Об активности... неназываемого...

Indivisibility
Алекс Кантер

Неотделима тьма от звёзд… Шаббат -  от будней… Жизнь -  от праха…
Не разделить судьбу от страха… Декабрь – от ливней… Смех – от слёз….

От эшафота – сладость грёз… Слона – от бивней… Чернь – от злата…
От неба – облака заплату… Коня – от гривы… Штиль – от гроз….

Два сердца, любящих всерьёз…

http://stihi.ru/2010/12/15/8783

.........................................

АНАЛИЗ стихотворения "Indivisibility"
(написан по просьбе и публикуется с согласия автора)

Возможно, прозвучит странно, если скажу, что эти стихи написаны с пониманием двух пар миров – еврейского и индо-европейского, интимно-духовного и историко-цивилизационного. Их жанр – особая смесь любовной лирики с мистикой, до неотличимости.
Пять строчек оказалось достаточно, чтобы нарисовать щедрыми мазками сложность макро-мира вне героя, и чувственность внутри, в интимном микро-мироздании.
Почему можно с убежденностью думать о таком богатстве идей в кажущемся очень простым стихотворении, пугающем некоторой категоричностью?

Как ни странно, первые две строчки очень сжато описывают создание мира:  и создал Б-г последовательно свет и тьму… и последовали дни творчества и наступил  день отдыха… и возник из праха человек… и предупредили человека, что судьба его в чужих руках… и понял он, что есть рай и ад…. на той земле, где в декабре идут не снега, а дожди…

Следующие две строчки прямо называют внутреннюю проблему: желания/грезы приводят к трагическому концу… даже если ты самый большой… жизнь – это тяжелый труд и крупицы находок… и только в небе можно ощутить себя частью возвышенного, обрести свободу и легкость летать…. поэтому надо стремительно и без седла ускакать на коне далеко от суеты… и не бояться гроз, если хочешь испытать штиль… той необыкновенной любви, в которой и радость - особая, и ощущаются два сердца: то ли твои… то ли почти...

Лирический герой не делает ничего, он просто принимает эту действительность, понимая неотделимость и гармонию противоположностей, условность определенности видимого мира. Все есть все, а любовь – то, что нужно творению.

Языковая модель – предельно лаконична в отношении разнообразия частей речи, и конкретных слов: 32 слова, 12 повторений одного и того же предлога, повторение тезиса неотделимости в форме страдательного причастия (неотделима) и в безличной инфинитивной форме глагола (не разделить), только одно действительное причастие (любящие).
Ритмика напоминает  неспокойные шаги ночью по кругу, в темном доме, когда желая что-то понять, вновь и вновь убеждаешься, что нельзя изучать мироздание – его можно только постигать.

Нерасчленимость, неделимость естества – одновременно очевидна, и энигматична, поэтому очень уместно название стихотворения ищет способ выразить эту энигматичность чужой словоформой. Читаешь это слово по буквам, много раз, ищешь акцент, и пробуешь ощутить смысл, который вне букв, и вне чужого акцента.

И переплетаются знаки культур –  шаббат, эшафот, слон, золото, конь… в двух любящих сердцах…

Многоуровневые, многогранные стихи… Одновременно простые, и недоступные,  на понятном, и на чужом языке…
Как будто утверждается пассивность героя, но понимаем, что такая пассивность обязательно неотделима от активности… неназываемого...