В какой аршин для мер не верь

В какой аршин для мер не верь,
здесь эталон в прогиб  аршину.
На мысли пир приходит дикий зверь
и гнёт от гнева свою спину.

Он злобен, даже когда сыт,
накормлен видимым успехом
и шкуры дикий антрацит
не греет плечи своим мехом.

Он жаждет крови даже в пост.
Что смелости ему отпущенные квоты?
Он скалит зубы, гибкий хвост
дрожит в предчувствии охоты.

Он спину гнёт на наш прогиб,
на канареек щебет стайки,
и клеток их причудливый изгиб,
из  прутьев в олове бугристой пайки.

И от кого узнала эта тварь
расчёты наши, жизни виды?
Глаза  его как  киноварь,
кристаллы красные сульфидов.

Там преломляет обитания среду
ход мысли как в магическом кристалле,
где дикий зверь нас держит в поводу,
впиваясь в мозг когтями  стали.

Но мысли пир сзывает мятежи,
он   вне логической пирушки,
как дикий лес без чисел и межи,
фактурой вне сосновой стружки.

Она легко свивается в браслет
размером статью – по фактуре
и годовых колец не виден след
в её изгибливой натуре.

А в лесах на инстинкте истерика слога,
и смолистый  времени скол.
В шуме листьев присутствие бога
и скитов заповедных раскол.

Только там зверь, впиваясь, обяжет
спину выгнуть с прогиба в дугу,
поднимать непосильные кряжи
и с восторгом встречать его когти в мозгу.

И как грешную мысль, на поминах,
раздувая огонь в отгоревшей золе,
в ноше той оборвать пуповину
и пристыть ею к русской земле

Ею чуять, как время на локоть,
измеряя, накрутит судьбу как отрез.
И с надрывом по-русски заокать
без надежды и голоса без.