О, легкая эротика метели Омичка

Любовь Сушко

Георгию Петровичу Кичигину самому любимому
Художнику

О, легкая эротика метели,
меня бросавшей в бездну площадей,
Мы встретиться на улице хотели,
по Любинскому шли уже быстрей
К художнику, была там мастерская.
И тесный круг, и темные стихи.
Тень адмирала, тишина какая.
И женщина на зов его летит.

Мне снится город, боль его и стоны,
эротика заснувших площадей,
Наш Любинский , любимый и влюбленный,
он с девы начинается -владей
Простором снежным и моей душою,
художник мой, заложник дивных грез
Меня он нынче чести удостоил,
коснуться полотна, там запах роз,
Сирени там истома и прохлада.
О чудеса, за окнами метель,
Да, жили мы в эпоху снегопада,
не думали о тяжести потерь,

В метели у реки проходит время,
оно несется в бездну , где Ермак
Тонул, уже в спасение не веря.
Но снова дева с книгою в руках
Встречает нас. И на плечах снежинки,
и плен улыбки, надо бы проститься.
Когда любовь и страсть на поединке,
то замирает третья столица,

И адмирал ее на танец снова
в метель влечет, Рождественская ночь.
И видим мы тень бытия былого,
любуемся, не можем им помочь,
О, легкая эротика забвенья,
когда реальность увлечет во мрак,
Тогда метель подарит вдохновенье,
поведает о счастье и о драме.

И засыпает третья столица.
И только дева с книгою в тиши,
В реальность нашу хочет возвратиться,
и тихо плачет нежная, в глуши.
В миг Рождества мы верим Вдохновенью,
 эротику подарит нам стихия.
Останется метель и вдохновенье,
художника улыбка и Россия.

И город мой, укутанный снегами
и занесенный вьюгами до срока,
И Пианист , не ведая о драме,
нам музыку дарил. И бури рокот
С гармонией сливался и во мраке
салютов запоздалая возня,
Прелюдия к стихии или драме,
сияние и страсти и огня.