Мимоезжее. Три царя в жёлтой комнате

            
        ***1***
Я отправлюсь размахивать
Знаменем чистоты
И шкафы слов распахивать,
Убеждаясь: пусты,

И стучать по всем статуям,
Убеждаясь: мертвы…
Мыслей черти хвостатые
Скачут из головы.

Я мечтаю, чтоб сызнова,
Применяясь в делах,
Как слова – свою истинность,
Душу вещь обрела.

Убедившись, что этого
Не достичь мне пока,
Я отправлюсь разведывать,
Где живут облака.

               ***2***
Тень Запада – ажурна и остра
На закруглённость твоего Востока
Легла – иглой на яблоко, на щёку –
Полоской красной – вряд ли от добра
Такие знаки…
                Не ласкают око!
От плавности восточной нету прока,
Под круглой скорлупой – душа жестока,
А мягкость линий – лживая игра.
                Тень Запада – ажурна и остра.
Ведётся спор.
                А я жду одиноко,
На чью же сторону придёт пора
Мне встать.
                Я не желаю выбирать.
Твой выбор чту, хоть сделан он до срока,
К тебе я присоединиться рад.
                Тень Запада – ажурна и остра.
               ***3***
Мрачный символ жестокости, смерти и бед,
Трансформатора, страха и злости,
Объясненье, что хода и выхода нет –
                Череп, череп и кости.

Жутко в окна глядеть, под перину залез,
В стёкла бьются ужасные гости,
Тускло светятся на фоне чёрных небес
                Череп, череп и кости.

Нас, бессильных, отчаянье наше грызёт,
Как собаки – хозяйские трости.
А стоят надо всем, увенчавшие всё, -
                Череп, череп и кости.

Вот грядёт много лет как предсказанный час,
Он пути куда надо замостит,
Чтоб достались нам лишь, чтоб остались от нас –
                Череп, череп и кости.

                ***4***
Врата души всегда открыты для тебя,
  Ты въедешь в них и даже не заметишь –
Будь весел, плюй на всё иль плачь, скорбя,
  Да только в Мёртвый Белый Лес ты въедешь.

Косяк живых светящихся берёз
Совсем некстати пасся на болоте.
И умер там. где прежде жил и рос.
Пусть в топь, страшась погибнуть не идёте,
  Но виден вам с дороги – нет,  не свет
  От тех берёз (без веток, без верхушек),
  А белый, злом обглоданный, скелет…
  Костяк неведомого в топь обрушен.
Где лес стоял – он там же и стоит;
Бел, как зима, весной не зеленеет;
Как крик, ввысь устремлён. Печальный вид,
В особенности  летом, он имеет.
  О Мёртвый Лес, о Мёртвый Белый Лес!
  Сто пальцев из земли грозят, костлявы…
  Обычное явленье, без чудес –
  Природе не придашь красы и славы.

Возжаждавшая прежде торжества,
  Теперь – подобна холоду в пустыне,
Или душа моя не такова?
  На Мёртвый Белый лес похожа ныне…

             ***5***
Сохнет день, как ветошь на заборе,
Растрепав на нитки облака.
Пустота волнуется, как море.
Словно бочка, тишина гулка.

Ты отсутствуешь, как неживущий,
Имя скрыв своё в лохмотьях дня.
Я присутствую, как вездесущий, -
Полиняло небо для меня –

Простыне подобно, полиняло.
Шёпот тайн рассыпался, как рис.
Поля золотое одеяло
Развернулось вдоль по склону вниз…

                ***6***
Приближение к странному миру,
Где, похоже, что всё, как у нас –
Синева небосвода и глаз,
Широта сенокоса и пира.

Меж мирами, искрясь и сверкая,
Выше, гуще железного леса
Вырастает глухая завеса,
Друг от друга миры отделяя.
Своим сердцем – отвергнутым, сирым –
Мне бы стоило правду познать!
Для чего же опять и опять
Приближаюсь я к странному миру?

                ***7***
День – пауза между двумя ночами,
Просвет небес меж кирпичами мрака.
Жизнь – тонкий пласт меж «может» и «однако»,
Блеск облака меж тёмных чащ стволами.

Сознанья вспышка – пауза меж снами.
Мир – перерыв меж дракою и… дракой,
Чередованье доблести и страха,
Черт чёрных с золотыми полосами.

Всплеск правды делит тишь на два молчанья.
И в паузах между двумя словами
Мы тайный смысл улавливаем сами.
А светлый день – разрыв в сплошной печали.

            ***8***
По взбаламученной воде
Ходили жирных волн зигзаги,
Как ходят темнолютых флаги
В «седой и серой высоте».

На свинцовеющей стихии
Клочками золотой фольги
Плясали блики, как мальки,
Как будто рыбки золотые.

Поймай такую – и она
Исполнит три твоих желанья…
Здесь не среда их обитанья,
Здесь грязь и вонь, и муть со дна…

               ***9***
С ветвей повисали лианы и змеи,
Добром ядовитым сочились цветы.
И если уж кто незаметно сумеет
Возникнуть, приблизившись, - то будешь ты.

Звенели под небом, средь аэропланов,
Стрекозы и радужных птиц мотыльё.
И если я чувствую: здесь кто-то странный,
То значит – присутствие чую твоё.

Цедится могучая сила речная
Меж двух стен зелёных – лес ими стоит.
Он мраком загадочным реку поит.
Вопль к небу взлетает. И вопль замирает.
И если за мной из ветвей наблюдает
Невидимый некто – так очи твои.

                ***10***
Трепет крыльев в зелёной листве,
Трепетанье листвы от крыл,
Городских птиц любовный пыл –
Вызов кошкомордой судьбе.

Искры солнца, сплюнуты в лист,
Превратят в золотой обвал
Каждый тополь, что уже чист
От гнетущего пуха стал.

                ***11***
Сон стоит на пути –
                как снег.
Долг стоит на пути –
                как век.
ВСЁ стоит на моём пути,
Я к тебе не могу пойти.
Тьма – она на пути,
                как свет.
Каждый след на пути –
                ложный след.
Моя участь лежит давно
Поперёк пути, как бревно.

Вероятно, это…
                ОНО.

          ***12***
Последние улыбки бытия
Белеют, как цветок, прижатый к сердцу.
В кувшин моей души их собираю я,
Его не опалить ни пламени, ни перцу.

Последние улыбки бытия
Белы, как чайки в солнечных лучах.
К их стае руки простираю я
В мольбе о белых лебедя крылах.

Пыль водяную лёгкий ветер летний
Сдувает с радуги и сеет дождь везде.
И жизнь своей улыбкой … предпоследней
Растапливает золото в воде.

         ***13***
На ветровом столбе, как белый крест,
Стояла чайка над ревущей бурей.
И видела, что движутся окрест,
Курчавясь и редея, волны хмури.

Прозрачный столб воздушный, ветровой!
Меня, как чайку, поддержи под крылья!
И я увижу с неба под собой
Мир, скрытый водной радужною пылью.

Увижу я, как клонятся к земле
Деревья… но прямыми ходят люди.
И среди них есть ты. Ты всех смелей.
Сильней и твёрже никого не будет.

Пусть рядом встать с тобой мне не дано –
Вниз брошу светлый взгляд колонной ледяной…

           ***14***
Как скрип несмазанной тоски –
Закрытие ворот на рынок.
Мидяне смотрятся в носки
Своих сверкающих ботинок.

Без денег мне не по себе.
Навалены арбузов горы,
И служат зеркалом толпе
Надраенные помидоры.

Словно драже чужих словес,
Чей смысл мне, грешной, непонятен,
Базар просыпался с небес
Обвалом разноцветных пятен.

Ненужным рада чудесам,
Мир с ними не вкусней, но краше.
По бледноликим небесам
Летят фраваши да не наши.

Так – день за днём, в день – изо дня.
Зима – а на прилавках лето.
Увы! Не пяльтесь на меня:
Мне нечем заплатить за это!

          ***15***
Отравы пенной зелень – лес.
       И ключ закопан где-то здесь.

Вода, что смерти холодней.
   И ключ находится под ней.

Гора – взлёт тверди к небесам.
   И ключ схоронен где-то там.

Вот дом, где не решились жить.
    Но в нём ларец. Там ключ лежит.
Любовь всех тех, кто разлучён;
Всё то, что гений не учёл;
Премудрость всех, кто сверхучён;
То, в чём смысл мира заключён
И тайну за твоим плечом –
Я отомкну лишь тем ключом –
                Заржавленным ключом…

        ***16***
В вечерний час, в рассвета рань,
Где десять человек сойдётся –
Будь между ними мир иль брань –
Без Н-НАШИХ там не обойдётся.

На гор высотах, в безднах рвов
И по краям глубокой чаши,
Впитавшей многих хмель пиров,
Написано: «Тут были НАШИ!»

Везде, где сад и жизнь цветут,
На стран далёких жёлтой пыли,
Куда ни глянешь – там и тут
Написано: «Здесь НАШИ были!»

        ***17***
На дне души лежит страна,
Давно покинутая нами,
С её чудными именами
И дымчатым туманом сна.

Пускай в неё, сквозь зной и иней,
Никто вернуться не спешит,
Но, как кольцо царей в пучине,
Она лежит на дне души.

        ***18***
Разбросаны сизые перья по небу,
Как дымное поле там заколосилось
Прозрачного и невесомого хлеба.
А медное солнце в реке растворилось.

Вздох севера к нам долетит и, возможно,
Уронит плиту наклонённого года.
А гуси торопятся с воплем истошным
Прочь, прочь из-под серых знамён небосвода.

МузЫку в лавчонке заводят. Что хочешь:
ЧуждЫ нашей сладко-тоскливой природе.
И снова бряцают со всей славной мочи:
Мол, нету печали, но лето уходит.

            ***19***
Цвет ты, цвет полей, полей зелёных,
   Радостной долины покрывало!
На твоих просторов половину,
   Вижу я, тень облака упала!

Цвет ты, цвет садов, садов вишнёвых,
   Взмыл до света звёзд  прибоем белым!
Лепестков твоих под жгучим ветром
     Половина рано облетела.

Цвет ты, цвет красы людской, цвет юный!
   Как душа крылом твой лик очертит –
Вижу я – ложится тенью тайной
   Знак зловещих бед да ранней смерти.

Если бы рука моя умела
   Тень смахнуть, с неведомым поспорить!
Сердце бы сомнений не имело –
   Смертный знак долой!
                Не мне ль на горе?

            ***20***
Иным враспев поётся широко –
На зависть мне, на радость птицам вещим.
По всем ступеням – в город и до гор –
Уж бьётся-вьётся:
                э-эх, да то не вечер!

Восторгом неминуемой беды
Ложится голос, нежность чья зла злее,
На зеркало свинцовое воды:
Вдвоём – вдвойне по небу веселее…

Мелодии и слов огонь живой
Возносит, тешит да износит душу:
Не вейся, чёрный ворон надо мной!
Что ж: любит, любит горе песни слушать!

Склубилась в войлок сумерек тоска;
Звук, словно свет, вонзился в мрак суровый.
И стукнул голос влёт по облакам,
Как плач:
                н-не слышно шума городского…

             ***21***
Сползли с холмов чернеющих туманы,
Сбежались в точку линии дорог.
Я, зачарован неким чувством странным,
Покров печали с сердца снять не смог.

Пусть крепко заперта ограда сада,
Не видно роз, и не учуешь роз –
Нам этого не очень-то и надо,
Всё подсознательно уже срослось.

А из-под мрака брошенной Отчизны,
Из-под сбегающихся в точку лет
Стекает цепь – смиренная цепь жизни,
Свирепая связующая цепь.

      ***22***
В доме у дальних горит огонь –
Белое сердце окон ночных.
В доме у дальних горит огонь,
Но нам не позволят войти в тот дом,
Ступить на высокий его порог
И постучать в закрытую дверь,
И окунуться в его тепло,
И учуять запах чужой еды.
Дом дальних, дом чуждых согнём в окне
Стоит вдалеке на высоком холме.
К нему надо долго идти сквозь лес,
Сквозь чёрный лес одиноко идти.
Где все, кто дальними назван молвой?
Где все, кто ближними назван для нас?
Где все чужие и все свои?
Пусто вокруг и нет никого,
В лесу никого нам не повстречать,
Вокруг ни одной нет живой души.
В доме у дальних горит огонь.
Дом этот беден, из чёрных дров
Сложены грязные стены его.
Вот так же чёрен и беден дом ближних,
Но в нём давно уже нет огня…

               ***23***
На Восток, друзья, на Восток!
На Восток молчаливо еду
Вслед за медленными облаками,
Туда, где желтеют листья;
Туда, где струятся реки;
Туда, где слезятся камни;
Туда, где хлеба убрали;
Туда, где лежит бумага,
На которой напишется книга,
Воплощающая эпоху;
Туда, где живёт верблюд,
От которого я всё знаю…
                1990 – 2010.

ТРИ ЦАРЯ В ЖЁЛТОЙ КОМНАТЕ.
                Чтобы стать живым богом идиотов,
                надо самому быть в достаточной
                мере идиотом.
***1***
Жёлтая комната.
Жёлтый свет.
Открыты глаза –
Никого в глазах нет.
Жёлтый дом,
Жёлтый город,
Где все крепко спят.
Ироды любят Иродиад.
Жёлтая комната.
Леопард
Прыгает в жёлтых лучей водопад.
Жёлтая комната –
Свет в очи бьёт.
Может быть, утро
Скоро придёт.
Жёлтый свет, жёлтый –
Прямо в зрачки.
Надобны тёмные,
Видно,  очки.
Жёлтая комната –
Четыре стены.
Вот и приходит
Боль после весны,
Боль от ломающейся луны…
Это – не сны,
Но дни жёлтой страны,
Словно во сне –
Неясны.
Покажите в окошко
Мне эту весну.
Может, и я
Спокойно засну.
Кто там – у дверей?
Эй, не уходи!
Жёлтая комната –
Я в ней один.
Жёлтый свет, резкий…
Боже, не надо!
Я нахожусь в предбаннике ада.
В окна вчера лишь
Я видел весну…
Лист жёлтого клёна
Липнет к окну…
                Дайте вздохнуть…

            ***2***
Под стук последнего осеннего дождя,
Под шорох первой снежной зимней вьюги,
Когда последний жёлтый лист кленовый
Прилипнет к мокрому оконному стеклу,
Родится тот, кто будет сердцем дружен
С источниками светлых слёз небесных.
И вот тогда совсем не три волхва
Придут к его лазурной колыбели,
Не пастухи придут и не цари –
Три мальчика придут в рубашках белых,
Три мальчика простых. В руках, отмытых
С особым тщанием, чтобы войти к младенцу,
Свои дары все трое принесут.
И каждый дар несёт младенцу свой.
Один из них несёт ему венец
Из звёзд алмазных и кровавых терний,
Из смеха-колокольчиков и слёз,
Подобных стреловидным листьям боли.
Другой ему подносит чёрный свет
В глубокой злато-изумрудной чаше,
Подобный сути тайной мира трав,
В оправе лиственного и живого.
У третьего ж – взгляните! – на руке
Сидит, сияя светлой белизною,
Необычайно царственная птица.
Светила – на хвосте её и крыльях.
Глаза её – два камня драгоценных:
Один – янтарный, бирюза – другой,
Слияние их цвета – зелень лета.
А на колонне шеи – голова
Увенчана грозой, луной и солнцем.
Раскинь крыла, судьба, на юг и север!
Весь небосвод, белея, обними!
Воскликни, что настанет день, когда
Во славу света мир преобразится,
И воцарятся ясность да прозрачность
Во всех глазах, распахнутых широко!

      ***3***
Видела страшный сон –
    Сто лет спи, а страшнее не будет!
Мне снилась жёлтая комната
     В ней лежали убитые люди…

И на помощь никто не придёт!
    Струится красным потоком
То, что жизнь нашу унесёт
      И утопит в море жестоком.

Один как будто ещё…
    Слава Богу, ведь сон – только сон!
Вдруг ко мне повернётся лицом,
    И увижу я, что это – ОН?!!

Тот, кто должен был, сделался птицей.
    Вот уже улетает вдаль.
Мне известно, что он был убийца,
    Но мне его всё-таки жаль.

Так позволь и мне улететь!
    С собою меня возьми!
Или я должна умереть,
    Ненавидимая людьми?

Хоть над каждым из нас начертают
    Его охранительный знак,
Говорят, что чудес не бывает,
    Что он не поможет никак…
Или это и впрямь точно так:
     Чудеса только власть учиняет?
Он повернулся – о Боже!
    Явно сходство сына с отцом,
Все разбитые лица схожи,
    Но это – чужое лицо…

             ***4***
Темна твоя ноченька – утра не будет…
Как зверь, притаилась смерть в тёмной тиши.
Но видели люди, но слышали люди
Страданья и страх обречённой души.

Темна твоя ноченька. Солнце не встанет.
Где свет? В чёрно-красной тени его нет.
Когда солнце встанет, тебя не застанет
Дня, истины, счастья багряный рассвет.

Темна твоя ночь, птиц не слышно, не слышно…
Никто не кричит, на ветвях не поёт.
Луна из-за туч на мгновение вышла.
Смотри – но увидишь лишь тень от неё.

Темна эта ночь. И никто не поможет,
Никто не придёт – уж кричи не кричи.
Без тех, кто нужнее всего и дороже,
Одни остаёмся мы в тёмной ночи.

Вздохни облегчённо усталою грудью,
Утешит и вылечит всех – тишина.
Тем-мна твоя ноченька, утра не будет,
Темна эта ноченька, слишком темна…

              ***5***
В осколки – ложь всемирного скандала!
Надута жарким воздухом, витала
Я, как воздушный шар, под потолком…
Свидетель – с красным носовым платком –
Со лба им вытирал свой пот кровавый.
Глаз левый молвил: живы! – правый: правы!
Рука чертила тени на стене,
А тени всё рассказывали мне…

Могущества не даст такое знанье,
А только страх и тайное страданье,
Когда ты знаешь, а сказать не можешь
Тому, кого напрасно потревожишь.
Он не встревожится, он посмеётся.
Но видишь ты, как тьма над ним сомкнётся.
Да ты ж к нему, почти его любя…
А только ненавидит он тебя!

            ***6***
Сон мой, сон, тебя лелею;
Сон мой, сон, тебя жалею.

Сон мой, дерзкою рукою
Глажу солнце золотое.

Сон мой, нет тебя дороже,
А меня пугаешь всё же.

Сон мой, сон, моя надежда,
Ласковой души одежда!

Сон мой, свет мой отдалённый,
Свет души моей влюблённой!

Сон мой, сон, тебя лелею,
Что не сбылся ты – жалею.

           ***7***
Ближе к небесной стране простирают утёсы ладони,
Грозной свободой своей и величием тайны манят.
Там пленный Бог – он сидит на серебряном троне
И пред лицом своим держит алую розу огня.

                ***8***
Голуби сегодня улетели…
Как плескались в воздухе их крылья!
Лебеди сегодня улетели,
Крыльями захлопав по воде,
Вытянув в неведомое шеи.
Улетели все сегодня птицы,
Птицы белые – и все другие,
Улетели все они к тебе…

Верно, с ними и душа твоя,
Для чего же крылья ей иначе?
Два крыла она имеет белых…

            ***9***
Ну и каков вам этот год? –
Год всюду плещущихся вод –
То город топит, то деревню…
Год ветром скошенных деревьев,
Что падают и тут, и там –
Даже на головы князьям.
Год вечно одиноких женщин,
А дети их – мал, мала, меньше.
Год всякого. И год всего.
И год Бог весть ещё чего…

            ***10***
На сердце моём бушевало смятенье,
Сметая покой и взметая тоску.
И я поняла, что не хватит терпенья,
Что вынести этого я не смогу.

Метались догадки, ломилось такое,
Чего объяснить-то нельзя никому.
Пришлось мне тогда позабыть о покое.
И я знала точно: меня не поймут.

Взлетала душа, она крылья имела,
Но трудно смотреть в серебро с высоты.
Пошла я на озеро, там посидела
И так провела этот день у воды.

              ***11***
Как ворон к падали твоей,
Опять пронзительно зелёный,
Опять увенчанный короной,
Спускаюсь из прошедших дней.

Ты – каждый раз опять похожий.
Ты – каждый раз всегда как ты.
Несносно-яростной мечты
Другое имя – сердце то же.

Во тьме ночной, при свете дня,
В болотах адских, в рощах рая,
В любом краю тебя узнаю…
Скажи: ты узнаёшь меня?

         ***12***
На точках, назначенных для наказаний,
Часы очень точное время пробьют.
Мне стоит вернуться… Нет, не за глазами.
Мне стоит вернуться по душу твою.

Кто предал себя и других, и другое,
Тот станет пустой скорлупою совсем.
Мне стоит вернуться… Нет, не за тобою.
И не к тебе… а ты знаешь – зачем.

Должок отдадут или нет – неизвестно.
Прощенья давать не учён – не берусь.
Мне стоит вернуться. Но есть ещё место,
Куда очень хочется, а не вернусь.

       ***13***
Вместе со мной, пред моими глазами
Небо плясало, деревья плясали,
Крыши плясали, и окна плясали –
Вместе со мной пред моими глазами.

Красным мячом от ладони к ладони –
Кто ему служит, его не уронит-
Прыгало солнце, сияя лучами,
Вместе со мной, пред моими очами.

В руки мои, высоко поднятые,
Падали с неба цветы золотые,
Что зарождаются в воздухе сами –
Из ничего пред моими глазами.

               ***14***
Под знаком трезубца – крови хотели,
Под крыльями радуги – жаждали слёз.
С царём мы однажды в машине сидели,
И я вёл машину, и я его вёз.

К нам с чёрного знамени стрелы слетали,
Металлом звеня о машины металл,
Как града горох, отскочив, пропадали…
И я их считал. Я их все сосчитал.

К нам с красного неба спускались лианы,
Подобные змеям, струя жгучий яд.
От этой напасти удушливо-странной
Нас корпус машины спасал, говорят.

Я знаю, царю служат люди большие,
А я же об этом мечтать лишь мог сметь.
Да только когда я разбился в машине,
Я взял на себя его наглую смерть…

               ***15***
Пускай цари, крестьяне и смутьяны
Картошку садят или сеют смерть –
Я буду кошкою. Ей постоянный
Закон позволил на царя смотреть.

Возможно, снизу, а возможно сверху –
С ветвей иль с крыши – светлые глаза
Проводят и просветку,  и проверку:
Чем нынче занимаешься ты, царь?

Быть может, ты уедешь за границу,
Хоть для царей построен Ленинград.
Быть может ты посеешь там пшеницу,
А коли любишь выпить, - виноград.

Возможно, винограду будет много,
Пшеницы же, пожалуй, ничего…
Но кошка спит у твоего порога,
У царского порога твоего…

            ***16***
Равны – в неправыми быть праве,
В неверье, в вере, в чудесах.
Равны все пьяные – в канаве,
Равны все птицы – в небесах…

                ***17***
Слова ложились на моё лицо
Полупрозрачным золотым платком
И исчезали, таяли потом,
И превращались в дымное кольцо.

Не чуял я прикосновенья их
И как сквозь них просвечиваю я.
Бог весть, где шастала душа моя –
Далёко от закрытых глаз моих.

Обёртка тонкая с твоей души
Снята была, чтоб боль мою прикрыть,
В меня впиталась… Очень может быть,
И по сей день внутри меня лежит.

Должно быть, я, как все, к тебе жесток =
Платок, окутавший лицо моё,
Как следует, дышать мне не даёт.
Но не скажу тебе: сними платок.

       ***18***
На столе горит свеча витая.
Император Птиц в окно влетает.
    Блеск в глазах светлее лунной пыли,
     Радуги меняются на крыльях.
Прилетев из стран, где вечно – лето,
Вьётся  - не горит вкруг сердца света.
     Вижу я сквозь перьев оборону
     Над душой его жемчужную корону!
Потому ли над свечой мы вместе,
Что несёшь ты нехудые вести?

         ***19***
В груди своей имею душу-птицу.
   За пазухою же имею камень.
Душа мне говорит: «Пора родиться!»
   А камень шепчет: «Не ходи ногами!
Пускай тебя таскают и ласкают!
   Тебе не сжать и не посеять хлеба.
А что тебе душа? Она желает
   Туда, где ей приличествует – в небо.»

Вот я и думаю: кого послушать?
   Когда, пожалуй, так удобней с камнем.
Но тот, кто любит птиц, лелеет душу.
   И без неё не выжить никогда мне.

         ***20***
Ты Красный Дар получишь, дар живой,
В крови твоей он чудом заструится.
Ухабистый путь каменистый твой,
Ровней не став, однако, удлинится.

Под небом синим, рад ты иль не рад,
Увидишь всё, творящееся где-то.
И будет с места твой упорный взгляд
Сдвигать сердца и мёртвые предметы.

Он Чёрный Дар получит, мёртвый дар.
Земная кровь, грязна и ядовита –
Движенье, власть и деньги даст всегда,
Но всюду лягут штабеля убитых.

Кто дар возьмёт – богат падёт во тьму.
Тот, кто дар бросит в мир на растерзанье,
Тот, кто не прикасается к нему, -
Чист, обречён при этом на страданье.

Но кто же, кто поймает на лицо
Небесный свет – упавший с неба лучик?
Кто чистоту распространит на всё?
Кто Белый Дар, духовный дар получит?

                ***21***
Дождь бегает за мной, на ниточку привязан,
Похожий на щенка на синем поводке.
Когда ему могу подать команду: «Голос!» -
Он лает и рычит, пугая всех вокруг.
Я говорю: «Уйди!» - он прячется за тучи.
И мне так радостно, что он послушен мне.
Но иногда я с ним совсем не управляюсь.
Я говорю: «Тоска… так значит, быть дождю…»
И на сердце тоска такая у природы
(Не вместе ли со мной? Не по моей судьбе ли?),
Что целый день она сморкается и плачет…
Уж если это пёс – то мокрый, грязный пёс.
Уж если он в шерсти – так шерсть его в сосульках
И ничего хорошего в том нет…

                ***22***
…И  мир замёрз под взглядом Ваших глаз…
Взгляд двигался, как луч, по горизонту.
Вслед – белизною льдистость разлилась,
Подобная войны сил скрытых фронту.

Мы можем плакать вусмерть или всласть,
Но дождь не льётся, если плачут люди,
Которым свыше не вручают власть
Над тем, что в мире быть должно и будет.

Завидовать сему мы не должны,
Пока в уме мы пребываем здравом:
Рискуют биты быть иль пленены
Те, кто стихией властвует по праву.

Придёт на смену боли тишина –
Есть мудрый, он великих утешает,
Поскольку за зимой всегда весна,
Как мир в душе – за горем, наступает.

Не буду перед Вами виноват,
Иначе часть вины принять принудят,
Когда с небес хлестнёт ужасный град
На все плоды и на головы людям!

Вот – отражение небесных слёз
Во влажном взгляде, обращённом к другу…
Но отчего сегодня мир замёрз,
Когда Вы взглядом обвели округу7

                ***23***
Есть сто причин молчания
И сто причин мычания,

Сто поводов – все сразу! –
И сто причин к отказу.

Хоть верьте, хоть не верьте,
Не счесть причин для смерти.

Одна причина, чтобы жить, -
Привычка эту жизнь любить.

Есть сто причин, чтоб сдаться.
И сто причин скрываться.

Есть ровно тысяча причин
Для слёз у женщин… и мужчин.

             ***24***
Ты – самый белый ландыш из людей -
    На тонкой изумрудной стебленити.
Кто так ещё слезоподобно чист?
    Но никого тебя нет ядовитей.

Ты грустно наклонён к земле седой,
    Но ожидают радостного звона
От колокольчиков – цветов твоих,
     Печалью символической склонённых.

Я чувствую твой нежный аромат,
    Хоть заперт он в златой флакон иль в белый.
Он поясняет немоту твою
     И расширяет сердце до предела.

Когда же наступает тот предел,
То небо приближается быстрее,
Чем я, несчастный, этого хотел!
Но удержать его я не сумею!

            ***25***
В двух шагах от сиянья небесного,
В двух шагах от Младенца чудесного,
Что не найден толпой мудрецов,
Мимо шедших лишь в паре шагов, -
Крест окна, в небо врезан который,
И. как флаг на нём, белая штора.
Ветер радостно треплет её.
С неба – в дом, прочь – вновь в небо – снуёт.

В двух шагах от созвездий и радуг,
В двух шагах от воды, склонной падать
Серебром на ладони земли,
Жаждущей, чтоб к лицу поднесли, -
На столе чай в начищенном чайнике,
В серебристом стакан подстаканнике,
Рядом – бублики, крендели, пряники…
И когда гром на небе гремит.
Ложка в тонком стакане звенит.
Как смешок, дребезжащие звуки
Говорят о нелепости скуки.

По столу луч крадётся к стакану,
Словно мышь, стать решившая пьяной…

             ***26***
Есть такие собаки да кошки –
Их погладь, приласкай хоть немножко, -
Так и тянутся за рукой.
                Вот и ты у нас тоже такой1

Они млеют, глаза их слезятся,
Так лизаться хотят да прижаться,
Мочи нет выносить взгляд их глаз…
                Вот и ты такой же у нас!

          ***27***
Под радугами – грозди винограда.
Два пленных голубя – два тёмных взгляда.

Раскинутые руки – два крыла.
Утёсов мощных золото – тела.

Жемчужный дождь, нить прочную свивая,
Нас учит истине: вода – живая.

Империи могучих облаков
Воздвигнуты – развеются легко.

Но снова – в славу иль на страх народам –
Воздвигнет их бессмертная природа,

Напоминая нам, что мы ей служим,
А ей никто из нас совсем не нужен.

Но мы о том не думаем. Наш взгляд
Увидит что красивое – так рад.

Дома из глины лепим мы свои,
Прочнее строят осы, муравьи!

Но лишь земля встряхнуться пожелала –
И памяти о нас как не бывало!

Мы все надуты гордостью сейчас,
Но встрепенулся мир – и нету нас!

Хвалились деды наши оголтело,
Что мир они способны переделать.

Их обещаньям сроки все прошли,
Пусть много мы чудес изобрели –
                Чихнёт земля – так нас долой с земли!

Но сердце всё же видеть очень радо
Под радугою гроздья винограда

И облаков священных города,
И жемчуг, именуемый «вода»…

             ***28***
Как отраженье крыльев обречённого
В воде вонзённых в землю сабель-рек
Меняет цвет от белого до чёрного,
Так же лицо своё меняет век.

Как этнос многолюдный, но бесписьменный
Не ведает от чуждых слов утех,
Так же и мы не слышим стихшей истины
Того, чьи губы вымолвили: грех…

Как, оплетён верёвкою предательства,
У ног охотника лёг грозный зверь,
Так мы падём, увидев председательство
Любви в собрании своих потерь.

                ***29***
Тени тяжкой завесою небо закрыли,
Изменив выражение солнцелица.
Я оделся, как птица,  одеждою крыльев,
Мне придётся пройти дальний путь до конца.

Золотые столбы пылевые держали
На себе полог облачный над широтой.
Я ладони воздел и со вздохом печали
На рисунок лица своего встал ногой.

Наклони мою голову ниже секиры!
Шаг широко-поспешный мой останови!
Обнови предо мной очертания мира!
Плоть и душу мою исцели, обнови!

Докажи, что по-прежнему поровну мёртвых
И живых в этом мире. что равен их вес.
Там найди, где не ищет и самый упёртый.
Может быть, я поверю, что я не исчез.

Переполнено сердце, как море слезами,
Поднялись они к горлу и душат меня.
Помоги им пролиться – никак они сами!
Пусть умоют лик мира, смыв все краски дня.

Мир предстанет в своей черноте первозданной,
Отражающей свет, просочившийся в тьму,
Засверкает, как влажная гладь океана,
Чтоб не страшно над ним (как под ним) никому.

Тучи тёмной завесою небо закрыли
Над землёй, проклинающей след колеса.
Я одет, словно птица, в одежду из крыльев,
Мне придётся пройти этот путь до конца…

                ***30***
Ушёл неслышно златорогий бык
Вдоль пенистого бурного потока.
Качались лодкой вдалеке два рога,
И свет от них чуть озарял тростник.

Следы копыт глубокие в песке
Волна речная на закате смыла.
Слеза рубиновая долго стыла,
Для мира незаметно, в тростнике.

Все помнят: между золотых рогов
Сияло солнце яркое, как радость,
И освещало поле, стены града,
Деревья дней да облака веков.

Опущены ресницы, взор погас,
Растает власть и расточится сила…
С времён древнейших не было красивей
Вишнёвых омутов – коровьих глаз.

Что ж, если бог покинул этот край,
И дух его ушёл из изваяний –
Так суждено. Не время для стенаний.
Уносят душу воды и ветра –
В стране наследующей ей пора
Найти приют после своих скитаний.

            ***31***
Свистело много пуль и стрел,
Добычи тысячам хотелось.
Тростник, склоняясь к воде, шумел.
И стая уток разлетелась.

Уже их вместе не собрать:
Все кто куда, а кто – навеки.
Их перьями одарят рать,
О каждом вспомнив человеке.

Но это перья не орлов,
Не белых цапель – просто уток,
Не высшей доблести улов –
Прах спящих, чей был сон нечуток.

Сверкнуло золотом крыло,
А чьё – вы знаете и сами!
Навек прочь вихрем унесло
Того, кого ищу глазами.

Немало на волнах реки
Здесь водоплавающей птицы.
Мой взгляд сквозь мрак и тростники
Только одну найти стремится.

Померкли крылья птицы-дня,
Сквозь ночь ей нет путей обратных…
Итак, оставьте здесь меня,
Оставьте все! Вам всё понятно…

              ***32***
Дремал Малыш – Вечерняя Заря
В горсти, как в полной света колыбели.
Кругом лучи сияли и блестели,
Нам умиротворение даря.

И, унесён от нас за край земли,
Нас в темноте густеющей оставил.
Других бы так отчаяться заставил.
Нашлись те, что всё объяснить смогли.

- Смотрите, маловеры! – нам сказали.
С другого края ширины земной,
С восточной стороны, где ночи дно,
Мы лёгкое свеченье угадали.

Посеянным зерном заря была,
Вонзила в небо дерзость утряную,
Сквозь черноту угрюмо-земляную,
Как урожай, взошла и проросла.
И пала ночь от двух ударов стрел,
И мир опять на сутки уцелел…

               ***33***
С цитатою из «Шахнамэ» на лбу,
В «клифту», в тельняшке, с кочергой во длани
На сто лет возле адской двери встанет,
Чтоб ада не впустить в твою судьбу.

Его чума с холерой не возьмут,
Не победят ни дьяволы, ни черти,
Живым он будет, не доступным смерти,
Чтобы служить спасенью твоему.

Но если сбросить в тёмное жерло
И жизнь, и свет души необходимо,
То явный факт, что не шагнёт он мимо,
Чтобы тебе хоть это помогло.

           ***34***
Чей меч, как молния блистал,
Призыв воздетый знаменуя,
И дождевые отражал,
Как он – серебряные, струи?

Чей меч взлетал, крылато жив,
Подобно птице возносился,
Но красной жизни не испив,
Ни разу ей не обагрился?

Когда год пролил синеву,
Как радость, в призрачные чащи,
Чей меч положен был в траву,
Ради свечи, в руках дрожащей?

               ***35***
Под старым покорженым зонтом,
На свалке сысканным в былые годы,
Идёшь ты там же, где мы все идём.
Да только мы с таким лицом не ходим.

…Как будто белый или алый зонт –
Знак сана, положения и власти –
Над головой твоею кто несёт,
Доверенно хранящий от напасти,

Чтоб не посмели дождь и солнца луч
Коснуться дерзко под священной сенью
Того, чей взгляд так светел и могуч,
Чьи так полны достоинства движенья.

Зонт рваный, каплет на тебя вода.
В тени твой взгляд – блеск молнии в тьме дали.
И ручку-то дырявого зонта
Ещё такие руки не держали.

Несёт тебя ручей – поток людской
Среди водой чертимых тонких линий.
И не смущает никого покой
Твоих сокрытых рук – двух белых лилий.

               ***36***
Мне снились сумерки. Мелькали
Снежинки – за иглой игла.
И к небу тёмному всползали
Глыб груды – на скалу скала.

Лишь луч последний спрятал жало
В нагромождении камней,
Ко мне собака подбежала
И стала ластиться ко мне.

Белее снега вдень прекрасный,
Пушистей царственных мехов
Зим горностаевых… Мне ясно –
Не обнажит она клыков…

Её за шею обнимаю…
И нечто вспомнилось мне вдруг –
Мне говорили, и я знаю:
Во сне собака значит друг.

Во тьме мне мёрзнуть не придётся
Под стылой каменной грядой.
Согрел ладони мне, как солнце,
Её ошейник золотой.

Чернеет скал нагроможденье,
Но стали мне сквозь тьму ясны,
Как злата тёплое свеченье,
Так излученье белизны.

В сноцарство под стеною мрака,
Нависшего, как зла гранит,
Кем послана ко мне собака?
И охраняет, и хранит…

          ***37***
Веет ветер по долине,
По зелёной половине,
    С половины несёт чёрной
    Голос сердца обречённый.

Веет ветер по вершинам,
Облаком играет длинным,
    В золотые окна башни
    Загоняет день вчерашний.

Веет ветер по дороге,
Обгоняя пыль и ноги,
    Пыль взовьётся да поляжет,
    Путь ногам далёк и тяжек.

Веет ветер над водою
Вместе с песней да с бедою –
    Песня парус раздувает,
    Горе лодку подгоняет.
На закате, на рассвете,
В полдень, в полночь веет ветер
    Над любою мира частью,
    Над бедою да над счастьем…
                Июнь 2001 – ноябрь 2010