сны виночерпия и хлебодара

это продолжение библейской истории об иосифе, желательно перед этим отрывком прочитать "иосиф и жена потифара"

Моисея взгляд застыл,
Он словно сам в тюрьме той был,
Будто с Иосифом тогда
Постигла вместе их беда.
Вождь молчит, и взор его
Блуждает где-то далеко.
Терпенье малыши теряют,
Пророка дергают, толкают
И кричат наперебой:
- Скажи, как спасся наш герой?
- Как уцелеть в тюрьме он мог?
- Всевышний там ему помог! –
Вождь сказал, придя в себя.
И дети тотчас же, шумя,
Как стая птиц защебетали:
«Расскажи, чтоб всё мы знали!»
И Моисей им отвечает:
«Бог никогда не оставляет
Своих возлюбленных, нигде!
Всегда их бережет, везде!
И как ни глубока темница,
Но всё же Божия десница
Всегда на Иосифе была,
Его хранила, берегла!»
                3
До начальника темницы
Слухи быстро, словно птицы,
Долетели, что еврей
Честен, вовсе не злодей,
Что оклеветан госпожой
Зря красавец молодой.
Раба начальник испытал
И должность выгодную дал…

И СОГРЕШИЛИ КАК-ТО               
ВИНОЧЕРПИЙ С ХЛЕБОДАРОМ…            
                1
Долго, бесконечно долго
В тюрьме тянутся года.
Как будто время там застыло:
А с ним сырость, тьма, беда.            
Но наконец пришло мгновенье,
Наступил час перемен,
И Небом принято решенье:
Вырвать из тюремных стен
Иосифа, дабы тот смог
Исполнить, что задумал Бог,
Дабы фортуны колесо,
Повернувшись, вознесло
Того, кто так томится ныне,
Из рва глубокого к вершине.
                2
То был день, когда жара               
Стояла с самого утра.
И царь Египта, фараон,
Был этим зноем измождён.
На троне он сидел лениво,         
А его рабы учтиво
Опахалами махали,
Царя усердно обвевали,
Дабы он хоть на мгновенье
Имел от зноя облегченье.
И вот царь руку поднимает,
К нему тотчас подбегает
Министр, следящий за вином,
И в кувшине золотом
Вино подносит, наливает.      
А царь вновь руку поднимает.
В этот раз к нему бежит
Министр, что за мукой следит.
И дрожащими руками
Даёт вазу с пирогами.
Царь жадно тянется к вину
Вдруг… захватило дух ему.         
В его вине, на дне бокала
Муха дохлая лежала!
Он багровеет, он кричит,
Ногами по полу стучит.
Затем бросает кубок тот
И кусает пирожок.
Но хруст раздался под зубами,
Царь злобно щурится глазами,            
На тесто сдобное глядит,               
И, видя камешек, кричит:               
«Заговор! Измена злая!»
И стража, тотчас подбегая,
Министров плетями стегает,
А затем в тюрьму бросает…
Так, те, что жили при дворце,
Ходили в злате, серебре,
Шелк носили дорогой,
Наряд сменили на иной.
Теперь их нежные тела
Были в лохмотьях изо льна,
А масел пряных аромат
Сменил тюремный гадкий смрад.
К ним приставлен Иосиф был.
Он им еду, питье носил,
Ибо этот страшный «дом»
Держался целиком на нём.
Ему доверена была
В хозяйствование вся тюрьма.            
               
  СОН ВИНОЧЕРПИЯ
               
С режущим уши скрежетанием    
Дверь тяжёлая темницы               
Распахнулась и луч солнца      
Лёг заточённым на ресницы.
И этот луч такой короткий
Их лица бегло осветил,               
И ночи ужас бесконечный               
На мгновенье отступил.
«Мир вам! - Иосиф произнёс, -      
Я вам еду, питьё принёс…»
«Какой там мир в этой дыре?!
И что хорошего в еде?
А питьё… Тьфу, ну и питьё!
Бурда вонючая… дерьмо…
И никакой надежды нет,
Что выкарабкаюсь на свет!
Что вновь усядусь за столом
И добрым наслажусь вином». -
Виночерпий пробурчал.
«Да! – его тут же поддержал
Хлебодар, - уж сколько дней…
Дней бесконечных и ночей
Мы в этом каменном мешке,
А о судьбе… своей судьбе
Так и не знаем… Нас забыли…
Заживо в тюрьме сгноили!»
Уж лучше б было умереть
Чем годами здесь сидеть…»
Слов утешенья не найдя,
Иосиф опустил глаза.
А узники вдруг в унисон
Продолжили: «К тому же сон…
Сон каждому из нас приснился…»
Иосиф враз насторожился:
«И что же? Что же то за сны?»
«Думаем – вещие они!
Их толковали «так» и «сяк»,
Но всё впустую… всё – никак.
И от снов тех в заточении               
У нас лишь новые мученья!»
Иосиф слегка прищурил очи:
«А не от Бога ль сны сей ночи?
Возможно, сны услышав, я
Их разгадал бы без труда?»
Министры затаили дух: 
«Доверять ли сны свои?»
Но промолвил Иосиф вдруг:
«Виночерпий, говори!!!»
И у того само собою
Уста раскрылись, и рекою
Тотчас полился слов поток:
«Лишь сомкнуть я очи смог,
Как сразу вижу пред собой
Сон удивительный, цветной.
Виноградная лоза,
Буквально, на глазах росла…
Только бутоны появлялись,
Так тотчас… сразу распускались.         
И сразу цвет роскошный тот       
В прекрасный превращался плод.
Ещё та дивная лоза
Побегов сильных три дала.
Они сплетались и неслись
Ковром цветным куда-то ввысь.
Я  кубок царственный держал,
В него из ягод отжимал
Сок и подавал царю…»               
Иосиф улыбнулся сну:
«Так вот, три ветви – то три дня.
Возвысит фараон тебя,
К себе на службу призовёт
И место прежнее вернёт.
Вновь ему чашу поднесёшь –
В темнице ты не пропадёшь!»
Виночерпий оживился,
Виночерпий просиял.
Он правдивость слов еврея
Шестым чувством ощущал.
Страх пред грядущим отступил,
И он объятия раскрыл,
Схватил раба, расцеловал…
Тут Иосиф так ему сказал:
«Как выйдешь на свободу снова,
Замолви фараону слово…
Тем ты невинного спасешь,
Мне имя честное вернешь!»

СОН ХЛЕБОДАРА         
               
Потрясенный хлебодар
Чуть не утратил речи дар.
Он запинался, он икал
И наконец с трудом сказал:
«И мне, и мне раскрой! И я
Суть узнать желаю сна!
Ты в этом, вижу, знаешь толк…»
И на мгновение умолк.
Но внезапно Иосиф сник.
Тень легла ему на лик.          
Но взвинчен узник, увлечён
И свой рассказывает сон:
«Три решётчатых корзины
Я нёс на голове своей.
В них лепешки, мёд, маслины –
Всё, что нужно для гостей.
Вдруг стали птицы подлетать,
Над корзинами кружиться,
И пищу царскую клевать,
На голову мою садиться».      
Молчит Иосиф…тишина…
«Ну! Что ж не открываешь сна! -
Терпенье хлебодар теряет,
Сердито глаз его сверкает, -
Давно поведал сон тебе!
Ну, так раскрой же его мне!»            
Иосиф веки опускает
И со вздохом отвечает:
«Что ж, речь выслушай мою.
Сон твой вещий объясню:
Корзины три… Через три дня
Твой фараон казнит тебя.
А птицы, коих гнал во сне,
Тело исклюют тебе».               
Рот разинул хлебодар.
(Удар! Неслыханный удар!)
Дыханье замерло, и он
Раздавлен был опустошён.
Ни слова больше не сказал,
Забился в угол и молчал…

НА ТРЕТИЙ ДЕНЬ…
                1
Дворец в огнях… Дворец сияет.
Громко музыка играет…
День рождения царя
Отмечает вся страна.
То главный праздник и салют         
В честь фараонову дают.
Важно по улицам столицы
Парадом едут колесницы.
Мощь демонстрируя свою,
Скачут всадники в строю.
И ношей, кажется, своей
Горды сотни лошадей.
Особой музыкой звучит
Дробь их подкованных копыт.
А весь парад тот завершал
Шумный, весёлый карнавал…
                2
Захмелевший фараон
Устало плюхнулся на трон.          
Всех мутным взглядом изучил
И… неожиданно спросил:
«В этот день подле себя
Всех министров вижу я
И ото всех, без исключения,    
Уже я принял поздравления.
Лишь эти… Как там их…? Они
Подарки мне не поднесли…
Лишь виночерпий, хлебодар
Царю не поднесли свой дар…       
Где они? И от чего
Министр мне не подал вино?
Где лакомства, что я люблю?»      
Шок тотчас охватил толпу.
Придворным страх уста сковал,
Но грозно фараон сказал:
«Может, у сих пустых мужей
Есть дело этого важней?
И вовсе им не до царя?!
У всех вас спрашиваю я!!!»
Гнева царского боясь,
Толпа от страха затряслась.
Пытаясь что-нибудь сказать,               
Начал кто-то лопотать:
«Убрать долой их с царских глаз    
Ты, государь наш, дал приказ.
Твоею волею они               
Оба в тюрьму заключены!…»    
Царь минуту размышляет,
Что-то силясь, вспоминает.               
В нем всё клокочет, всё бурлит,
И гневно он опять кричит:
«Так, значит, эти плута два   
Не станут прославлять меня?!
И не будут поздравлять?!
Ну, нет! Не медля, их позвать!!!»            
               
И ПРИВЕЛИ К ФАРАОНУ ЕГО
МИНИСТРОВ…
                1
Горды так в прошлом и важны,
Теперь так жалки и смешны,
Стоят министры пред царём
На четвереньках и челом
При всех ему поклоны бьют,
Как рабы, как чёрный люд…
                2
Брезгливо на мужей скривившись,
На троне праздно развалившись,
Царь свысока на них взирал.
И вдруг… вдруг он захохотал.
И тотчас тихо и несмело
«Хи-хи» по залу пролетело.
Царь продолжает хохотать…
Смех начинает нарастать.
Уже «хи-хи» звучит смелее,
Громче, уверенней, сильнее.
Теперь от хохота весь зал
Сотрясался и дрожал…
Маги, министры и пажи
Надрывали животы.
До слёз, до коликов смеялись,
На землю падали… катались,
Как дети дрыгали ногами
И тыкали в мужей перстами.
Но руку поднял фараон,
И прекратился смеха звон.
«Ну, виночерпий, отчего
Не подаёшь царю вино?»
И позолоченный бокал
Движеньем резким мужу дал.
Дрожащей, слабою рукой
Министр взял кубок дорогой.
Зубами цокая при том,               
Наполнил кое-как вином…               
Царь отпил глоток, другой,
Кивнул довольно головой:
«Да, братец, доброе вино
Мне тобой принесено.
Что ж, в честь праздника тебя
В министры возвращаю я! -
Подал небрежно знак рукой
И убрался тот долой. -
А ты что, хлебодар, стоишь,
Как лист осиновый дрожишь?
Лакомств мне не подаёшь.
Гнева царственного ждёшь?!»
Хлебодарово лицо
Стало вдруг, как полотно.
Щёки пятнами покрылись,
Колени в страхе подкосились,
Странно заострился нос,
Но всё же с лакомством поднос
Царю он быстро подаёт…
Но недовольно молвит тот:
«Фу… до чего же и кисла,
Братец, рожа у тебя!
Ты-таки, вижу я, злодей!
Нам праздник хочешь омрачить,
Но головой клянусь своей:
Ты нас будешь веселить!
А ну-ка, стража! Взять его!
На дерево повесить то! -
Ткнул пальцем, –
Под окном светлицы
Глаза ему клюют пусть птицы!!!»
                3
Когда праздник завершился,
Виночерпий  возвратился
К должности своей былой.
«Я вновь обласкан! Я – живой!» -
В который раз он повторял
И от радости рыдал.
И так спасённый счастлив был,
Что про Иосифа забыл.
А тем временем в темнице
Дни тянулись вереницей,
Казались Иосифу годами,
А года… года – веками.
Так мучаясь, в тюрьме сырой
Он прожил год, потом второй.

продолжение следует