Поц. Перс. Глава 31. Тайна пещеры

…"Главной святыней стал «вефиль» — гигантский метеорит, которому поклонялись... Камень везли на колеснице, запряжённой шестёркой белых коней, которой правил сам император и верховный понтифик."
«Властители и маги», Еремей Парнов

Распутывая кудель метели, я приоткрыл двери храма и увидел спину священника на фоне блистающего иконостаса: золотая фелонь, крест на спине, схваченная резиночкой косица темнорусых волос. Допев акафист, батюшка обернулся — это был отец Святополк. Обойдя с кадилом два гроба, которые окружили родные, близкие и коллеги, он произнёс: «Аминь» — и направился в мою сторону…
В приделе было тепло и сухо. Вместо электричества горели свечи — и тень нависшего надо мной отца Святополка подрагивала и трепетала на стене, словно враново крыло.
— Я вот ещё что хотел сказать. Прошлый раз совсем забыл, — протянул он мне схему подземки. — Вот, видишь, — перёшел на «ты» о. Святополк, словно окончательно вжился в роль «отца», — силуэт меча…
В самом деле, схема подземки походила на надломленный меч с перекрестием рукояти.
— Вот этим мечом и будет убит дракон! — глубокомысленно произнёс отец Святополк.
— Но кто и как его убьёт? — смутился я, вспомнив, как оскандалился с минералкой. Теперь меня должны были вызвать в суд, где мне следовало давать отчёт на предмет оскорбления личности зернового куля. Как-никак отоварить уважаемого человека по голове бутылкой, хоть и пластиковой, — не шуточки!
— Когда время придёт — узнаешь! А пока взгляни вот в эту папку! А мне надо идти к прихожанам. Вечерняя служба. Сочельник!
Отец Святополк прикрыл за собой двери. Скрип шарниров прозвучал как соло под аккомпанемент колокольного звона. Звук наполнил придел, как сосуд золотистой благодатной жидкостью. Я развязал обрёмканные шнурки папки. На лежащей сверху тетради было выведено каллиграфическим почерком с «ерами» и «ятями»: «Дневник приват-доцента факультета геологии и минералогии Томского императорского университета Виктора Иммануиловича Старцева». Перелистнув обложку, я принялся за чтение.


«10 июня, 1889 год. Начинаю свои походные записки с того момента, когда маленькие монгольские коняжки доставили нас из Змеиногорска в овеянное легендами ущелье и проводники из местного алтайского племени удалились. Сняв с лошадей вьюки с оборудованием, мы с сопровождающим меня биологом Фролом Птицыным осмотрели жертвенный камень. Небольшое отступление о моём спутнике и ассистенте. Буквально накануне открытия Томского императорского университета учёный-биолог Фрол Птицын похоронил свою жену-археолога и востоковеда-ориенталиста, заразившуюся неизвестной инфекцией во время экспедиции на Тибет, где они изучали карстовые образования и захоронения буддистских монахов. Отправляясь со мною в небезопасное путешествие, Фрол Игнатьевич Птицын надеялся хоть как-то залечить свои душевные раны. После похорон Клавдии Птицын окончательно утвердился как космист, пантеист и сторонник теории реинкарнации. Вот почему метеоритное происхождение «алтаря» в ущелье для него было несомненным. Об этом можно было прочесть и из записок беглого князя Елгина, масона, пытавшегося производить манипуляции со временем и на основе алтайских растений-эндемиков изготавливавшего «витатоний» — состав, продлевающий жизнь. Удивительно, но этого трёхсотлетнего старца, помнящего по именам екатерининских царедворцев, я застал в Змеиногорске ещё живым, в окружении малорослых богомольцев, создавших в здешних хвойных лесах нечто вроде самостоятельной цивилизации травников. Соединение алхимии, шаманизма и христианства принесло чудесные плоды: современник Потёмкина дожил до времён паровой машины, динамита и первых опытов воздухоплаванья! Впрочем, мы с Птицыным нашли старца уже лежащим в гробу и готовящимся к путешествиям по подземному миру. Об этом — чуть позже, а сейчас я должен описать тот самый камень, который, по местной легенде, упал на Землю в незапамятные времена и, как утверждал ссыльный иллюминат Елгин, представлял собою часть потерпевшей крушение космической капсулы, содержимое которой, как считал он, всё же не погибло. Интерес к этим гипотезам проявлялся у меня ещё и потому, что я имел отношение к кругу соратников Кибальчича, как стало понятно позже, первым обосновавшего возможности межзвёздных полетов. Рассуждал я просто: если они могли прилететь к нам, то и нам обратный путь не заказан. Мои убеждения разделяла и Зоя Ковригина, обучавшаяся на химическом факультете Санкт-Петербургского университета. Вместе с ней мы пытались создать взрывчатый состав, который мог бы приводить в движение космолёты. Вскоре после нашей помолвки я узнал, что она исповедует идеи народовольцев, — и поклялся разделить её участь, как бы ни сложились обстоятельства.
Несмотря на свою сопряжённую с постоянными опасностями революционную деятельность,
 
Зоя была очень чувствительной барышней. Однажды она позвала меня посмотреть, как террорист из другой конспиративной группы будет метать изготовленную ею бомбу. Мы стояли на обочине, ожидая появления генерал-губернатора. На другой стороне перекрёстка нервически вышагивал где-то виденный мной тип в шляпе с мятыми полями, длинном демисезонном пальто, с коробкой для бисквита в руке. Я смотрел на террориста, когда раздался детский крик — под ожидаемую нами пролётку попала девочка, мама которой зазевалась, разглядывая в витрине кринолины. Я подхватил ребёнка на руки — и тут прогремел взрыв. По тому, как побледнела и зашаталась Зоя, я подумал, что какой-нибудь осколок угодил и в неё. Мне, честно говоря, было не до обливающегося кровью вельможи и коней, волочащих по мостовой кишки. Одной рукой я нёс девочку, другой удерживал Зою. Пришлось кликнуть извозчика, чтобы быстрее добраться до лазарета. Далее с этой девочкой произошло нечто страшное, о чём я пока не могу написать…

Зоя свела меня со своими друзьями-подпольщиками, среди которых были пытавшиеся соединить новомодные физические теории с оккультизмом Николай Осинин и Лидия Лунёва. Они утверждали, что ещё в екатерининские времена был изобретён прибор, позволяющий путешествовать во времени, и имели твёрдое намерение воссоздать его. В их обществе я готов был проводить дни напролёт. Казалось — впереди вечность, и ничто не мешает осуществиться нашим фантастическим мечтам. Но несчастный случай разлучил нас прежде времени. Перед одним из покушений на Александра III, при испытании взрывчатки, мою невесту разорвало на куски. Взрывной волной вышибло раму, осколки стёкол и разбитые в щепу шкап и стол меблированной комнаты, в которой моя подруга производила пиротехнические опыты, посыпались на прохожих. Оторванная голова упала на колени дамы, проезжающей мимо в фаэтоне. В гроб я положил голову, кисть руки и вывернутую взрывом из колена ногу. Больше ничего найти не удалось. Я знал: в этом эксперименте участвовали и Николай Осинин с Лидией Лунёвой. Но они исчезли, будто испарились. Думая о них, я почему-то припоминал какие-то романтические разговоры о способной создавать подобия Орбитальной Линзе, которую якобы недавно обнаружили c помощью телескопа в созвездии Рака. Но в эту откровенно оккультную гипотезу слабо верилось. После похорон жандармы перевернули вверх дном мою каморку, которую я снимал у старухи-зеленщицы и, ничего не обнаружив, всё же выдали предписание покинуть Северную Пальмиру. Я попросил о переводе в только что открывшийся Императорский университет в Томске. Мою просьбу удовлетворили. Так что, конечно же, отправляясь в эту экспедицию, я, как и Птицын, испытывал жгучую охоту к перемене мест. Я готов был поверить в любые вероучения, какие угодно сектантские бредни, чтобы только вернуть себе надежду на встречу с моей Зоенькой, с которой мы, бывало, прогуливались по набережной Екатерининского канала, любуясь закатами.

Разбив лагерь, мы с Птицыным принялись обмерять камень. В поперечнике он составил шесть сажен. Толщина его не превышала и пяти вершков. По форме он напоминал чашу или осколок громадного яйца. Сделав сбоку подкоп, мы обнаружили под ним полость — и ещё раз убедились в яйцеобразности этого космогеологического образования. Врезанные снаружи петли для крепления к алтарю жертв имели более позднее происхождение, вполне возможно, относящееся к эпохе бронзы, но сплав, из которого были изготовлены петли, не являлся сплавом меди и олова. Петроглифические изображения человековолков, шамана с бубном, жертвы, чечевицеподобные предметы над их головами были сделаны с помощью технологии, поставившей нас в тупик. Твёрдость «жертвенного камня» не оставляла сомнения в том, что это какой-то неизвестный нам металл. Выдвигалась и гипотеза, что перед нами окаменевшая скорлупа яйца доисторического ящера либо его лавовое замещение, образовавшееся во время извержения давно погасшего вулкана, и столь необычный сплав мог стать результатом смешения потоков магмы в глубинных недрах земли. Попытки нанесения на поверхность «скорлупы» царапин с помощью имеющегося у нас алмаза ни к чему не привели. Каковы же должны были быть инструменты древних для того, чтобы выполнить эти изображения?
12 июня, 1889 год. Вчера мы попробовали проникнуть в недра пещеры. Взяв с собою запас факелов и верёвку, мы смело двинулись в глубь карстового образования, называемого старожилами Пасть Дракона. Привязав страховочный линь к сталагмиту, мы стали спускаться по наклонному туннелю, который привёл нас к кругообразному гроту-колодцу с кольцевой тропой. Вполне возможно, что уходящая вертикально вниз шахта когда-то была жерлом вулкана, а под давлением извержения образовались боковые ходы. Туннель, по которому мы попали в эту полость под горой, был одним из пяти, расходящихся лучами в разные стороны (о таком устройстве подземелья утверждал и старец Елгин). Заходя в каждый из туннелей, мы могли получить первые образцы желеобразной фауны. Эти увесистые слизняки находились в глубокой спячке, но, как утверждал Елгин, периодически они активизировались, сбивались в сплошное новообразование и начинали быстро наращивать массу за счёт деления. Елгин считал, что на них каким-то образом воздействует Космос.

13 июня, 1889 год. Начали препарирование первого образца. Производил вскрытие Птицын, ассистировал бакалавр Виктор Зубов, вел записи — я. Существо, которое было названо опальным иллюминатом Полифером, представляло собою род перепончатокрылого с кожисто-слизистыми отростками по бокам, веретенообразным тельцем, заканчивающимся пучком щупальцев. В каком-то смысле это было крылатое головоногое. Если бы не встречающееся у земных обитателей строение внутренних органов, позволяющее… (Дальше запись была испорчена плесенью.) …Боковые жаберные щели и особые выросты на кромках крыльев, как утверждал Елгин, вибрируя во время полёта, издавали звук, называемый местными жителями Песнью Полифера, напоминающий горловое пение алтайских кайчи. Препарирование производилось с безжизненным, как мы полагали вначале, трупом существа, хорошо сохранившимся, скорее всего, благодаря холоду подземелий, но даже и в этом состоянии можно было видеть, как отсечённые части тельца медленно регенерируют. Впрочем, как утверждал Елгин, во время фаз активности существо было не только способно к мгновенной регенерации, что делало изучаемый вид неуязвимым. (Казаки-первопроходцы пытались обстреливать аномальных животных из пищалей, переносных пушек, пробовали палить их огнём, пока не поняли, что все усилия тщетны.) Кроме того, слизни обладали способностью вселяться в тела людей, преобразуя их в качественно иные, обречённые скитаться по лабиринтам подземелий биосубстанции. Стремясь к жизни вечной, как утверждал Елгин, секта местных старцев-скрытников с успехом пользовалась этим их свойством….

14 июня, 1889 год. Сегодня мы препарировали еще одного представителя пещерной фауны. На изучение флоры пока не хватает сил, хотя приятные на вкус светящиеся грибы, фосфоресцирующие каплевидные наросты и бахромистые коралловидные образования представляют несомненный интерес для науки, и их вытяжки могли бы быть полезны для приготовления новых лекарственных препаратов. Телетянин представляет собою полную противоположность Полифера. Множественные длинные шипы на шаровидном теле, как видно, в фазе активности позволяют передвигаться по поверхности пещеры с огромной скоростью. Эти лапки имеют на концах присоски, дающие возможность прикрепляться к потолку. Контрольные экземпляры этих существ мы сняли со сталагмитов. При вскрытии обнаружилось устройство внутренних органов, аналогичное Полиферам (см. запись за 13 июня). Можно предположить, что в фазе активности, когда тушки Телетян сливаются воедино, они могут стремительно перемещаться по подземелью благодаря лапкам-ворсинкам…

15 июня, 1889 год. Сегодня мы попробовали спуститься вниз по протекающему в ущелье ручью, зовущемуся у старожилов Гадючьим, и наткнулись на более мелкие фрагменты изначальной капсулы, что дало нам основания предполагать о катастрофе космолёта в момент посадки. Мы также обнаружили заполненный водой кратер, куда и впадает ручей. Вероятнее всего, первоначально «жертвенный камень» располагался на дне этого углубления и позже был перемещён на возвышение рядом с пещерой. Попытки обнаружить остатки каких-нибудь навигационных приборов «пришельцев» (а Птицын вслед за Елгиным настаивал на этой гипотезе) ни к чему не привели. По его версии, пришедшая из Космоса капсула содержала внутри себя желеобразную, способную к регенерациям, мыслящую субстанцию. Её предназначение до конца не ясно, но каким-то образом это астральное желе должно было осуществить трансмутацию и улучшение человечества…

17 июня, 1889 год. В поисках Амбилегов мы обследовали одну из нор в стенах основного ствола шахты. Мне пришлось спуститься в этот каменный колодец с помощью верёвки. Подстраховывали Птицын и бакалавр Зубов. В пламени факела я увидел вяло копошащуюся, слабо фосфоресцирующую массу. Её запах напоминал о запахе грибов. Выбрав три экземпляра и поместив их в сетку, я вернулся к входу в нору и подал сигнал на подъём. Усевшись в верёвочной петле, я уже хотел погасить факел, потому как в шахте было достаточно светло из-за свисающих с каждого уступа светящихся грибов-эндемиков, как мне в глаза бросились наскальные рисунки, которых я раньше не замечал, потому что они были скрыты пещерной растительностью. Но теперь их можно было разглядеть потому, что во время спуска я повредил ногой этот практически сплошной ковер. Взявшись счищать наросты грибов, я увидел, как передо мной разворачивается настоящая космическая эпопея в картинках…
Вечер, 19 июня, 1889 год. Изучение Амбилегов подтвердило рассказы Елгина об их способности к слиянию, перетеканию, произвольному делению. Но, что ещё более удивительно, не оказалась плодом воспалённого воображения и способность изучаемых нами существ к созданию подобий. Это их свойство стало проявляться лишь за три дня до летнего солнцестояния. И это наводит на мысль о том, что друиды Стоунхенджа, арии-язычники, египетские, ацтекские жрецы, тибетские ламы и индийские брахманы недаром придавали этому дню календаря особое значение. Об том же не устаёт твердить Птицын. Первое подобие образовалось, когда, уложив на «жертвенный камень» исследуемые экземпляры, мы попытались вскрыть их для изучения внутреннего строения. Но это оказалось весьма проблематичным из-за ускорившегося процесса регенерации. Отказавшись от бесплодной затеи, мы стали наблюдать слияние. Из трёх экземпляров образовался один. Пульсирующий аморфный комок вдруг вылепился в форме головы Птицына и произнёс: «Приветствую вас, жители Голубой планеты!» Затем он плавно перетёк, принимая облик прекрасного, мерцающего цветка. Несколькими мгновениями позже цветок закрылся в бутон — и, образовав подобие моей головы на тоненькой ножке, начал корчить рожи. Паясничая, субстанция стала распадаться на прежние составляющие.

20 июня, 1889 год. Добыв из других боковых нор шахты парочку медузоподобных Дринагов, я стал смутно догадываться о том, что формы и строение всех этих существ — не более чем воплощение наших ожиданий. (Об этом же предупреждал и казавшийся мне полубезумцем Елгин.) К тому же на следующее утро после того, как мы проводили опыты с третьей разновидностью пещерной фауны, произошло примечательное событие. Ночь мы провели без бакалавра Зубова, отправив его в Змеиногорск за солью, хлебом и спичками, заодно поручив поинтересоваться и тем, что делает опальный иллюминат, намечавший свой отход в иные миры на 22 июня. Уже накануне, спускаясь в подземелье, я заметил, что как здешняя фауна, так и флора активизируются. Но то, что мы увидели с первыми лучами солнца, превзошло все ожидания. Здесь уместно отметить: «жертвенный камень», или «алтарь», был расположен таким образом, что в обычное время он находился в тени нависающей над ним скалы, в которой зиял вход в пещеру. Но с приближением летнего солнцестояния дневное светило перемещалось в узкий проем между двумя соседними горами, и солнечные лучи начинали захватывать вначале часть, затем всю поверхность «алтаря». 22 июня камень должен был осветиться целиком. Затем солнце постепенно уходило за соседнюю гору. Примечательны были и названия этих гор. Местные жители окрестили их Сосцами богатырши Ачи-Балы, казаки — Чертовыми рожнами. Итак, мы проснулись и начали разводить костёр. Смысл нашей экспедиции заключался ещё и в том, чтобы проверить возможность питания местными растениями и животными. Разогрев бульон из довольно сытных грибов, поджарив выловленную в местном озере рыбину, внутренние органы которой оказались подобны внутренностям обитателей пещеры, мы уже готовились к продолжению своих опытов, когда первый луч солнца упал на «алтарь». Надо сказать, что остатки наших экспериментов мы далеко не уносили, а оставляли здесь же, рядом с «алтарем», надеясь, что все эти неизбежные отходы научной деятельности растащат мыши и во множестве водящиеся под камнями ужи. Описание органов мы производили, предварительно разместив по банкам с формалином по одному экземпляру из интересующих нас дыхалец, жабер, щупалец, семенных пузырьков, нервных волокон, глаз, ворсистых, мозолистых и слизнеобразных ложноножек. Склянки мы оставляли у подножия камня. Кое-что из бесформенных обрезков слизи и потрохов Птицын и бакалавр Зубов использовали в качестве наживки во время рыбалки на озере Круглом, зовущемся старожилами Шаманьим Бубном. И вот луч солнца начал скольжение по экземплярам нашей кунсткамеры. То, что стало происходить следом, превзошло все ожидания. По мере продвижения луча формалин закипал, банки лопались, из них выстреливались длинные жгуты, которые, прилепляясь к алтарю, стали сбиваться в один ком. То же происходило и со сваленными вокруг камня уже частично регенерировавшими нашими подопытными. И таким образом весь этот экспериментальный материал слился в один мерцающий шар и образовал нечто вроде живого цветка с тонкими, тянущимися к солнцу тычинками и пестиком в центре.

21 июня, 1889 год. Весь день мы наблюдали за трансформациями цветка. А они были поистине удивительны. Мало того, что «пестик» продолжал имитировать наши с Птицыным физиономии, он обретал формы архитектурных строений всех эпох — от вавилонских зиккуратов, римского Колизея до готических соборов и церкви Покрова на Нерли. Цветок словно рассказывал нам историю человечества. Потом он начал строить миниатюрные подобия фантастических городов, одни из которых представляли собою нечто вроде ажурных радиолярий, другие — имитацию лучистой паутины со светящимися коконами, внутри которых разверзались целые миры, и мы поняли, что существо «показывает» нам «картинки» материнской цивилизации. Трансформации продолжались и после заката солнца. С восходом луны цветок стёк с «алтаря» и обратился в фигуру шамана с бубном… (Дальше запись была испорчена плесенью.)

23 июня, 1889 год. То, что произошло 22-го, заставляет свернуть экспедицию и возвратиться в Змеиногорск. Я вынужден сделать это ещё и потому, что нет никаких вестей от бакалавра Зубова, который уехал в Змеиногорск на одной из лошадей. Пробудившись поутру и подкрепившись, мы стали наблюдать за поведением Цветка, который после того, как луна спряталась за левый Рог Дьявола, закрылся. И вот первый луч солнца падает на огромный венчающий «алтарь» бутон. Лепестки раскрываются, и по мере того, как луч приближается к центру жертвенного камня, из этого лотоса появляется вначале нечто недовоплощённое, трепещущее знакомыми нам кожистыми крыльями, ворсинками, присосками, но мало-помалу трансформирующееся в прекрасное женское тело.

— Клавдия! — вырвался крик моего ассистента. И с камня спрыгнула и упала к Птицыну в объятья утраченная им жена. На этом и завершились наши научные изыскания. Оставив счастливой парочке кое-что из инструментов и вещей, я стал паковаться в обратный путь, навьючивая немногочисленный скарб на одну из двух оставшихся с нами лошадей, на которых мы рассчитывали вернуться в Змеиногорск. Пока столь неожиданно обретшие друг друга супруги неистовствовали, уединившись за камнем, я, сидя у костра, вспоминал сюжеты настенных фресок. Кажется, там было что-то такое: луч звезды падает на алтарь (в других вариантах этой каменной летописи луч этот — нож шамана) — и с алтаря встает существо, воплощающее всю красоту Космоса. Доносящиеся из-за камня стоны и поскуливания взволновали лошадей, и одна из них, оторвав уздечку от привязи (а мы привязывали их к загадочного происхождения металлическим петлям), скрылась в темноте. Затем вместе с поклажей вслед за первой порвала привязь и вторая (благо, я не успел упаковать свой дневник). Пытаясь поутру убедить Птицына, что и он и она, вполне возможно, не доживут до следующего солнцестояния и превратятся в слизнеобразное, размазанное по стенам пещеры желе, которое, скорее всего, придут изучать другие, я ничего не добился. Собственно, уже тем утром я мог наблюдать, как он и она перерождаются. Предыдущей ночью они выли по-звериному, и в свете луны я видел, как по «алтарю» скользнули тени полуволков-полулюдей, метнувшихся вслед за почуявшими неладное, сорвавшимися с привязи лошадьми. Утром, когда солнце стало смещаться, я не мог не заметить, как на её всё ещё прекрасных пальцах проступают присоски. Да и что стало с ним! Возможно, слишком поздно я понял, что не стоило нам есть пещерные грибы, рыбу из озера-кратера, заваривать чай из растений, цветущих по берегам ручья на дне ущелья. Отправляясь в обратный путь, я оставил пребывающим в эйфории супругам последние спички, нож, топор, рыболовные крючки, ружьё, которым мы так и не воспользовались. Выслушивая мечтательные рассуждения Птицына о том, как он срубит здесь избушку и они с Клавдией нарожают детей, я понимал, каким образом разрастается эта популяция, но что с того? Последнее, что я увидел, налегке выходя на тропу, — прекрасную пару в лучах скользящего между двух гор солнца (хотя еще поутру они мне казались монстрами-полулюдьми), и поймал себя на мысли о том, что, наверное, это и есть так и не найденные нами Светолепты…

27 июня, 1889 год. Эти записи я делаю через сутки после того, как покинул место нашей стоянки. До Змеиногорска осталось проделать еще половину пути, но это мне вряд ли удастся. А между тем, мне нужно сообщить нечто весьма важное. Что, возможно, составляет главное открытие этой экспедиции. Но всё по порядку. Взойдя по тропе на горный хребет, я бросил последний взгляд на долину, где виден был «алтарь», вьющийся по дну, впадающий в идеально круглое озеро ручей; в скале зиял тёмный провал пещеры, рядом двигались две человеческих фигурки. На секунду задержавшись в задумчивости, я стал спускаться вниз. Предстоял длинный путь по цветущим лугам, каменистым осыпям и поросшим где могучими кедрами, где — непроходимым кустарником склонам. Теперь я в подробностях мог вспомнить события прошедшей ночи, странным образом вернувшие меня к невнятным рассказам Елгина о том, как сбылся сюжет его утраченной юношеской поэмы «Поцелуй Персефоны». А он рассказывал мне, как существо, сформировавшееся из изучаемой им пещерной фауны, обрело облик опочившей и похороненной им неподалёку от их сруба графини Софьюшки, которую не спас даже «витатоний». Только теперь я понял, что рассказы Елгина о том, как он встречался со своей умершей женой у «алтаря» в каждое солнцестояние, не были плодом фантазии обезумевшего от горя. В течение долгих лет приходил Елгин и последователи его вероучения к загадочному камню возле ручья и круглого озера для того, чтобы встретиться с умершими. Елгин поведал мне и о том, какой эффект произвёл на него поцелуй регенерировавшего из пещерной массы существа: он вдруг стал проваливаться сквозь время. Благодаря этому он мог увидеть себя и Софьюшку в других воплощениях. То же самое произошло знаменательной ночью с 22-го на 23-е июня и со мной. Под утро, когда Птицын заснул, я ещё сидел у костра и заполнял записями путевой дневник. Шорох шагов на тропе вывел меня из задумчивости. Я увидел, что существо, выдававшее себя за жену Птицына, теперь уже не обнаженное, а в полупрозрачной ночной рубашке, приближается ко мне. Я отложил карандаш. По ущелью стелился туман, окутавший и подножие горы, и вход в пещеру, и находящийся в ста саженях от меня алтарь. Когда в утренней полумгле я увидел, кто это, — мне стало не по себе. В приближающейся ко мне женщине я узнал взорвавшуюся во время приготовления бомбы народоволку Зою. Я понял, что субстанция разделилась… (Дальше запись была испорчена сыростью.) …Ещё в большее изумление меня повергли дальнейшие трансформации. Словно растекающиеся ртутные шарики, из первоначального фантома выделились ещё двое. Это были Николай Осинин и Лидия Лунёва.
— А ты не верил, что мы сможем путешествовать сквозь пространство и время! — улыбался Осинин, пожимая мою руку. — Мы только что из 2000 года. В нашем с Лидией распоряжении шикарная лаборатория с такими устройствами и приборами, которые не снились самому чародею-Фарадею! Наше бюро хроно-номадов законспирировано под компьютерный цех газеты «Городские слухи», и никто, кроме одержимого писаки Ивана Крыжа, не догадывается о нашем истинном предназначении!
— Так вы не погибли во время взрыва! — обнял я бросившуюся мне на шею Зоеньку.
— Конечно же, нет. Это было мгновенное перемещение через пси-пространство. Жаль, внешне все выглядело, как взрыв, и даже не уцелела оставленная тебе записка!
— Ну а зачем же нужно было перед этим красть из могилы несчастную, попавшую под колёса пролётки во время покушения на вице-губернатора девочку? О том, что могила пуста, «Ведомости» сообщили на следующий день после похорон. Зачем вы обманным путем, под видом эксперимента, впутали в это дело меня? Я невольно стал свидетелем изуверства. Зачем надо было совершать над бедным ребенком этот чудовищный ритуал с оживлением и последующим расчленением? К чему был этот спектакль с древней книгой, переодеваниями в мантии, заклинаниями, жертвенными ножами?!
— Ты так ничего и не понял! Это была не просто девочка, а путешественница во времени из числа хроно-номадов. Её настоящее имя Весталка. И теперь она пребывает на гребне славы популярной писательницы в 2006 году. И зовут её Галина Синицына. Так что не переживай по поводу того, что под воздействием опиума ты воспринял за сатанинский шабаш операцию по отправке в будущее…
Это объяснение меня немного успокоило. Хотя я знал: Осинин и наврёт — недорого возьмёт. Радуясь внезапной встрече, мы, как бывало, долго говорили о мироздании, Космосе, возможностях полётов к другим мирам и перемещении во времени. Николай и Лидия уснули в объятиях друг друга на моховом ложе. Мы с Зоей улеглись чуть в стороне на ветках пихтового лапника. Проснувшись, я удивился тишине, в которой было слышно журчание ручья. Птицын и его подруга всё ещё нежились за «алтарём», я же, откинув одеяло из верблюжьей шерсти, которым, засыпая, нежно укутал мою подругу, — отпрянул. На меня смотрела оскаленная женская голова с выпученными глазами, ко мне жалась оторванная до колена нога, меня пыталась гладить синяя кисть руки. «Доброе утро!» — проговорили напомаженные губки грубым мужским голосом, по-паучьи двигающаяся кисть прыгнула мне на штанину. Сбросив её с себя и скрутив всё это в узел, я кинулся к пещере. Ударяясь головой о сталактиты и запинаясь о сталагмиты, я добежал до края шахты — и сбросил страшный узел в бездонную дыру. Вернувшись, я увидел, что на том месте, куда удалились после разговоров под звёздным небом Николай и Лидия, лишь слегка пузырилась слизистая масса. Птицын и пока не распавшееся подобие его жены сидели у костра, не обращая на меня внимания. Он в своём походном одеянии походил на героя Фенимора Купера, она — в найденном нами в нише пещеры облачении шаманки — на индейскую принцессу. Мне трудно писать, потому что я трансформируюсь. Мои пальцы размягчились — и с них сочится слизь. Заглянув в лужу, образованную горной речкой, я увидел, что лицо моё заострилось и стало походить на морду зверя. Сегодня, сам удивившись своему проворству, я поймал между камнями ужа, разорвал его — и съел. У меня обострились слух и обоняние. Продвигаясь дальше, я стал припадать на четвереньки. Так удобнее. А для того, чтобы не оставлять на камнях слизистых следов, я часто передвигаюсь по мелководным разливам русла реки, которая должна привести меня в Змеиногорск. Эта предосторожность оказалась совсем не лишней, потому что прошлой ночью я видел, как два существа — полулюди-полуволки проскользнули мимо по другому берегу реки, выискивая жертву. Писать дальше не представляется возможным. Я с трудом вспоминаю человеческие слова. Адрым тардым страшно хочется пулякать. Мулкай садыршы не было бы чукалика. Аштавай продучил набигню…»

«Из походного дневника бакалавра Зубова.
…В том, что именно в эти дни меня отправили за якобы истощившимися съестными припасами и спичками, я сразу усмотрел подвох. Но решил повернуть дело по-своему. Поднявшись на гору и спустившись вниз по противоположному склону, я вознамерился зайти с обратной стороны Чёртовых Рожнов. По рассказу старца Елгина, три из пяти входов в подземелье были завалены камнями и наглухо замурованы, а два оставались открытыми. И с противоположной стороны раздвоенной горы среди кедров, зарослей акации, багульника и шиповника имелся второй вход. Разыскивая его, двинулся я по едва различимой тропе. Уже вечерело, когда, изрядно устав, я сел на камень возле бьющего из-под скалы родника, чтобы подкрепиться прихваченной с собой выловленной в озере-кратере, зажаренной на костре рыбиной. Вынув её из сумки и отщепив кусочек, я уже прожевал и проглотил его, когда обнаружил, что золотистая, слегка закопчённая кожица рыбы утратила свой прежний вид. Теперь у меня в руках было слизистое существо, подобное тем, что мы находили в пещере, чтобы препарировать, и даже без плавников, хвоста и жабр, а с намёками на ложноножки и недоразвитыми кожистыми крылышками. Поняв, что этим голода не утолишь, я положил полуамбилега-полуполифера на мягкий мох и припал к вытекающему из склона ключу. В это время послышались голоса. К роднику кто-то шёл. Схватив сумку и бросив взгляд на только что трепыхавшееся у меня в руках существо, я увидел на изумруде мха семейку живописных мухоморов. Нисколько не удивившись этому превращению, я кинулся в кусты. И сделал это вовремя: в следующие несколько минут я мог видеть из своего укрытия, как к источнику подошли три длиннобородых странника. Двое малорослых, с плоскими лицами и глазами-щёлочками и один высокий, в котором я узнал Елгина. На плечах старцы несли что-то вроде лодки.
— Ну, вот мы и пришли! — сказал Елгин.
Опустив лодку, старцы, напились воды и закусили только что бывшим и рыбой, и способным к полёту слизняком мухомором.
— Пришла моя пора! — обратился к ним Елгин. — Я должен отправиться в дальний путь вслед за Софьюшкой.
Вынув из лодки сундучок и отомкнув замок ключом, старец достал из ларца кристалл и две книги в кожаных переплётах. Повертев в руке вынутый оттуда же обломок шпаги, он вернул всё это на место, кроме одной из книг, которую протянул сопровождавшему его старцу со словами:
— По ней ты прочтешь заклинание.
— Установив ларец в корме лодки, Елгин извлёк с её дна какую-то одежду. Это были китель с эполетами и увешанный оберегами костюм шамана.
— Свой мундир, в котором я вошел с Александром I в Париж, я положу под голову. А в это — облачусь. Эти обереги сделаны из металла, который я собрал на дне ущелья, возле «алтаря». Я уверен — это были части космолёта. А в существовании разума в иных мирах я убедился, ещё читая «Космотеорос» Гюйгенса…
Старец облачился в шаманские одежды и стал укладываться в лодку, как в гроб.
— Явлюсь я в скорости во множестве ликов, — пророчествовал он, складывая руки на груди. — Мор будет, войны будут, потом люди станут рыть подземелья, устраивать в них мраморные дворцы. Червь железный прогрызет землю насквозь. Люди в брюхе того червя будут туда-сюда путешествовать. Вот тогда я и явлюсь. А допреж того Змей Подземелья много жизней погубит. Вижу в норах под стольным городом Москвой, откуда бежал с пепелища Наполеон, — огонь, кровь, стоны слышу, зрю — железны птицы, напившись черной земляной крови, несут под брюхами смертоносные яйца… Ну, а теперь — с Богом…
Пока Елгин пророчествовал, к камню у ручья подошли ещё около десятка белобородых старцев.
Навалясь на замшелый валун, они сдвинули его. Под камнем оказался вход в пещеру. Подняв лодку на плечи, старцы двинулись в глубь грота…»


«Из протоколов заседаний чрезвычайной следственной комиссии по делу атамана Семёнова. Иркутск. Подследственный — бывший офицер царской армии Владимир Ланской.
…В отряд атамана Семёнова я угодил по неожиданному стечению обстоятельств. Но ещё более причудливые события привели меня в Змеиногорск и к пещере в месте, называемом Чёртовы Рожна. Вы спрашиваете — зачем я путешествовал в Лхасу с Гурджиевым и знал ли я Блаватскую во время моей жизни в Париже? Я не хочу далеко отклоняться от сути дела, но идея реинкарнации и опыт тибетских лам по преодолению физической боли и перемещению в пространстве и времени посредством выхода психофизической инстанции из физической оболочки всегда влёк меня. Вот и сейчас я нахожусь сразу в двух временных измерениях: здесь и в пыточной инквизиторского каземата. Мой денщик — это давно сбежавший из монастыря келарь, с которым мы шляемся по временам. И осёл, на котором мы вынуждены были одно время перемещаться, здесь же.
Вопрос следователя ВЧК Виктора Длинноухого: И где же он?
Ответ Владимира Ланского: Он здесь. Но если я укажу на него, вы осерчаете. Поэтому — ближе к сути дела. Ещё во время нашего отступления вдоль речки Суенги через живописную деревеньку Петени, перевалив несколько хребтов, мы неожиданно оказались в долине бурливой речки. От братьев нашей ложи я слышал что-то про путешествующего во времени иллюмината, но когда столкнулся воочию... К нашему приходу этот застроенный часовенками-срубами склон горы был безлюден. Неужели мы попали в страну бегунов-скрытников? В скит потомков раскольников-самосожженцев? Тропа вела ввысь, вот-вот должен был открыться перевал. Но у одной из часовен мы решили совершить остановку. Я вошел под её своды, спугнув целую стаю летучих мышей. Запустение, запах гнили, почерневшие образа, Псалтирь и Священное Писание, рассыпавшиеся в прах при одном прикосновении, убедили в том, что здесь давненько никто не бывал. Сойдя со своего Серко, я привязал его к кедру — и теперь он тревожно ржал, ожидая возвращения хозяина. Хорунжий с есаулом продолжали обшаривать часовню и за одним из образов обнаружили сундучок. Подкрепившись, отряд отдыхал на привале возле выбегающего из-под замшелого валуна ручейка.
— Ваше благородие! — подвернулся ко мне есаул. — Гляньте, что в сундучке-то было! Кристалл, книжонка и вот эта орудия!
Я взял в руки обломок шпаги, помутневший от времени кристалл горного хрусталя (так мне показалось), пролистал книжку — и отправился спать. Попросив есаула почитать из хорошо сохранившейся старинной книжки со странными картинками, я подложил под голову седло и сомкнул вежды.
Открыв глаза, я обнаружил спящего есаула, распахнутый сундучок, выпавшую из его рук книжку. Склонившись к ларцу, я увидел, как засиял осветившийся изнутри кристалл. Поднеся его к глазам, я узрел двоих, сидящих в избушке и направляющих луч свечи в прозрачный камень. Один читал по книге, другой регулировал поток лучей, преломляющихся в камне, как в линзе. Камень осветил бивуак сине-зелёным сиянием. Лица спящих бойцов, есаула, хорунжего казались ликами неземными. На странице книжки в руке спящего есаула я увидел стоящий в гроте гроб с лежащим в нем старцем и вспомнил про легенду о томском отшельнике Фёдоре Кузьмиче, которого многие считали ушедшим от мира Александром I. Кристалл вспыхнул изнутри ещё сильнее и начал раскаляться. Обожгло ладонь — и я выпустил ярко сверкающий изнутри прозрачный камень. К моему удивлению, он не упал, а завис в воздухе и поплыл вдоль склона горы, как бы указывая мне путь. Тревожно заржал Серко, но всё же я двинулся следом. Обогнув скалу, мой поводырь-кристалл скрылся в проёме за большим гранитным валуном. Протиснувшись следом в щель между скалой и глыбой, я оказался в гроте. Несколько шагов — и виденная в книжке картинка ожила: передо мною в установленном на сталагмиты гробу возлежал великолепный старец. Спускавшиеся с потолка сталактиты представляли собою нечто вроде утыканной шипами доски, на какую укладываются виденные мною во время путешествия в Индию йоги, чтобы продемонстрировать нечувствительность к боли, — и лет через сто эти каменные иглы должны были неизбежно пронзить тело спящего вечным сном. Пока же старец лежал, как бы отлитый в известняковом саркофаге…»


«Материалы Фольклорной экспедиции.
Записи, сделанные студентом второго курса филологического факультета Томского университета Иваном Крыжем. Из частушек, записанных в Змеиногорске к мифологеме Змея Подземелья и Меча Горы можно отнести:
Змеегорские ребятки
уходили воевать,
чтобы фрицу по сопатке,
в самом деле, надавать.
Спел Фрол Скобеев, 1922 года рождения, участник битвы под Москвой.
Как во граде Сталинграде
взяли немца мы в кольцо,
прищемивши хвост той гаде,
раздавили ей яйцо.
Спел Фёдор Гладышев, участник боёв за Сталинград».
«Рассказ бывшего военнопленного, танкиста, ныне пенсионера, инвалида войны, Вильгельма Шиллера. Я так и не стал возвращаться в Германию. Здесь я нашёл свою любовь. А о том ужасе, когда я почувствовал себя чешуйкой на теле Змея, лучше не вспоминать. В детстве я читал «Песнь о Нибелунгах», мечтал стать филологом, но думал ли я, что найдётся политик, который возьмётся вдохнуть душу в легендарного Фафнира! Да, я почувствовал себя частичкой Змея. Наша дивизия называлась «Драконий коготь». Видел ли ты хроники марширующих по площади войск? А как движутся траки танков? Люди — чешуйки, танки — броня, самолёты — крылья. А голова этого дышащего огнем дракона — фюрер. Да, мне было видение под Сталинградом, когда я замерзал в окопе. В небесах, в клубах облаков явился солнечный витязь с мечом и рассёк Фафнира… Мне до сих пор кажется, что я так и остался там, в окопе, заиндевевший и меня грызут обезумевшие бездомные сталинградские псы…»

«Отчёт об археологической экспедиции. Записи, сделанные студенткой второго курса исторического факультета Томского университета Галиной Синицыной.
Алтарный камень, как видно, не представляет для науки уже никакого интереса. Окрестности так называемого алтарного камня и озера, зовущегося Шаманьим Бубном, так исхожены туристами, что на камне уже не различить петроглифов, в пещере на сувениры спилено большинство сталагмитов и сталактитов. Фауна и флора «колодца» и боковых шурфов исчезла. Однако в одном из пяти карстовых ответвлений удалось обнаружить практически нетронутую тлением, установленную между сталагмитами домовину в виде лодки и хорошо сохранившуюся мумию старца в полном шаманском облачении. Подобно кем-то пригвождённому средневековому вампиру он был пронзён спустившимся с потолка пещеры каменным остриём и вместе с лодкой находился в известняковом коконе. Я сидела у костра, составляя опись артефактов, когда это началось. До того я не верила в призраков и зомби, а змеиногорские легенды, на которых защитил докторскую диссертацию Константин Эдуардович Селенин, казались мне досужими вымыслами народной фантазии, приправленными голливудской чертовщиной. Но той ночью мои прежние взгляды сильно поколебались. Взошла луна — и вход в пещеру засиял изнутри. Из глубины послышался рвущий перепонки шум — что-то вроде горлового пения. Схватив фонарики, мы кинулись к пещере. Нас беспокоило состояние мумии старца. Но напрасно мы старались. Едва успев отпрянуть к стенке пещеры, мы увидели, как накатившая слизистая масса обволокла освобождённую нами от известнякового кокона мумию, подняла и засосала её в непроглядную темень «колодца»… В ту же ночь к нашему лагерю прибились двое туристов — Николай и Лидия. Они пришли со стороны пещеры, сбивчиво объясняя, что они заблудились. От них как-то нехорошо пахло, но Константин Эдуардович приютил их в своей палатке. Кто-то из участников экспедиции пустил слух, что Селенин препарировал по ночам этих двоих. Отрезал им руки, ноги, вынимал внутренности. А потом всё срасталось, потому как Николай и Лидия обладали способностью к регенерации. Я в это не очень-то верила, считая подобные сочинительства обычными страшилками, рассказываемыми на ночь. Но однажды мы с Лидией готовили обед и, взявшись открывать консервную банку, она нечаянно отхватила себе ножом палец. Я вскрикнула. Но наша гостья невозмутимо приставила палец на место и, как ни в чем не бывало, улыбаясь, спросила: «Тебе опять что-то показалось?» В другой раз…» (На этом запись обрывается.)

«Отчёт космонавта Владимира Таврова в ответ на запросы НАСА, ЦРУ и МОССАДа…
Наблюдаются ли над Нью-Йорком, Лондоном, Парижем, Москвой, Новосибирском какие-либо свечения? И имеют ли они какую-либо особую направленность? Прежде всего, хочу сказать, что с магнитным полем планеты вообще творится что-то непонятное. И эти самые свечения теперь появляются повсюду. А особенно во время прохождения космического челнока через так называемую Орбитальную Линзу. Если мы бодрствуем, начинаются сны наяву. Если спим, нас мучат кошмары с явлениями покойников. Стиву Инсону являются рыцари, Пьеру Дюма — адепты масонских шабашей, мне — узники ГУЛАГа. Что же касается свечений, то все они каким-то образом связаны с Линзой. Создается такое впечатление, что с помощью подземок мира производится переток магнитоплазмы…»

Последней в стопке бумаг, содержимое которых представило всё, со мной происходящее, в совсем ином свете, был обгорелый клочок, испещрённый ровным каллиграфическим почерком.

«…Не пройдет и нескольких минут, как мы будем далеко отсюда. Мы овладели тайной магического прибора, на самом деле представляющего собой выдающееся открытие человечества, сделанное ещё в глубокой древности и хранившееся в тайне кастой хроно-номадов. Ещё опыты египетских жрецов с ископаемыми бивнями позволили… (В этом месте текст был выжжен.) …Формула накапливаемого статического электричества… (И здесь погулял огонь.) …Николай уже бывал в 2000 году и вместе с Лидией смог внедриться в одну организацию, где тот же прибор установлен под видом электронных машин, пока что не ведомых нашему времени. Нам удалось накопить достаточное количество бивней мамонтов, чтобы построить реинкарнатор. Николай Осинин никакой не народоволец, не террорист, а посланец с Гелении, излучённый на землю Орбитальной Линзой, Лидия — его помощница. Они посланы для того… (И это место послания было испорчено огнём.) …Он принадлежит к расе Космических Наблюдателей. Поэтому ему предоставлено право корректировать исходную программу. Покушения на царей и царских чиновников в действительности — не что иное, как корректировка. Вся эта пиротехника с бомбометанием предназначена для того, чтобы отвлечь внимание полиции от главного: пульта с особой кнопкой в руке Наблюдателя. Этот пульт может быть замаскирован под карманные часы, трость или табакерку, а кнопочка — под бриллиант на крышке золотого портсигара. Итак, прощай, мой возлюбленный! Свадьба не состоится. Я отправляюсь в дальний путь с Николаем и Лидией, потому что моя миссия выполнена. А она состояла в том, чтобы изготовлять эти ужасные бахалки для отвода глаз от происходящего на самом деле. Ты, конечно же, увидишь меня. Но не узнаешь. Помнишь девочку на мостовой у колеса повреждённой взрывом пролётки и то, как кинулся за бомбометателем жандарм, а я, побледнев, чуть не свалилась в обморок? Ту девочку я специально толкнула под колесо. В неё я уже частично переселилась тогда, когда ты нёс её на руках в лазарет, но не донёс, потому что она испустила дух. Но она не умерла. В это время Николай Осинин сидел у сооружённого с помощью деталей из полированного мамонтового бивня реинкарнатора и управлял процессом. Девочку похоронили безутешные родители, но в ту же ночь пришли Николай с Лидией и выкопали её. Подключив тело к гальванической батарее, они оживили ребенка. Потом ты узнал об этом ужасном происшествии по искажённой версии в газете. На этот раз, охотясь за террористами, полиция помешала довести процесс перемещения до конца — вот почему до сих пор нет порядка во временных коридорах. Необходимо собрать части разрушенного жандармами прибора и закончить начатое нами. Ты оставался в неведении о происходящем на самом деле потому, что в это время ты сидел возле моей постели и не знал, что часть меня уже переместилась в другое тело. И если ты припомнишь полицейскую хронику в «Ведомостях», то теперь поймёшь, почему так часто гибли под колёсами пролеток несчастные дети. Их подпихивали туда мы, чтобы продолжить свою жизнь. Ты и предположить не мог, что мне уже много сотен лет отроду. Ведь я дочь жреца-друида. А Николай с Лидией посланы на землю в те времена, когда ещё приносились жертвы в алтаре Стоунхенджа. До встреч во временных коридорах! Вечно твоя, Зоя Ковригина. Настоящее же моё имя — Весталка».
Фиолетовое пятно бледной орленой печати в углу с надписью по кругу: «Психиатрическая лечебница Санкт-Петербурга» — была ещё красноречивее этого предсмертного письма. Но откуда было знать жившей в XIX веке Зое Ковригиной о компьютерах?

Звук церковного колокола вернул меня к реальности. Колокольный звон ворвался в приют моего уединения вслед за отворившейся в церковный придел дверью. Певчие выводили акафист нездешними голосами.
— Вот так-то! — вынул из моих оцепеневших рук папку отец Святополк, завязал обвислые шнурки и, положив досье на полку над компьютером, стал снимать через голову рясу, показавшуюся мне шаманским одеянием. А что, если он — одно из воплощений Елгина? — мелькнуло.
— Если верить в реинкарнацию — вполне возможно! — прочёл мои мысли преподобный. — Но мы ведь православные, а не гнусные язычники!
Автор «Квантовой теории православных чудес» подошёл к иконе, изображающей Архангела с пылающим мечом в руке и, отворив створку складня, как дверцу, вынул из открывшегося в стенке тайника ларец. У ног Архангела на иконе корчился отсечённый хвост поверженного Змея. На двух других частях складня были изображены две составные части чудовища. Тулово, сквозь бока которого были видны плоские, заглоченные чудом-юдом человеческие фигурки, сильно напоминало электричку метро, в оскаленных же головах дракона без труда узнавались аллегорические изображения мэра, губернатора, прокурора. Всё это наверняка было делом рук Копейкина.
— Вы что, молодой человек, — улыбнулся отец Святополк, преображаясь в преподавателя квантовой физики, — всерьёз полагаете, что покойники могут путешествовать по подземельям? А какие-то там хроно-номады — разгуливать по временам? И это не сектантско-оккультные бредни сатанистов?
— Но…
— Если верить, то так оно и будет, — вставил священник ключ в скважину замысловатого ларца — и открыл крышку. — Тогда, конечно, покойники станут плавать в гробах по подземным рекам или разгуливать не только по перегонам и станциям метро, но и по поверхности земли. А уж шнырять из прошлого в будущее в таком случае им сам Вельзевул велел. Средь бела дня. И их не отличишь от живых.
Иерей вынул из ларчика кристалл и продолжил:
— Сей фальшивый бриллиант держал в руках сам Калиостро! С точки зрения физики — обычный кусок стекла! А если рассудить в категориях мистики — магический кристалл… Знаете ли, квантовая теория вполне применима к некоторым явлениям истории. И это не противоречит православию. Пути князя тьмы неисповедимы. И Калиостро может перескочить из своего времени в наше, как возбуждённый притоком дополнительной энергии мю-мезон — с одной орбиты на другую. Люцеферос — это ведь свет. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он вертел в руке мерцающий гранями кристалл, и когда одна из плоскостей совместилась с изображением пылающего меча на иконе, сквозь камень прошёл луч, и посреди предела образовалось висящее в воздухе, многократно увеличенное орудие рыцарских ристалищ и драконоборцев.
— Интересный оптический эффект! Не правда ли?! — ухмыльнулся отец Святополк. — Его и хотел я вам продемонстрировать. В краски подмешан фосфор. Он испускает свечение. И под особым углом преломления лучей в этом кристалле возникает голографическое изображение. Возможно, таким образом Калиостро и его адепт Елгин вызывали духов, богов и демонов… Хотя не всё так просто с этим не понравившимся Екатерине Великой-притворщице шарлатаном.

Меч висел посреди придела. И протянув руку, чтобы взять его за рукоять, я, конечно же, убедился, как рука проходит сквозь воздух и ухмыльнулся, смеясь над собственной глупостью.
— Напрасно вы иронизируете! — спрятал священник кристалл в ларец и сунул ключ в карман модного пиджака.
Смолкли колокол и пение хора. Потянув на себя двери придела, я увидел — потупив взор, мимо меня проскользнула бесплотной тенью Майя Курнявская в подвязанном под самый подбородок платочке. Следом за нею, также пряча глаза, проследовала по-монашески кроткая Таня Кислицкая. Усаживаясь в машину отца Святополка, я мог видеть, как на паперть вынесли два гроба. Края первого покоились на плечах Серёги Таврова и Шуры Туркина. Анчоусов и Дыбин шли с непокрытыми головами. Арфистка, пианистка, рекламная дива следовали с зажжёнными свечками в руках, распевая молитву. Сморгнув, я убедился, что всё это только показалось, — на самом деле хмурые бритоголовые «братаны» и их раскрашенные, как погребальные маски, подруги провожали в последний путь очередную жертву заказного убийства.
— Я думаю, меч, который ты только что пытался взять в руки, тебе ещё пригодится! — задумчиво произнёс отец Святополк, встраивая «Тойоту» в чешуистое тулово движущегося по проспекту потока машин. — Ты ломал голову над масонскими загадками, а не додумался до того, что Линза на орбите — тот же плазмоидный кристалл, а изнасилования в лесопосадках, киллеры и их жертвы, девочки, расчленяемые мальчиками — своеобразная панорамная голограмма, зачем-то демонстрируемая нам из Космоса.
— Как?
— А так! Лукавый и почище морочить может. На то он и враг рода человеческого. Мне достоверно известно, что бестселлеры, коими наводнены и Россия, и град наш страждущий — воздействие той же Линзы, каким-то образом посылающей импульсы в компьютерные сети, что их производит секта глубоко законспирированных программистов-хакеров, о которых не знают даже «авторы». Отдаваясь демонам автоматического письма, «авторы» открывают себя хакерам подсознания. Веруя в усовершенствованное Интернетом изобретение гейдельбергских романтиков и буддийских лжепророков, «авторы» не ведают, что ими управляет Внеземной Разум по имени Сатана!
— Но я сам видел в лесопосадках трупы несчастных женщин с вырезанными гениталиями! Девочек расчлененных — на фотографиях… Жертв киллеризма и их похороны! Да вот и сейчас вы только что отпевали… Неужели всё это — голографические изображения? Я же видел…
— Это не имеет значения! Ничего этого не было! Ровным счетом ничегошеньки. Ни девочек растерзанных, ни изнасилованных, ни застреленных… А отпевал я сейчас потревоженный прах масона Елгина и его подруги Софьюшки. Сам видел, как их выносили…
— Я видел… Кажется, хоронили какого-то мафиози…
— Нет! Это всё ещё остаточные явления блужданий по временным коридорам. Сказал же я: лукавый морает! И ты видел то, о чём я тебе сейчас говорю. На самом деле сейчас катафалк везёт пресловутую парочку сатанистов на кладбище. И как бы ни ухищрялся Селянин со своим шаманским черепом — ничего у него не получится. К счастью, ларчик удалось подменить поддельным. Пусть Селянин чернокнижествует с муляжом! Ну а после того, как опального графа-иллюмината и его подругу предадут земле, цепь реинкарнаций оборвётся.
— Но мы с Серёгой! — хотел я возразить, имея ввиду наши зловещие мистификации.
— Знаю, о чём ты! Всё — морочь! Никуда вы с Серёгой не ходили, никуда ни ездили! А пропивали в это время гонорар в буфете! Всё — небыль, всё бесы крутят!
— И когда же они перестанут крутить?
— Я думал — когда перестанет играть клавишница, полагая, что она манипулирует всеми. Только вот которая из них — не мог понять, — многозначительно произнес о. Святополк и умолк, — но тут мы завербовали нескольких в церковный хор, и поняли: дело не в них… Ты видел сам, они выходили после службы…
— Так в ком же дело, если не в них?
— В этом погрязшем в масонстве Селянине! В черепе шамана! В бесовской книжке с картинками и заклинаниями!
— Но ведь доказать его магические действия невозможно!
— В том-то и загвоздка! Но у нас кой-где есть свои люди…
Откинувшись на спинку кресла, я молчал, в то время как «Тойота» торчала на перекрёстке, внимательно изучаемая красным зраком светофора. Мне нужно было переварить впечатления этого дня. Что же было в папке? Действительное досье зловещей тайны человечества? Или готовящаяся о. Святополком к печати фальсификация? Книги о. Святополка о сатанизме и сектантах претендовали на роль бестселлеров. И он умел работать с источниками. В этом убедило меня то, что фрагменты моих и Галининых студенческих записей были подлинными.


© Copyright: Юрий Горбачев 2, 2010