Когда он умрет...

     Когда он умрет, первой ладонью коснется глаз луч закатного солнца, золотистые монетки лягут на/веки. Последним вороватым касанием запустит солнце невидимые пальцы по диафрагму, извлекая душу, отряхнет ее от глупого шлака, поднесет к глазам, подслеповато щурясь - белый, полупрозрачный росток, едва проклюнувшийся из грязи, из гнусной яви, дрожит в этой ладони.
     Белая птица, двукрылый ангел, прячет голову под крыло, под веками ее живут собственной жизнью глаза, наблюдая за лучом. Птица тащит клювом перо, дышит на него, пытается разгладить в неуклюжих лапах – маленькая ладейка-папирус для крошечного детеныша Ра.
     Душа бережно уложена в белоснежный горшочек. Птица роняет из глаза слезу – птицы не умеют плакать – птица роняет из глаза слезу... Росток оживает, а кораблик, подхваченный солнечным ветром, покачивается на полотнище последнего луча, в бухте последней слезы. Сладкой амброзии птичьего ще(р)бета. Стебелек принимает сигналы другой частоты. Все чаще и чище. Открывается второе дыхание/сердцебиение. Становясь первым. Не дожидаясь... когда он умрет.