Рукавички...

             Почти два года подряд, я ходил покупать продукты в один и тот же магазин. Знал в лицо всех продавщиц, да и они меня почти все знали в лицо. Лишний раз не спрашивали своё обязательное, - пакет нужен? Карточка есть? Просто смотрели на меня и молча, складывали продукты по пакетам. Фамилия и имя на бейджике у одной из них, всё время вызывала в моей памяти, какие-то смутные ассоциации. Совсем недавно, я не постеснялся и спросил её, не родом ли она из нашей деревни? И не родственница ли она одним моим знакомым в деревне? Она удивилась, но пояснила что действительно является дочкой брата того человека о котором я спрашивал. Ну и соответственно - моей дальней родственницей. Я представил: сколько ещё у меня в городе есть двоюродных братьев и сестёр, которых я никогда не видел и не встречал. Подсчитал - как оказалось примерно около двадцати человек. Даже скорей всего, с некоторыми из них я где-то, как-то сталкивался, где то в толпе, но мы расходились не узнанными. А если сюда приплюсовать ещё и племянников с племянницами! Это же наберётся почти добрая сотня незнакомых, но достаточно близких по крови - родственников! Всех своих сродных братьев и сестёр я знал достаточно хорошо, но вот более отдалённое родство - таяло в тумане времени и межконинтальных расстояний!

            Поневоле вспоминалась деревня. Там все знали всё обо всех. Любая деревенская бабка могла объяснить степень родства одного человека, по отношению к другому, запросто. И зачастую выдавала такую трёхкилометровую связку степеней кровных связей, что услышав последнее имя – уже забывал, какое было названо первым. В нашей деревне, почти все были друг другу хоть немного, но родственниками. За более чем столетнюю историю – в небольшой деревне, много чего случалось. И родная сестра жены шурина моего двоюродного брата – считалась довольно близкой родственницей! А уж брат моего дедушки, для которого я был внучатым племянником, так это просто член семьи. Собственно, такое длинное предисловие и посвящено ему. Звали его дед Илья. Это был самый младший из трёх братьев моего деда. Полным именем его почти ни кто не называл, для всех он был дед Илько.

            Его старшая дочка уже много лет жила в городе, у неё у самой уже были свои внуки. И регулярно, один раз в три-четыре года дед отправлялся к ней погостить. Для него это было то же самое что для других поездка на черноморский курорт. Одна дорога на поезде, уже – представляла, из себя интересное приключение. Рассказов с лихвой потом хватало на три оставшиеся года. Любая мелочь и незначительный сюжет вырастал в его глазах до размеров полноценного приключения. А уж город так вообще был для него кладезем впечатлений. Он был фронтовиком, и эти четыре года  жизни на войне были единственным временем, проведённым вне деревни. Правда заметил я, что со временем рассказы его о фронте становились всё красочней и красочней. И порой в его рассказах звучали эпизоды боёв, уже знакомые мне по увиденным в клубе фильмам. Да и медалей заметно прибавлялось. Если на первой послевоенной фотографии, на груди у него красовался орден отечественной войны и две медали, то к концу восьмидесятых на пиджаке уже не оставалось места для наград. Причём добавлялись не только юбилейные медали. Дед мой потихоньку над ним посмеивался, - тебе ещё только ордена матери героини не хватает, - не злобно говорил он, в отличии от Илька, к медалям он был равнодушен.
 
            С собой дед Илько неизменно привозил деревенские гостинцы. Мешки и котомочки с салом, мясом, в общем, полный набор деревенских прелестей вплоть до чеснока и картошки. Чем озадачивал свою пожилую дочку, так как проблемы с доставкой от железнодорожного вокзала приходилось решать ей. Но вот, слава богу, все вопросы утрясены, и дед сидит вечером на кухне и пьёт чай. Слушать его конечно интересно, но уж больно его истории однообразны. В общем, на следующий день он обычно оставался в одиночестве и охранял квартиру под бормотание телевизора.

            Как то в один из вечеров, поняв, что слушать его уже никто не хочет, он снарядился гулять. Дочка его тщательно инструктировала, на случай если он заблудиться, но он только махнул рукой и отправился на самостоятельную экскурсию. На улице стоял февраль. Медленно, озирая потоки клубящихся в морозном воздухе машин и толпы неизвестно куда спешащих людей, он не спеша продвигался от предмостной площади к торговому центру. Для деревни, в которой каждая пробежавшая собака уже событие, а каждый прокукарекавший петух целая симфония, такой калейдоскоп движения, это практически другая планета. Всё вокруг интересно, и главное ты в толпе и в то же время один. Тебе никто не знаком и ты никому к чёрту не нужен! Вот интересно то. Так неторопливо он и добрался до площади перед зданием центра. Потолкался там и сям, побродил без цели, по окрестным дворикам и скверам и уже надумал было отправляться в обратный путь домой, но случайно наткнулся на двух таких же, как и он бесцельно бродящих и пожирающих мороженное парней. Он некоторое время потоптался на месте, потом пересилил себя, подошёл к ним и спросил. – Хлопцы, вы не из Буланки?

            Нижняя Буланка, это деревня расположенная в десяти километрах от нашей. Парни ошарашено пооткрывали рты. – Да, дед… так, а откуда ты узнал? – удивились они. Дед Илько загадочно улыбнулся, - А по рукавичкам! – ответил он.
Наши деревни были расположены рядом, но культур-мультур был совсем разный. Наша деревня была полностью украинской и варежки вязались в основном однотонные, толстые и прочные. Тёмно-серые, палевые, чёрные – узор в виде поперечных белых полос и белых же зигзагов, был только на резинке и у основания пальцев. Были такие рукавички повышенной лохматости и выглядели строго и надёжно.

            Рукавички из другой деревни – ну например чувашские, выглядели совсем по-другому. Они были потоньше, в основном выдержаны были в светлой тональности, белые, светло-серые и украшены были они тоже совсем по-другому. На тыльной стороне вывязывались ярко красные восьмиконечные звёзды, окружённые травяным узором, в цветах узоров преобладали в основном зелёные и красные цвета. Они были более изысканными что ли, какие-то более женственные. Они были явно более тонкой работы.

            А вот те варежки, по которым дед и опознал двух студентов института цветных металлов – были совсем другими. Они были чёрными, и узор на них был яркий, звёздочки были большие и маленькие, бирюзовые и розовые, голубые и оранжевые – такие вязались в наших местах в одной деревне, населённой преимущественно выходцами из Латвии. Кроме того и вязка у них была немного другая, на них был цветной бортик по всему периметру – узнать их было не сложно. Так раньше, шотландцы узнавали из какого клана человек по расположению и цвету клеток на килте, а папуасы по раскраске и татуировках на лице.

            Дед Илько, выкурил с парнями цивильную, городскую сигарету, поговорил о погоде и тепло почти по-родственному расстался. Он шёл домой в приподнятом настроении. Радовался своей наблюдательности и сообразительности. В такой дали, в чёрт знает, скольких сотнях километров от дома. Эх, земляка увидать, это же почти, как дома побывать!