Ханна Кралль. Краткая биография и интервью

      ХАННА  КРАЛЛЬ


                Одна из самых выдающихся польских журналисток-репортёров. Работала в "Жицю Варшавы" и в "Политике"(ушла из "Политики" во время военного положения ). Была заместителем литературного руководителя Кинообъединения "Тор", работала с Кшиштофом  Кисьловским. Учила работать профессионально молодых репортёров "Газеты Выборчей". Живёт в Варшаве.
                В 1977 появилась её самая известная книга - "Успеть до Господа Бога", которая была записью бесед с с Марком Эдельманом, врачом и последним оставшимся в живых из руководителей восстания в варшавском гетто. Найденная при этом многоплановая разновременная техника  изложения была использована впоследствии в двух повестях Кралль: "Квартирантке" и "Окнах".
                "Успеть до Господа Бога" открывает тему, ставшую основной в её творчестве - тему геноцида и переплетения судеб польско-еврейско-немецких, связанных в первую очередь со Второй мировой войной и послевоенным временем.
                Ханна Кралль лауреат многих престижных наград, в том числе награда польского ПЕН клуба (1990), журнала "ОДРА", награда имени Жаннеты Шокен (немецкий город Бремерхафен, 1993), награда подпольной "СОЛИДАРНОСТИ"(1985),наградs Главного Фонда Культуры(1999), награда им. Поли Ниреньской и
Яна Карского(1999), награда Европейског Взаимопонимания (Лейпциг, 2000), и награда Гердера.
                Переводы её книг вышли в США, Франции, Германии, Испании, Голландии, Израиле, Швеции, Чехии, Румынии, Финляндии, Словакии, Словакии в Венгрии и в Италии.


                ИНТЕРВЬЮ.

                " Я рассказываю о том, что было сделано."
                " Зло является важным элементом мира, страдание даёт возможность острее ощущать житейские радости."
               
               
                - Вы не любите, когда Вас называют писательницей. Но ведь это профессионально облагораживающее определение!
             
                - Я это знаю, но я - репортёр Писатель создаёт мир - людей, пейзажи, топографию - и решает судьбы своих героев. Даёт им жизнь, отбирает её, даёт им любовь, даёт смерть... Я бы на это не решилась.
               
                - Вы скорее преобразовываете, чем создаёте?
             
                - Я рассказываю о том, что было сделано.
               
                - Вам часто попадаются люди, рассказывающие свои истории?
               
                - Все мои книги возникли потому, что люди хотят со мной разговаривать. Пишут, звонят,  приходят на авторские встречи. Просят поговорить с ними, просят дать мой адрес,...
             
               - Как происходит отбор? Почему именно эта, а не другая история находит место в ваших мыслях, в вашем сердце?
               
               - Выбираю тех людей которые интересуют меня лично, приватно заинтересовали, и мне хочется узнать о них побольше. Например, я вчера была в театре, на представлении Лупы "Faktory - 2". Пришла пораньше, ждала. Подсел ко мне совершенно незнакомый мужчина среднего возраста. Сначала он убедился в том, что это именно я, а потом стал рассказывать о своих проблемах с дочерью. Прекрасно училась в начальной школе, в гимназии, всегда получала свидетельства с красной полоской, способная, интеллигентная, но во втором классе лицея она сказала, что больше учиться не хочет, потому что школа ей не нравится. Перевели её в другую, очень дорогую частную школу появилась там раз пять...
               К сожалению, пора было идти на спектакль. Не знаю, кажется мне хотелось больше быть с девушкой и её отцом, нежели с Энди Вархолом.*) Теперь жалею, что даже не взяла у него номер телефона.
            
             - Вы выбираете больше сердцем, чем разумом?
            
             - Всею собой.
            
             - Вы говорили, что считаете писательство своей обязанностью, испытываете внутреннюю потребность в писательстве. Если бы вы родились в другом месте, в другое время, вы бы делали что-то другое?
            
             - Нет. Думаю, что попросту описывала бы другое время, то, в котором бы жила. В книге "Розовые страусиные перья" есть места и время, в которых я жила последние 50 лет. Так сложилось, что это было особое время. Я дитя войны, и если бы моё детство прошло в другое время я была бы, наверно, другим человеком, но мне кажется, что и тогда у меня был бы тот же интерес к миру и потребность его описывать.

            - Не испытываете ли вы порой искушение бросить всё это и сотворить - например - какой-нибудь мелодраматический  роман или криминал из жизни высших сфер?

            - Роман - нет, но искушают меня театр и фильм, поскольку меня захватывает процесс превращения жизни в искусство. Поэтому я охотно сотрудничаю с Кшиштофом Варликовским, который заинтересовался сначала моим "Диббуком", а после - "Полей". Так было и с Кшиштофом Кисьловским, который в "Случае" воспользовался моей "Квартиранткой", выстроив образ Вернера, сыгранный Тадеушем Ломницким.
            Сначала в своих текстах претворяю жизнь я, потом на потребу кино или театра претворяет её режиссёр, то-есть она претворяется вдвойне. Одновременно в этом есть правда, и даже правда "ещё правдивее".
          
          - Чистая фикция вас не привлекает?

           - Нет!

           - Потому, что жизнь богаче?

           - Конечно! Истории, которые я рассказывала, по-настоящему необычны...

          - И травмирующие читателя. Я читаю, я там, я переживаю. Читать больно, а писать?

          - Тоже. Когда я пишу, то представляю себе событие, о котором рассказываю, вхожу в этот мир. Только тогда. Когда же слушаю историю, я задумываюсь над тем, всё ли я уже знаю, должна ли доспросить о чём-то ещё - и о чём.  Я задумываюсь над тем, что ещё нужно проверить, всё ли это правда или, или, может быть, мой собеседник пытался что-то приукрасить, дополнить свою забывчивость фантазией.

         - В этом трудно разобраться, выдержать? Как  вы с этим справляетесь?

         - Как справляюсь? Когда уже написано, я думаю, что сделала какую-то полезную работу, рассказала о чём-то важном, кто-то это прочтёт, может его это затронет...

           В моей памяти надолго засела одна история..
           У меня был авторский вечер в Катовице - Коштуце, в Центре Культуры.. Сначала был концерт, потом кто-то стал читать фрагменты моей книги, и тогда в зале возникло какое-то движение, похожее на раздражение. Когда я спросила - в шутку, но достаточно серьёзно: - Что, вам уже надоело? - они стали кричать: - Нет, нет! Мы только хотим поговорить с вами.
           Я смотрела на эту группу пожилых женщин-пенсионерок, похожих на учительниц польского языка (у пенсионерок-полонисток особый, присущий только им внешний вид - деловой, культурный, и по нему видно, что эта пенсия не очень высокая). Одна из них, самая нетерпеливая, начала говорить.
            Была война. Ей было тогда восемь или девять лет ( многие из моих собеседников помнят этот период своей жизни. Это хороший возраст. - ещё не всё понятно, но вполне достаточно для того, чтобы запомнить. Дети войны - это смышлёные дети...) Из местечка уже вывезли всех евреев. Она стояла на мостике, откуда хорошо были видны двери нескольких домов и стучавшие в них две маленькие еврейские девочки. Только они остались ещё в местечке, брели от дома к дому, маленькими кулачками стучали в двери и кричали "гевалт, гевалт".
            - И знаете что? - закончила учительница. - Ни одна дверь не открылась. Ни одна. А когда девочки исчезли, двери пооткрывались, люди бросились к еврейским домам и стали выносить, выносить, выносить, выносить...
               Она всё время повторяла эти слова, и я испугалась, что она никогда не перестанет. Я знала, что у неё всё время перед глазами стоит эта картина. Она была мне близкА своей памятью, теми кулачками девочек, которым никто не открыл двери.

               В "Розовых страусовых перьях" время от  времени появляются еврейские истории, но это рассказанные по-разному польскими, как называет их раввин Шудрих   БЫШТАНДЕРС. Он сам рассказывал мне о женщине, польке, которая к нему пришла потому, что восьмилетнюю девочку, её ровесницу, немец застрелил у неё на глазах. И эта девочка, в голубом бархатном платьице, осталась в ней, может быть, потому, что только она одна видела её смерть.Женщина спросила у него: - Что мне делать, пане раввин, ведь когда меня не будет, то не будет и этой девочки? Свой рассказ раввин заключил фразой: - Я знаю, что судьба евреев была ужасной, можешь мне об этом не говорить, но судьба польских "быштандерс" тоже приятной не была.
              Я не могу найти соответствие этому слову по-польски... Это не зеваки и не свидетели... Это именно те, "которые стояли рядом". Только они и рассказывают о том времени, времени войны. Благодаря книге эта девочка останется в памяти тысяч.
              Я надеюсь на это.
              Но кроме еврейских историй я рассказываю и другие, разные. Это о времени Польской Народной Республики и о семидесятых годах. Есть и современное. Есть моя дочь, муж и внук.
              В "Розовых перьях страуса" я хотела показать пятьдесят лет моей жизни, которые состоят из моей семьи и работы, то что было важным, то, что со мной случилось. Что родилась дочка, что у дочери родился сын,. что они выехали... Попросту - о жизни. Моя работа заключается в том, что я описываю жизни других людей, и это делает мою жизнь богаче. Как каждый репортёр я живу жизнью увеличенной многократно - жизнью моих героев.

          - Вы предпочитаете задавать вопросы или отвечать на них?

          - Я не люблю, когда задают вопросы, и не люблю, когда меня спрашивают. В вопросах есть что-то назойливое, дотошное. Теперь, благодаря телевидению, люди считают, что можно спрашивать обо всём. А я думаю, что нельзя.
           Когда я беседую с теми, о ком пишу, я слушаю то, что они хотят мне рассказать. Спрашиваю изредка, чтобы лучше понять или уточнить, только и всего.

         - В связи с тем, что ваша книга "Успеть до Господа Бога" вошла в канон книг рекомендованного чтения, вас ассоциируют с движением "Заглады"*). Это вам не мешает?

        - Порой мне кажется, что то, что случилось с евреями, трактуется как дело "внутриеврейское", а описание этих событий как отдельный раздел литературы. Но это не так! То, что случилось с евреями произошло С ЛЮДЬМИ,  а то,
что жертвами были евреи,  те кто их убивал были немцами, а "быстандерс" в основном, были поляками вовсе не значит, что это не может повториться снова в новых реалиях
         Кто-то когда-то сказал, что я замкнулась на этой тематике. Но замкнуться на Холокосте это словно замкнуться во вселенной!  Ибо время Уничтожения было самым важным из того, что может произойти с человеком.
        Марек Эдельман в своей последней книге пытался убедить читателя, что независимо от травмы, в которой жилось во время войны, находилось место для жизни с любовью, изменами, ревностью... И это было естественно.
        Нет, конечно, любовь у Марека Эдельмана необычная, потому, что это любовь в непосредственной близости со смертью. Однако во всём этом есть место для того, чтобы увидеть красоту мира, независимо от того, в каких условиях ты живёшь, с чем сталкиваешься.
        Для таких людей как я,  независимо от тяжёлых воспоминаний можно выходить к людям, любить их, вглядываться в мир и восхищаться его красотой.
        Думаю, что не "несмотря", а именно "благодаря."
        Когда знаешь как можно легко его потерять, больше ценишь и дорожишь этим миром. Радуешься самым простым, элементарным вещам - солнцу, дождю, дереву...

        Зло и страдание не случайны. Зло точно так же необходимо, как и добро оно является частью мира, частицей человеческого существа. Не то, чтобы Господу Богу что-то не удалось - страдание всегда естественно и неизбежно.

        Когда-то я написала сказку о том, как из сказок исчезли все злые персонажи . Они уже не хотят больше быть злыми и пугать детей. Исчезают  Баба Яга, мачеха, злые сёстры Золушки, волк... И оказывается, что невозможно рассказать ни одну сказку! Потому, что когда нет злых сущзеств, добрые становятся несколько двусмысленными. Золушка тепеь спокойно может отправиться на бал и часами сидит перед зеркалом, Так как над ней не стоит злая мачеха, она превращается в пустую барышню... Ясь и Малгося*) становятся обжорами и пожирают даже всю избушку бабы Яги. А дети вообще не хотят слушать сказки, в которых нет зла.

        Зло - это важный элемент нашего мира, из-за него мы отчётливей ощущаем радость жизни.

       - Вы умеете радоваться?

      - Умею. Радуюсь дочери, тому, что она отличный специалист по информатике, и всё лучше играет в теннис.  Внуку - что у него есть невеста, о которой он мне время от времени рассказывает. Радуюсь, что с моего участка прекрасный вид с откоса на Нарев*). Тому, что на моём участке растёт трава ( мой участок находится в сосновом лесу, на песке, то-есть это настоящее чудо). Теперь вы видите, сколько у меня поводов для радости?

      - Спасибо за беседу.

                *) Энди Вархол, современный американский скульптор,
                по происхождению поляк.
                *)"Заглада" -  по польски уничтожение.
                *)Нарев - название реки.
                *)Сказка о Ясе и Малгосе - кажется, это польский вариант сказки о сестрице Алёнушке и братце Иванушке.


Малгожата Сухарска, "Мир Книги".
Все права защищены.

               
                *   *   *   *   *
             
            
                Hanna Krall
                .     ...

              Jedna z najwybitniejszych polskich reporterek. Pracowa;a w „;yciu Warszawy” i „Polityce” (odesz;a z „Polityki” w stanie wojennym). By;a zast;pc; kierownika literackiego Zespo;u Filmowego „Tor”, wsp;;pracowa;a z Krzysztofem Kie;lowskim. Uczy;a zawodu m;odych reporter;w „Gazety Wyborczej”. Mieszka w Warszawie.

            W roku 1977 ukaza;a si; jej najs;ynniejsza ksi;;ka –" Zd;;y; przed Panem Bogiem", b;d;ca zapisem rozm;w z Markiem Edelmanem, lekarzem i ostatnim ;yj;cym dow;dc; powstania w getcie warszawskim. Zastosowana tu technika wielu plan;w czasowych zostaje p;;niej w dw;ch powie;ciach: „Sublokatorce” oraz „Oknach”. Zd;;y; przed Panem Bogiem otwiera w pisarstwie Krall nowy rozdzia;: tematyk; Zag;ady, spl;tanych los;w polsko-;ydowsko-niemieckich zwi;zanych przede wszystkim z II wojn; ;wiatow; i latami powojennymi.
           Laureatka wielu presti;owych nagr;d, w tym nagrody Polskiego PEN Clubu (1990), nagrody miesi;cznika „Odra” (1990), nagrody im. Jeanette Schocken, przyznanej przez obywateli niemieckiego miasta Bremerhaven (1993), nagrody podziemnej „Solidarno;ci” (1985), Nagrody Wielkiej Fundacji Kultury (1999), nagrody im. Poli Nire;skiej i Jana Karskiego (1999) Nagrody Porozumienia Europejskiego (Lipsk 2000) oraz Nagrody Herdera.
          Przek;ady jej ksi;;ek ukaza;y si; w Stanach Zjednoczonych, Francji, Niemczech, Hiszpanii, Holandii, Izraelu, Szwecji, Czechach, Rumunii, Finlandii, S;owacji, na W;grzech i we W;oszech.


                "Opowiadam o tym, co zosta;o stworzone."
"Z;o jest wa;nym elementem ;wiata, dzi;ki cierpieniu mo;na wyrazi;ciej do;wiadcza; rado;ci ;ycia."



- Nie lubi Pani, by m;wi; o Niej – pisarka. A to przecie; nobilituj;ce okre;lenie.

- Tak, wiem, ale ja jestem reporterk;.
  Pisarz stwarza ;wiat - ludzi, pejza;e, topografi; – i decyduje o losach swoich bohater;w. Daje ;ycie, odbiera je, daje mi;o;;, daje ;mier;... Nie odwa;y;abym si; na to.

- Pani raczej przetwarza ni; stwarza?

- Opowiadam o tym, co zosta;o stworzone.

- Cz;sto trafiaj; do Pani ludzie ze swoimi historiami?

- Wszystkie moje ksi;;ki powsta;y dzi;ki temu, ;e ludzie chc; ze mn; rozmawia;. Pisz;, dzwoni;, przychodz; na spotkania autorskie. Prosz; o rozmow;, o adres...

- Jak Pani wtedy wybiera? ;e akurat ta, a nie inna historia, znajdzie miejsce w Pani my;lach, sercu?

- Wybieram ludzi, kt;rzy mnie osobi;cie, prywatnie zaciekawi; i chcia;abym wiedzie; o nich wi;cej.
  Na przyk;ad wczoraj by;am w teatrze na przedstawieniu Lupy „Factory 2”. Przysz;am tam wcze;niej i czeka;am. Przysiad; si; do mnie zupe;nie obcy cz;owiek, pan w ;rednim wieku... Upewni; si;, ;e to jestem ja, a potem zacz;; opowiada; o k;opotach z c;rk;. ;wietnie si; uczy;a przez ca;; podstaw;wk;, gimnazjum, zawsze ;wiadectwa z czerwonym paskiem, zdolna, inteligentna, w drugiej klasie liceum powiedzia;a, ;e nie chce si; ju; uczy;, bo szko;a jej si; nie podoba. Przeniesiona do prywatnej, bardzo drogiej, pojawi;a si; z pi;; razy...
  By;o mi przykro, ;e ju; trzeba i;; na spektakl. Nie wiem, czy nie bardziej chcia;am by; z dziewczyn; i jej ojcem ni; z Andym Warholem. Teraz ;a;uj;, ;e nawet nie spyta;am go o telefon.

- Wybiera Pani raczej sercem ni; rozumem?

- Ca;; sob;.

- M;wi;a Pani, ;e traktuje pisanie jako obowi;zek, czuje wewn;trzny przymus pisania. Gdyby urodzi;a si; Pani w innym miejscu, w innym czasie, robi;aby Pani co; innego?

- Nie. My;l;, ;e po prostu opisa;abym inny czas, ten zastany przeze mnie...
W ksi;;ce „R;;owe strusie pi;ra” s; miejsca i czas, w kt;rym ;y;am ostatnie 50 lat. Tak si; sk;ada, ;e by; to czas szczeg;lny. Jestem dzieckiem wojny i gdyby moje dzieci;stwo przypad;o na inne lata, by;abym pewnie innym cz;owiekiem, ale wydaje mi si;, ;e mia;bym t; sam; ciekawo;; ;wiata i potrzeb; jego zapisywania.

- Nie kusi;o Pani czasem, by zostawi; wszystko, czym si; Pani do tej pory zajmowa;a i pope;ni; - na przyk;ad - jaki; melodramatyczny romans czy krymina; z wy;szych sfer?

- Romans nie, ale kusi mnie teatr, film, poniewa; fascynuje mnie proces przetwarzania ;ycia w sztuk;. Dlatego tak ch;tnie wsp;;pracuj; z Krzysztofem Warlikowskim, kt;ry zainteresowa; si; moimi opowiadaniami, najpierw „Dybukiem”, potem „Pol;”. Podobnie by;o z Krzysztofem Kie;lowskim, kt;ry w „Przypadku” skorzysta; z mojej „Sublokatorki”, buduj;c posta; Wernera, granego przez Tadeusza ;omnickiego.
  Najpierw w swoich tekstach przetwarzam ;ycie ja, potem na potrzeby kina, teatru przetwarza je re;yser, czyli zostaje przetworzone podw;jnie. Jednocze;nie jest w tym prawda, a nawet prawda „prawdziwsza”.

- Czysta fikcja Pani nie poci;ga?

- Nie!

- Dlatego, ;e ;ycie jest bogatsze?

- Oczywi;cie! Historie, kt;re opowiada;am s; naprawd; niezwyk;e...

- I wywo;uj;ce w czytelniku traum;... Czytam, jestem tam, prze;ywam. Czytanie boli, a pisanie?

- Tak.
  Gdy pisz;, wyobra;am sobie zdarzenie, o kt;rym opowiadam, wchodz; w ten ;wiat. Dopiero wtedy.
  Kiedy s;ucham historii, zastanawiam si;, czy ju; wszystko wiem, czy powinnam o co; dopyta; i o co. Zastanawiam si;, co trzeba sprawdzi;, czy wszystko jest prawd;, czy mo;e moi rozm;wcy pr;bowali co; ubarwi;, uzupe;ni; swoj; niepami;; fantazj;.

- To jest trudne do zniesienia? Jak Pani sobie z tym radzi?

-Jak sobie radz;? Kiedy ju; napisz;, my;l; sobie, ;e wykona;am jak;; po;yteczn; robot;, opowiedzia;am co; wa;nego, kto; to przeczyta, mo;e si; wzruszy...
  Utkwi;a we mnie na d;ugo pewna historia.
By;am na spotkaniu w Katowicach – Koszutce, w centrum kultury. Najpierw by; koncert, potem kto; czyta; fragmenty mojej ksi;;ki i wtedy zacz;;o si; na sali jakie; poruszenie, rodzaj zniecierpliwienia... Gdy spyta;am, ;artobliwie, ale chyba do;; gro;nie – Co, ju; macie Pa;stwo dosy;? – zacz;to wo;a; – Nie, nie, my tylko chcemy z pani; porozmawia;!
Patrzy;am na to grono starszych pa;, wygl;daj;cych na emerytowane nauczycielki polskiego (emerytowana polonistka ma taki w;a;ciwy sobie, niepowtarzalny wygl;d, jest rzeczowa, kulturalna i wida; po niej, ;e emerytura nie jest zbyt wysoka), gdy jedna z nich, ta najbardziej zniecierpliwiona, zacz;;a m;wi;.
By;a wojna. Mia;a wtedy siedem lub osiem lat (wielu moich rozm;wc;w ma wspomnienia z tego okresu ;ycia. To dobry wiek. Jeszcze nie wszystko si; rozumie, ale na tyle du;o, by zapami;ta;. Dziecko wojny jest dzieckiem rozgarni;tym...) Z miasteczka wywieziono ju; wszystkich ;yd;w. Ona sta;a na mostku, z kt;rego widzia;a drzwi kilku dom;w i pukaj;ce do nich dwie ma;e, ;ydowskie dziewczynki. Tylko one zosta;y jeszcze w miasteczku i chodz;c od domu do domu, ma;ymi pi;stkami wali;y w te drzwi i krzycza;y „giewa;t, giewa;t”.
– Wie pani co? – zako;czy;a nauczycielka - ;adne drzwi si; nie otworzy;y. ;adne. A jak ju; dziewczynek nie by;o, wszystkie si; pootwiera;y i ludzie rzucili si; do ;ydowskich dom;w i zacz;li wynosi;, wynosi;, wynosi;, wynosi;...
Powtarza;a to tyle razy, a; zl;k;am si;, ;e nigdy nie przestanie. Wiedzia;am, ;e wci;; ma przed oczami ten obraz. By;a mi bliska ze swoj; pami;ci; i z tymi pi;stkami dziewczynek, kt;rym nikt nie otworzy;.

    „W r;;owych strusich pi;rach” od czasu do czasu pojawiaj; si; historie ;ydowskie, ale opowiadane na r;;ne sposoby przez polskich, jak m;wi rabin Schudrich – „bystanders”. On sam m;wi; mi o kobiecie, Polce, kt;ra przysz;a do niego, bo o;mioletni; dziewczynk;, jej r;wie;nic;, zastrzeli; w jej obecno;ci Niemiec. I ta dziewczynka, w niebieskiej aksamitnej sukience, pozosta;a w niej, mo;e dlatego, ;e ona jedna widzia;a tamt; ;mier;. Zapyta;a – Co robi;, panie rabinie, bo jak mnie nie b;dzie, to nie b;dzie te; tamtej dziewczynki? Rabin zako;czy; opowie;; zdaniem – Ja wiem, ;e los ;yd;w by; okropny, nie musisz mi tego m;wi;, ale los polskich „bystanders” te; przyjemny nie by;.
Nie umiem znale;; polskiego odpowiednika tego s;owa... To nie s; gapie, nie ;wiadkowie... To w;a;nie „ci, kt;rzy stoj; obok”. Tylko oni opowiadaj; o czasach wojny.

- Dzi;ki ksi;;ce pami;; o tej dziewczynce zostanie jeszcze w tysi;cach ludzi.

- Mam tak; nadziej;.
Ale opr;cz historii ;ydowskich, opowiadam r;;ne inne. S; tu czasy PRL-u, lata 70. Jest wsp;;czesno;;, jest te; moja c;rka, m;; i wnuk.
  W „R;;owych strusich pi;rach” chcia;am pokaza; 50 lat mojego ;ycia, na kt;re sk;ada si; rodzina i praca. To, co by;o wa;ne, co mi si; przytrafi;o. ;e urodzi;a si; c;rka, a c;rce urodzi; si; syn, ;e wyjechali... Po prostu ;ycie.
Praca moja polega na opisywaniu ;ycia innych ludzi, dzi;ki czemu moje w;asne jest bogatsze. Jak ka;dy reporter ;yj; ;yciem zwielokrotnionym - tak;e moich bohater;w.

- Czy Pani woli zadawa; pytania czy na nie odpowiada;?

- Nie lubi; zadawania pyta; i nie lubi; by; pytana. W pytaniach jest co; w;cibskiego. Teraz, chyba za spraw; telewizji, ludzie uwa;aj;, ;e mo;na zapyta; o wszystko. A ja my;l;, ;e nie. Kiedy rozmawiam z tymi, o kt;rych pisz;, s;ucham tego, co sami chc; opowiedzie;. Czasami pytam, ;eby lepiej zrozumie;, u;ci;li;, tylko tyle.

- Z racji obecno;ci w kanonie lektur z ksi;;k; „Zd;;y; przed Panem Bogiem”, jest Pani kojarzona z nurtem Zag;ady. Czy to Pani nie przeszkadza?

- Chwilami mam wra;enie, ;e to, co si; przytrafi;o ;ydom jest traktowane jako sprawa „wewn;trz;ydowska”, a opisywanie - jako odr;bna dziedzina literatury. Tak nie jest!
    To, co przytrafi;o si; ;ydom, przytrafi;o si; ludziom, a ;e byli oni ;ydami, a ci, kt;rzy zabijali byli Niemcami, a ci „bystanders” w wi;kszo;ci Polakami, nie znaczy, ;e nie mo;e si; znowu i znowu powt;rzy; w innych realiach.
Kto; kiedy; powiedzia;, ;e zamkn;;am si; w tej tematyce. Ale zamkn;; si; w Holokau;cie, to jak zamkn;; si; we wszech;wiecie! Bo czas Zag;ady to czas wszystkiego wa;nego, co si; mo;e cz;owiekowi przytrafi;.

- Marek Edelman w ostatniej ksi;;ce pr;buje przekona; czytelnika, ;e niezale;nie od traumy, w jakiej ;y;o si; w czasie wojny, by;o te; miejsce na zwyk;e ;ycie, z mi;o;ci;, zdradami, zazdro;ci;... I ;e to jest normalne.

- Nie, mi;o;; u Marka Edelmana nie jest zwyczajna, naturalna, bo jest mi;o;ci; w bezpo;rednim s;siedztwie ;mierci.
W tym wszystkim jest jednak miejsce na to, by dostrzec pi;kno ;wiata, niezale;nie od tego, czego si; do;wiadcza. Dla takich ludzi, jak ja, jest fascynuj;cym, ;e niezale;nie od trudnych wspomnie;, mo;na wychodzi; do ludzi, kocha; ich, patrze; na ;wiat i cieszy; si; z jego urody...

- My;l;, ;e nie „mimo”, ale w;a;nie „dzi;ki”.

- Gdy si; wie, jak ;atwo jest wszystko utraci;, bardziej docenia si; ;wiat. Ciesz; rzeczy najzwyczajniejsze: s;o;ce, deszcz, drzewo. Wszystko cieszy.

Z;o, cierpienie nie jest wypadkiem. Z;o tak samo nieuchronnie jak dobro, jest cz;stk; ;wiata, istoty ludzkiej. Nie jest tak, ;e co; si; Panu Bogu nie uda;o. Cierpienie jest naturalne. I niezb;dne.
 
  Napisa;am kiedy; bajk; o tym, jak z r;;nych bajek uciekaj; z;e postaci. Nie chc; ju; by; z;e i straszy; dzieci. Ucieka Baba Jaga, macocha, z;e siostry Kopciuszka, wilk... I okazuje si;, ;e nie da si; opowiedzie; ;adnej bajki! Bo kiedy nie ma z;ych postaci, ci dobrzy staj; si; nieco dwuznaczni. Kopciuszek mo;e ju; i;; na bal i godzinami siedzi przed lustrem. Kiedy nie stoi nad ni; z;a macocha, okazuje si; pr;;n; pannic;. Jas i Ma;gosia staja si; ob;artuchami i po;eraj; Babie Jadze ca;y domek... A dzieci wcale nie chc; s;ucha; bajek, w kt;rych nie ma z;a.

Z;o jest wa;nym elementem ;wiata, a dzi;ki cierpieniu mo;na wyrazi;ciej do;wiadcza; rado;ci ;ycia.

- Umie si; Pani cieszy;?

- Umiem. Ciesz; si; c;rk; – ;e jest ;wietn; informatyczn;, a w dodatku coraz lepiej gra w tenisa, wnukiem - ;e ma narzeczon;, o kt;rej od pewnego czasu mi opowiada. Ciesz; si;, ;e mam na swojej dzia;ce przepi;kny widok ze skarpy nad Narwi;. ;e mi trawa uros;a (dzia;ka jest w sosnowym lesie, na piasku, wi;c to prawdziwy cud). Widzi pani – ile mam powod;w do rado;ci?

- Dzi;kuj; za rozmow;.


Ma;gorzata Sucharska
;wiat Ksi;;ki
2009 Copyright by ;wiat Ksi;;ki. Wszelkie prawa zastrze;one. Design by omnibit.pl