание собственного покоя и умиротворенности.
Майя, быстро пресытившись антицивилизацией, давно отбыла в Ростов, где мы договорились с ней непременно встретиться снова. Большая часть Лиманоидов осторожно приняла меня как интеллектуальную единицу, но все же наша внезапная дружба с Маиной не переставала удивлять окружающих. Слишком уж, на их невооруженный взгляд, были мы разными.
Майя вне всяких сомнений относилась к числу женщин чрезвычайно жизнерадостных и доброжелательных. Количество и качество ее поклонников «с серьезными намерениями» (это при живом-то муже!) окончательно разрушало мою уверенность в том, что все мужчины в мире предпочитают женщин худых, стервозных и потенциально недосягаемых.
Маина Марковна с небрежной легкостью пользовалась своим успехом среди мужского населения страны и за ее пределами, время от времени причитая в кругу друзей, что нужно бы похудеть хоть немного. Периодически она даже садилась на всяческие изнурительные диеты, но отсутствие какого бы то ни было результата, может охладить и более пылкого последователя теории о пользе гастрономической воздержанности.
Впрочем, в отличие от меня, почти столь же безрезультатно, терроризирующей свой организм постоянными голодовками и физическими упражнениями, для Маины Марковны попытка похудеть ни коим образом не являлась смыслом всей ее жизни, но была лишь тем, что в этой самой жизни, возможно, стоит попробовать. И в отличие от вечно «несколько полноватой» меня, Майя Бенгус являла собой совершенство, о котором истинные мужчины с восторженным придыханием шепчут «большая».

За коньяком и задушевным шушуканьем, наконец-таки о «мальчишках», мы с Маиной прекрасно проводили наш вечер, на редкость удивительный и ни к чему не обязывающий. Пока не появился Валера, то есть - муж. Он служил музыкантом в ресторане, так что его возвращение с работы означало, что время далеко заполночь, и меня каким-то образом давно уже пора грузить на теплоход. Валера еще не успел поставить машину в гараж и вызвался меня сопровождать.
На набережной было темно и тихо. Мы отыскали единственный теплоход с признаками слабого освещения и начали в него ломиться. Прочесть название нам почему-то в голову не пришло, но мы угадали.
Удивленный администратор уставился в мой билет и подверг его тщательному изучению. По его неуклюжим попыткам задать мне, по видимому, очень деликатный вопрос - было ясно, что фэйс-контроль я реально не прохожу. Но в каюту меня, на всякий случай, отправили и место за столиком в ресторане выделили. Что, если я зазноба атамана станичного, а того жена провожает? Всякое в жизни бывает.
Впрочем, ситуация абсолютно соответствовала стандартной процедуре внедрения игротехника в АДИ. С той разницей, что в конкретном случае, игротехник не был представлен даже самому методологу. До момента «отдать концы» несчастный все еще выискивал взглядом весьма приметную во всех отношениях пассажирку в нарядном пончо или чем-нибудь в этом роде, с деловым саквояжем в руках. Не выспавшаяся девица в спортивном костюме, надетом к первому завтраку, никоим образом не привлекала его внимание. А зря! Потому, что шоу уже начиналось.
Одинокая женщина в обществе запертых на теплоходе ярчайших представителей Донского казачества – это, как минимум, на любителя, к числу которых я себя ни в коей мере не относила.
О том, что игра называется «Возрождение Донского Казачества», я впервые услышала непосредственно перед отплытием, когда бежать за «чемоданами» и сбрасываться за борт уже не имело ни практического, ни эстетического смысла, а злиться и расстраиваться понапрасну вообще не в моих привычках. «Ну, подумаешь, казачество» - решила я легкомысленно.
По каким-то причинам, известным лишь ей одной, или под впечатлением от радостной встречи со мной, Маина Марковна не сочла обязательным, или просто забыла, посвятить меня в столь незначительные детали предстоящей мне миссии. Зато как мило мы провели время - вдвоем, на уютной кухне, отделанной светлым деревом, с мягкими удобными диванчиками и настоящим китайским чаем с жасмином.
Белый теплоход под знаменитое Кононовское «Мы на земле искали рай», недовольно бурча моторами, проложил себе курс вверх по течению. Публика маялась непредвиденной праздностью и полным непониманием происходящего. Встречаясь на палубе, незнакомые люди смущенно улыбались друг другу и не менее смущенно кивали, после чего растерянно проходили мимо. Казалось бы, все понимают, что их связывает нечто общее. Иначе как бы они оказались на одном теплоходе? Но что-то мешает... мешает остановиться и просто заговорить. 
Вот сейчас будет праздничный завтрак с шампанским, где всех рассадят по столикам на четверых и тогда у каждого появится сразу по три собеседника. А потом организаторы объяснят, что все мы здесь «скованы одной цепью», так что можно не стесняясь, знакомиться и интересоваться бизнесом в поисках деловых партнеров и контрагентов, делать комплименты красивым, а также, некрасивым женщинам, потому что на теплоходе их очень мало и на всех не хватит.
Шампанского к завтраку подали немного, по бутылке на столик, но у всех, как оказалось, припасено. Так что к обеду, кто уже проспался, а кто продолжал веселье. В большинстве своем, впрочем, народ умудрился посетить семинар на тему «особенности малого бизнеса». После обеда полагался променад в виде свободного времени. Публике рекомендовалось оставаться в режиме делового общения.
С учетом данных методологических рекомендаций, как условие необходимое, из холодильников выгружались запасы - пиво, водка, коньяки, вяленная рыба и вареные раки, - в связи с катастрофической неспособностью русских людей вести деловые переговоры за пустым столом. Когда заканчивались огурцы, водку сокрушенно закусывали красной и черной икрой, намазывая ее на колбасу «Докторская».
«Поход» намечался цивилизованный – с баром и рестораном, поэтому на берегу все напрочь забыли о том, что на теплоходе будет негде купить хлеба. А тот, что имеется, строго рассчитан на количество пассажиро-обедов, и повар перед поступлением на службу, судя по всему, прошел «школу молодого бойца», и не иначе, как в антивоенном музее Героев-краснодонцев. В общем, до следующей пристани пытать его бесполезно. А там уже и своего «казачка» к магазину станичному снарядить можно.

Как известно, общая беда сплачивает людей. Так что за время блуждания по теплоходу в поисках «хлебушка не найдется?» - «да сами вот к вам собирались!» - пассажиры самым естественным образом перезнакомились и к ужину были совсем, как родные.
После ужина в ресторане на верхней палубе состоялся скучный полуторачасовой концерт, но сытые благосклонные зрители хлопали, что называется, не покладая рук, а заодно разминались перед предстоящими танцами.
Долгожданное «А теперь – Дискотека!» прозвучало и разгоряченные алкоголем кавалеры, вежливо, но настойчиво, кинулись приглашать немногочисленных дам, к числу которых, конечно, относилась и я.
Но я хитрая, к тому же при исполнении. Так что я быстро и неуловимо перемещалась от столика к столику, интересовалась, высказывалась, сыпала анекдотами, а также, на всякий случай, известными фамилиями. Танцевала я только быстрые танцы, а во время медленных глубоко и часто дышала, в окружение двух молодых бизнесменов из Волгограда, которым понравилась моя тактика красивого увертывания от поклонников, и они предложили мне свое покровительство, на случай очень уж настойчивого внимания.
Кто я такая и как оказалась на теплоходе, постепенно становилось неважным для окружающих. Я была во всяком месте, где у людей не клеится диалог. Я создавала общение и благоприятную атмосферу для него. Я заставляла пить водку, браться за руки и водить хороводы.
После дискотеки все вывалили на палубы и поделились на произвольные группы. Где-то пускали гитару по кругу, где-то пили коньяк от атаманских щедрот, а где-то даже пытались вести деловые беседы. Самые смелые открыто ухаживали за женщинами. Остальные ждали момента, на их взгляд, более подходящего.
Женщины ни в коем случае не считали уединение в своих каютах слишком уж безопасным времяпрепровождением, и посему вынуждены были присутствовать на ночных раутах, время от времени принимая не слишком назойливое внимание, и вообще - вести вполне светский образ жизни.
Вот так - с песнями, плясками, шутками да прибаутками – как ярая последовательница Кибальчиша (правда, без особых потерь, не считая усталости), выстояла я три дня и три ночи. Да и разве же можно доставлять неприятности девушке, которая так поет «Не падайте духом, поручик Голицын»?!
Предрассветные попытки вломиться в мою каюту – будь то в двери или в окно, к разряду «неприятностей для девушки», по мнению разгоряченных станичных атаманов, не относились. Впрочем, утром каждого следующего дня «добры молодцы» вели себя до умиления смирно, как бы не сказать – стеснительно.
Вот такие они и есть – казаки донские. Душа нараспашку, шашки наголо.