Из книги - память 16

               
         ОТЕЦ

         Светлой памяти отца,
       Неверович Л.С. посвящаю.

Отец – мой кумир, моя гордость,
Пример подражания в жизни.
Всегда ненавидел он пошлость.
Учил поклоняться Отчизне.

Судьба его била, пытала:
Попал под колёса репрессий.
В тот год, когда мама рожала
Меня, он скитался по весям.

Два года мотался изгоем –
Народным врагом объявили.
Но в тридцать седьмом, том, суровом,
Всё ж честь его  восстановили.

На финской войне  замполит он.
…Завьюжило смертью дорогу.
В местечке, что Богом забыто,
Контужен, но жив, слава Богу.

Начальником торга Таймыра
В ночи Заполярья, иль летом,
В краю полудикого мира
Сгорал он, жизнь, славя, при этом.

Когда на перроне вокзала,
Он с грустью прощался со мною,
Скупая слеза пробежала…
Не верил я в горе, не скрою.

Его хоронили с почётом…
Хоть в жизни он был атеистом,
Поставил я свечку пред Богом:
Его будет путь в вечность чистым!

        ПРАВНУКУ ГОДИК

Мой первый правнук Алексей, Алёша,
Ты, как и прадед, Неверович тоже!
Когда-нибудь, по воле долгих лет,
Потомками любуясь, как твой дед,
(Не заметёт твой славный путь пороша.
Пока что, подрастай, расти, Алёша)
На радость папе с мамой будешь жить
И новых неверовичей творить!
Тебе пусть снятся детские утехи,
А жизнь расставит праведные вехи.
Тебе сегодня, правнук, ровно год,
А хочется взглянуть за горизонт…
Благочестивы выполнив каноны,
Взрослея, радуй прадеда умом ты.
За правнука и выпить всем пора.
В его честь, троекратное – Ур-а-а!

               6 мая 2009 года.

      ДИТЯ  ЛЮБВИ

Дитя любви не от порока -
Оно создание пророка.
Дитя, рождённое в любви,
Что таинство, где визави
Тебя на жизнь благословила
Любви божественная сила:
Сердца двоих – отец и мать –
Дитя готовые зачать,
Произведя на свет наш Божий
Дитя, что так на них похоже.
В любви зачатья нет греха.
Хочу продолжить мысль стиха:
Любовь земная неделима.
Дитя семьёй всегда любимо.
Дитя любви – дитя от Бога.
И хоть извилиста дорога
С началом жизненной версты,
Дитя любви навечно ты!

 ВОСПОМИНАНИЯ  ИЗ  ДЕТСТВА
 
Попал в семью как бабы с дедом
Не помню: осенью, иль летом.
Как будто вечно здесь прожил.
Я бабушку боготворил.
Два сына у неё, дочь старше.
То мать моя, но будто даже
Не мать, а баба родила:
Меня любила, страсть, она.
Пока был мал, держала строже.
Когда подрос – ослабли вожжи.
Моложе всех я во дворе.
Меня тянуло к детворе.
Ватагой бегали на море,
В сад лазали, я был в дозоре,
Резвились в девственном лесу:
Сгребая, падали в листву
Визжа при этом, кувыркались,
Мы будто бы в листве купались,
Сбирали ягоды, грибы…
О, если возвратились бы
Деньки те, но их ждёшь напрасно.
О, детство!  Как же ты прекрасно!

        ***    
Станция есть Океанская.
Мне не забыть до сих пор
Детскую жизнь нестандартную,
Моря и леса простор.

Дед мой и баба вершители
Раннего детства.  Оплот
Жизненный мне возвеличили,
Строили первый мой плот.

Здесь мне основы заложены:
Жизненных правил удел.
Детство запомнить возможно ли?
Памяти есть и предел.

***
Мальчишка из детского сада
Прижался к решётке ворот.
Надолго тоскующим взглядом
Упёрся в крутой поворот.

Быть может, появится мама,
Иль поступь услышит отца.
Трепещет сердечко упрямо:
И так каждый день, без конца.

Мальчишка из Владивостока.
Привольная жизнь – не аркан.
От дедова забран порога.
В детсад круглосуточный сдан

Нет-нет, он не сир, он не брошен.
Накормлен, одет, жизни рад.
Тоской он по дому взъерошен…
Не в нрав круглосуточный сад!

Не в счёт воспитательниц ласки.
Урчит полуночная сень.
Вопросы мальчишки с опаской:
«Скажите, какой ныне день?»

Любимые образы ловит.
Сегодня суббота.  Ура!
Отец забирает, уводит
Мальчишку. Да это же – Я...

          ***
Грифель, к нему придаётся доска.
Вам, первоклашки, неведомо это.
Годы прошли, но осталась тоска,
Память о прошлом в душе дремлет где-то.

Плотный и чёрный, как смоль, тот картон
Сложенный вдвое, чтоб в ранце вместиться.
Палочки пишем, рисуем, притом
Тряпочкой стёр – чистотой вновь лучится.

Трудно Отчизне. Грохочет война.
Фронт вместе с тылом в единой отваге.
Верим: Победы добьётся страна –
Будут тетради и тонны бумаги.

Злобный историк чернит те года,
Хоть не познал их: он позже родился.
Я их из детства пронёс, «господа»,
Грифель с доской. Я не ныл. Я учился!

             ***
В детстве – я прозвище помню – «Банухой»
Кто-то прозвал меня.  Что за кликуха?
Мне объясняли: махоркой, под стать
Ходит «Бануха»  на «бан»  торговать.

Слову тому до сих пор я внимаю.
Правда, о чём оно, точно не знаю.
Ожегов* - «Бан» - в словаре нет его!
Я ту кликуху признал статус-кво.

            *Ожегов С.И. – составитель словаря

               ***
Пожалуй, мне было лет шесть или семь.
Весной под берёзами теплиться сень.
С друзьями, что старше, в соседний лесок
Пошли добывать мы берёзовый сок.
Дыру просверлили. Забив желобок,
Бутылку прикрыли, направили сток.
И, вдруг, ниоткуда, но в этот вот миг
Пред нами возник, появился лесник…
Ребята все вскачь, я за ними бегом.
Лесник мне под задницу пнул сапогом.
Летел – не соврать бы – я метров, так, пять.
На задницу сел, подскочил и бежать…
Из сил выбивался, дышать тяжело.
Лесник: «Вот попомните, будет ужо!»

             ***
Мы с бабушкой часто бродили в лесу.
На просеке вижу пчелу, иль осу.
Жужжит и летит от цветочка к цветку.
«Поймаю, поймаю», -  я мыслями тку.
Жужжанье замолкло.  Мой час наступил.
Ладошка горбушкой.  Пчелу я накрыл.
 …  И лес содрогнулся от плача навзрыд.
Ужалила пчёлка – ладошка болит.

             ***       
У бабушки был небольшой огород.
А я совершил на соседский налёт:
Подсолнух там жёлтый, картошка цветёт.
Пусть лучше у нас в огороде растёт.
Я вырвал подсолнух, картофеля куст,
Воткнул в огороде – они не растут…
Ботва засыхает, подсолнух завял.
А баба в догадках: «Ну, кто хулиган?!»

           ***
Баба сказала: «Ты страх-то уйми.
Нашему псу щей снеси, покорми»
«Баба, пёс злой и его я боюсь!»
«Если кормёжку несёшь, то не трусь»
Бабушка в миску направила щей.
Тихо прокрался к собаке я с ней.
К будке поставил и стал убегать.
Выскочил пёс и за задницу – хвать!
С детства поодаль собак я держусь,
Так как и их, и уколов боюсь.

          ***
Дед даже пальцем не трогал меня.
Думаю, что это делал он зря.
Баба пониже спины – хлоп ладонью,
Я же, как резаный, в ор, хоть не больно.
Дед строгим взглядом окинет меня:
В угол проследую, молча, сопя.
Бабушки я не боялся нисколько.
Только ревел очень громко и бойко.
Бил я на жалость: авось повезёт…
Баба целует, тем боль уберёт.
Я издевался над бабой порою -
То замолчу, то обратно завою.

           ***
В пионерском лагере вновь переполох.
Здесь не ждут комиссию и не Тузик здох.
Там малыш неистовый, этот хитрый жук,
Там пропал директора непутёвый внук.
Мал ещё для лагеря: он не пионер.
Только он директорский  в жизни внук, пострел.
А заводом ведает этот самый дед.
В пионерском лагере будет он в обед.
Убежал внук к бабушке – сильно заскучал.
Баба в лагерь съездила и утих скандал.

           ***
Рано я буквы познал и верстал.
С мамой отцу письма с горем писал.
Шум: я не ту букву тиснул – беда!
Письма писать не любил я всегда.

          ***
Однажды, нашалил богато –
То не скрываю – мой герой.
С запискою, что в школу надо
Прийти, понуро брёл домой.
А на душе чуть-чуть тревожно:
Вот, если б не был дома дед…
Ведь бабе повиниться можно,
А дед – тот не приемлет, нет!
И, как назло, грешит погода:
Весь день дождь плакал, моросил.
Домой идти так неохота…
В ручье запруду сотворил.
Пускал кораблики из щепок.
Какой-то дядя подошёл
Позвал, прижал он парня крепко:
В тот час отец его нашёл.
Был в тридцать пятом арестован,
А в тридцать вот седьмом прощён.
В тридцать девятом комиссар он.
На "финской"  принял батальон.
С тех пор отца пацан не видел.
Сорок четвёртый год пошёл.
То ль мать, отец ли мать обидел…
Кто их судьбе итог подвёл?.
Но в этот миг совсем иное
Сын чувствовал. Ура, ура!
Затмит приезд отца плохое.
Пора домой идти, пора.
В далёкий путь отец увозит.
И мать на то дала добро.
Она, конечно, сына спросит –
Ответ его понять мудро.
Что приобрёл, что потеряет -
Судьбы неймёт молокосос.
Что ждёт его? Пока не знает.
Но это уж другой вопрос!

      «ПОДСВЕЧНИК»

Прости души грехопаденье, Боже.
Сомненье гложет: верую и нет.
Обманывать Отца небес негоже,
Пройдя сквозь терния и блага лет.

Не верил, но искал к Нему дорогу…
«Подсвечник-олигарх» – в руке свеча –
Кощунственно вползает в душу  Богу,
Кровавый доллар по церквам меча.

Чернит и совесть, и святую веру.
Что для него великорусский род?!
Бог почему-то верит изуверу,
Ограбившему собственный народ.

«Подсвечник» в алчности подобен зверю,
А злато куполов приводит в шок.
В набожность олигарха я не верю:
В нём нет души, там денежный мешок.

Прости души грехопаденье, Боже.
Не каюсь и не тщусь Тебе в любви.
«Подсвечник» со свечою рядом тоже,
А руки волосатые в крови.

            АТЕИСТ

Я - атеист! Прости мне, Боже.
Воспитан так я. Ну, и что же:
Гореть мне в огненной геенне,
Смердеть душой в зловонном тлене?!

Кто верит дьяволу, кто Богу,
Кто в ад, кто в рай торит дорогу,
Кто верит в сны, боится свиста,
А мне до фени – атеист я.

Кто верит в Будду, Иегову,
Кто Магомета верит слову,
Кто поминает чёрта всуе…
Я - атеист, но Бога чту я!

            ЦЕНА ПОЭТА

                В нашей ветреной, зябкой стране
                Ты пытался согреть людям душу.
                Знал: сегодня поэт не в цене,
                Но надеялся, что будет нужен.

             Из стихотворения Кожейкина А.В.
                «Поэту»

Да, сегодня поэт не в цене.
Здесь цветёт воровская «малина»
Киллер – главная ценность в стране,
Да ещё автомат или мина.

Где высокого помысла взлёт?!
Тарабарщины матерный слоган
Выдают за высокий полёт,
А  Великий, Могучий обглодан.

Но, уверен я, время придёт
И, конечно, поэт будет нужен.
Душу зябкую лирой проймёт,
Обогреет от ветреной стужи.

Мысль на лист набросает рука…
Продираясь сквозь тернии века,
Струн души расшевелит строка,
Взбудоражит поэт Человека.

        ЕВРЕИ

Бывают разными евреи:
Кто прёт в окно, а кто и в двери.
Упрямые и есть не очень,
Красавицы – на выкат очи.
Горластые и не спесивы,
Кичливы, есть и не красивы,
Брезгливы до мозга костей.
Таким вот может быть еврей.

Везло мне с ними изначально.
Друзей искал не специально
Средь них.  Переплетались стёжки
Заблудшие в веках дорожки.
В единой были мы когорте.
Отцы спасали Русь на фронте,
И защищали нас от бед,
И новых жаждали побед.

Таинственно мне шепчут феи:
«Не верь, несносны что евреи»
Житейские минуя рифы,
О жадности слагали мифы.
Все в мире нации в почёте.
Евреев ранили на взлёте
За ростовщический процент.
Их вечно хаял пациент.

Любовь и похоть, страсть к идеям
Доступна также и евреям.
В религии свои дороги –
Едины изначально Боги.
Не будем вечно жить в обмане.
У каждой нации в кармане
Моральный тоже есть урод,
Хоть нацией всё ж каждый горд.

Мне не присущи лесть и месть.
«Вопрос еврейский» где-то есть…
         
         МАМИН  ЮБИЛЕЙ

Юбилеи катятся…  Годы не стереть…
Только ты уж, мамочка, не спеши стареть.
Ты что стержень, держится на тебе семья.
Всё длинней становится родичей скамья.

Из гнезда семейного мы вспорхнули влёт
С думой: будет легче вам - всё наоборот
Внуки бурно чествуют бабушку, любя.
Между ними бьёшься ты, сердце теребя.

Жизненные опыты от тебя важны.
И твои советы нам позарез нужны.
Не один отметим мы новый юбилей…
Поджидая правнуков, всё же не седей.

Подарила жизнь: за то наш тебе поклон.
По пути последуем твоему вдогон.
Будь здорова, мамочка! Не кривлю душой:
Есть, была и будешь ты для детей святой.

           БЛУД

Я не ругаю тебя, заграница.
Там у вас свет, а у нас, право, глушь.
Учат спесиво заморские лица:
Блуд наш не блуд, коль гражданский есть муж.

Знаю я два состояния брака:
Это церковный – свершён в небесах,
В ЗАГСе, что в деле гражданского Акта.
Муж и жена на законных правах.

Церковь сожительство, нет, не приемлет
И осуждает его, как порок!
Если развратник  канону не внемлет,
Значит ему, как «до лампочки» Бог.

Блуд – он есть блуд!  Оправданий не надо.
Нет у блудницы супружеских узд.
Где ты, девица России, отрада?!
Может заморский сковал тебя блуд..?

              * * *
Мне, право, тяжело. В душе моей помойка…
Жизнь трещину дала: она и вкось, и вкривь.
Шальная, может быть, поможет мне попойка
И вырвет из груди тоскливый рецидив?

Но не залить вином истерзанную душу,
Как не вернуть назад сбежавшие года.
Закон Природы, что извечен, не нарушу.
Я геном памяти останусь навсегда…

    В ПАМЯТИ ВНУКОВ

С рожденья жизненный удел
К нам приближает час разлуки.
Но если б дед ваш не старел,
То разве были б рядом внуки?

Пока вы живы не умру,
И в вашей памяти растаяв,
Житейский опыт не сотру:
Вести вас буду, окрыляя.

Святая память неспроста
Познаньем внуков награждает.
Иван, не помнящий родства,
В глуши безвестным погибает.

Доколь вы живы – буду жить!
Вам путь укажет сердце Данко
И Ариадны мудрой нить.
В сердцах останусь ваших жарких.

          ВТОРОЕ  «Я»

В безмолвной тишине ночное небо.
Бездонна чёрно-ледяная даль.
Вселенский мир, какой бы там он не был,
Таинственности приоткрыл вуаль.

В мерцанье звёзд живительная сила.
Подмигивают мне наперебой.
Галантный Космос, улыбнувшись мило,
Мне подсказал: «Не мёртвый я, живой!»

Его просторы бороздят кометы,
Галактики загадками манят,
Там звёзды пестуют детей – планеты –
И метеорные дожди пылят.

Язык ветров меж звёздами воркует,
Да и магнитных бурь невпроворот.
И говорок космический балует
Радары звуком из глубин широт.

До боли я гляжу в ночное небо
И мысль одна преследует меня.
Да, может быть, допустим эту небыль,
Там где-то есть моё второе «Я»

            ДУМЫ

Вновь дум поток вползает властный,
Порой, со мною несогласный
И бучит мозг бездонность мыслей,
Пока одну из них осмыслит.
До боли истины избиты:
А белый свет не зря коптил ты?!
По жизни делал много брака
И с Бахусом дружил, однако…
Нет, не достиг большой вершины –
Долг измеряется аршином.
Извилисты пути-дороги.
Пора мне подводить итоги…

Но не смотрю на всё уныло!
И путь мой, точно, не постылый
Идут потомки друг за другом.
Семейных уз границы круга
Всё шире. Правнуки – святое!
И рано уходить из строя.
Нет, я живу не зря на свете.
И путь хотя не так уж светел…
Мой род растёт – моя порода!
Стезю продлят потомки рода…

ПЛАЧ  НЕ  РОЖДЁННОЙ

Ты решилась, мамочка, мама…
Как средь ясного неба гром!
Жизнь считается Божьим даром,
А меня по душе скребком…

Мама, верю, что ты не злая.
Просто, трудно на свете жить.
Крепко бы обняла тебя я,
Но тому невозможно быть.

Ты не билась в греховном плаче.
Не родилась я – вот беда.
Но реши ты чуть-чуть иначе,
То была бы иной судьба.

В небесах, где ворота рая,
Я и денно и нощно тщусь:
Встречу ль душу твою, родная?!
Мама, мамочка, я дождусь…

    ДОРОГИ

Впереди дороги,
Вёрсты впереди…
Подскажите, Боги,
Как по ним пройти.

В восемнадцать споро
В омут с головой,
А поймёшь ли скоро,
Шёл не той тропой.

Протянуть бы руку
Мне за горизонт,
Шёл бы не по кругу,
А наоборот.

Хоть слепой, по сути, -
Только б не овраг –
Выберусь из мути,
Я себе не враг.

Впереди дороги,
Вёрсты впереди…
Помогите, Боги,
Мне свою найти.

      ПЕРВЕНЕЦ

Счастье большое– ребёнок!
Срок ожидания чуда.
Сбор распашонок, пелёнок,
Конверт и пинеток груда.

Месяцы ожидания?!
Сладкого счастья и муки.
Трепет и новь свидания,
Прижавшись к стану супруги…

Бьётся у матери в чреве,
Радуя жизнью новина.
Ловишь то справа, то слева
Брыкушки – конечно! – сына.

Знать бы какое-то слово,
Бега ускорить чтоб время.
Имя давненько готово.
«Вещий» Олег! Не дилемма.

Служба тревогой венчалась –
Жизни такая огранка.
Сын, как мужчины начало,
Родился под скрежет танка.

Миг командир обозначит:
Видеть родную частицу.
Ни сир, ни убог мой мальчик,
Но я спешил на границу…