Дорога домой

I

Я вставал с тревогой. Было страшно. А вдруг всё попусту, а я всю надежду изведу? Да я и устал. Сколько можно так страдать? Неврозы, неврастения, навязчивости, фобии. «Давай, давай. Сейчас Володя приедет», - говорит мне мама. Я всё равно волнуюсь. Я разочарован в Боге.  Он меня не любит. Меня никто не любит. Я никому не нужен. Конец. «Иди зубы чисти!» - сердится мама.
Даже есть не хочется…Тоска. Выпил кофе. Мысли. Мысли.
- Здравствуйте, Наталья Леонидовна! – говорю.
- Рада с Вами познакомиться!
Мы едем в машине вчетвером, а за нами машина с родными Натальи Леонидовны. А я всё равно верю. Хоть мне сейчас и плохо. Я говорю о литературе, о своих стихах, успехах, наградах.
- Прочтите что-нибудь.
Читаю. Её нравится.
-Дадите стихи нам в районную газету?
-Хорошо.
Я задумчив. Эти русские просторы средней полосы. Картинки на фотоплёнке. Вот зелень смешалась, и месиво, и старые трухлявые домики, согнувшиеся под столетней тяжестью, и их жители - старушки-старички, такие же старенькие. И вся Россия старенькая, и я старенький, и душа стара.
А я Наталью Леонидовну совсем заговорил. Но за  разговором мне спокойно. Она молится на церквушку, я тоже. Проехали мы церковь.
-А Вы часто в Троице-Сергиеву Лавру ездите? – спрашиваю.
-Часто. Раньше с игуменьей Ксенией ездила. Теперь с родными.
-Понятно. А мне отец Наум поможет?
-Посмотрим. Надо с ним сначала аудиенции добиться. А это не просто. Там народу много. А старец уже старый, седенький, худенький, тяжело ему всех принимать. Ты ему записку написал?
-Да, вчера вечером. Я даже  вечерние молитвы читал.
-Молодец.
Я опять задумался. А ведь у меня сейчас отец из больницы выписался. Исхудал, слабенький стал, малосильный, с трудом встаёт с кровати. Рак поджелудочной железы. Он через два с половиной месяца умрёт. Я не хотел, чтобы ты умирал, папа! Я ведь правда был не такой плохой, ты ведь правда меня любил? А помнишь, как ты меня на санках катал? А мне весело, радостно, отрадно. Я в шапке-ушанке, снег бьёт в лицо. И ты тогда ещё не седой… Помнишь? Слышишь меня, папа? Я верю, что мы с тобой ещё встретимся…

II

Три часа ехать до Загорска. Я вижу вдалеке Лавру. О! Первый раз там в седьмом классе был. Тогда, помню, иконку покупал. Времена были хорошие. Да…
Мы ведь в пять часов вставали. В начале девятого приехали. А Лавра такая красивая! А стены широченные, а территория какая, храмы, купола! А голубей-то! Вот они меня сейчас поднимут, и я полечу в небеси! Ух ты, буденновки продают, матрёшки, шали, платки! Как я Лавру люблю! Вот бы меня здесь, грешного, похоронили! А мне Боженька мои грехи простит, я это знаю.


Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Вообще, странно, всё-таки, что я себя в двадцать лет ощущаю восьмидесятилетним стариком. Но… Не будем об этом. А вон китайская группа, у них экскурсию проводят! Они внимательно слушают, смеются. Хорошие.
-Давайте здесь где-нибудь перекусим. У меня с собой бутерброды с сыром, с колбаской. Наталья Леонидовна, будете?
Это мама моя беспокоится.
-Нет, мы сейчас медовую коврижку купим. Покупали её здесь когда-нибудь?
-Нет
-Сейчас вас угостим.
-Наталья Леонидовна, а старец-то?
-Успеем
…Вот мы выпили чай с лимоном, сладенький. Мимо меня прошли два монаха: молодой, лет тридцати-пяти, и старичок. Я попросил благословения у старичка. Хорошо!
Вон в уголке домик деревянный, где старей Наум принимает. А мне всё росписи в арке при входе в Лавру мерещатся. Деисусный чин? Ой, не помню!
Я, однако же, оглядываюсь по сторонам на дам молодых. Потом вспоминаю, что сюда для дела приехал, а не для пустого созерцания. Чего нам, поэтам, не хватает? Музы? Вряд ли. Евтерпа, Лира, Эвридика, Психея, Лаура, Беатриче и т.д.? Кому как!
Я уже весь напряжён, погружён в себя, в свои ощущения. Ну, ладно, сейчас старца встретим.
А у двери народу! Это у двери, а за дверью на лестнице ещё несколько человек, в главную комнатку-келью. Там за дверью две монахини стоят. Они меня не пустят, я ведь знаю!
Разговаривает мама с людьми, а я в сторонке стою. Прохладно. Смотрю на икону Сергия Радонежского. Борода у него такая длинная! Ух ты, длиннобородый старичок!
А женщина какая-то моей маме жалуется:
-У меня сынок годовалый ангиной болел. Тяжело. Умирал. Я еле-еле к старцу пробилась. Он меня выслушал. «Ты, - говорит, -  за жизнь блудную страдаешь, и сын твой страдает. И тот, с кем ребёнка, нажила, страдать будет». Я плачу, реву. А он грозный такой, суровый. «Будет жить сын, если изменишься, поняла?» Я молчу. Он мне: «Поняла?» «Да». «Иди».
Плачет женщина, плачет, а мне её жалко. Я тоже почти плачу. Почему дети должны страдать за грехи родителей? Почему?
А старушки-монахини меня не пускают. Мы давно уже с мамой стоим. Я мрачный такой, аутентичный. Всё волосы на голове теребу. Выпадают волосы, как ячменны колоссы…
Мужичок стоит худенький, плешивенький, одет так бедно. Хорошо, что лето на дворе, а то бы он замёрз, чего доброго…
А Наталья Леонидовна с родными уже зашла. Они сейчас на лестнице. Я стою, волнуюсь, молюсь: «Боже, ты меня так долго не слышал, не отвечал, не реагировал, молчал. А я был готов на любые обеты. За что ты мне всё это, Господи, за что? Ну, хоть сейчас помоги, я уже измучился, устал. Я верю».
Но в душе я всё равно не верил, сомневался.
Я уже начинаю стучать в дверь, а она там на запоре. Монахини ругаются. «Не пустим, ждите очереди!» - говорят. Плохие они все, плохие! Всё мне надоело, всё!
Я весь возбуждён, уже плачу, как тот старичок-монах у нас в Старо-Голутвином монастыре. Я такой же, как и он, старенький и убогий.
Я буквально выламываю дверь.
-Олег, здесь же охрана!
-Да плевать, ну и что!
Монахиня одна открывает дверь.
-Вы, вообще, нормальный?!
-Нет.
-Ну, я Вас всё равно не пущу.
«Ну и пусть, думаю. Так мне и надо».
Полчаса где-то прошло. А мне уже всё равно.
-Давайте на лестницу заходите. Молитесь пока. Здесь главное вера, - говорит монахиня.
А ведь сейчас обедня скоро, старец на службу пойдёт и меня не примет! И зря ехал, зря надеялся! Он сейчас со внуком и сыном Натальи Леонидовны разговаривает. Внук у неё тоже чем-то болеет.
-Посторонитесь, дайте отцу Науму пройти!
-Олег, дай ему записку!
Все просят:
-Отец Наум, благослови!
Я тоже:
-Батюшка, благословите!
И дал записку. И всё. Но старец приказал подарить мне и маме по экземпляру толстой книги «Сотник», чтоб я читал и основы православия изучал.
Я исповедовался у одного из учеников батюшки.
Потом вышел другой дверью на веранду. Стояли мы с мамой, с Натальей Леонидовной и с её родственниками и спокойно беседовали. Мне было спокойно и хорошо. И вдруг старушка-монахиня открывает дверь, несёт столик маленький. Потом появляется салатик рисовый с крабовыми палочками, хлебушек, коврижка медовая вкусная, молоко. «Вау! – думаю. – Нас тут ещё и угощают!»
-Олег, много не ешь! – это мама мне.
А вот я съел. «Нет! – думаю. – Хорошие монахини, хорошие. Это я сам за годы эти ожесточился».
…Мы ехали дружно и весело. Я лупил коврижку (выклянчил у мамы). Есть надежда, есть вера, есть дружба, есть любовь. Мне сладко спалось. Я молился за старца, а старец за меня. Будем жить. Аминь.

13 сентября 2010