О женщине Белле Ахмадулиной

   Увенчана талантами галантными,
   как Вечность в век увенчивать могла,
   жила - О, Женщина! - в туманной мгле Галактики,
   гуманной тем, что Женщина жила.

   Она спала за далями атласными,
   хрустально так лежащими в лугах,
   с палатами, с тишайшими Атлантами,
   держащими палаты на руках.

   И, тёмным тоном чуть по крылышкам наколот,
   жил в городе, по крышам - золотом,
   один под колоколом Чудо-Голос-Голубь,
   что с полога сходил наполнить дом.

   И отовсюду к тем палат причудам,
   глотая с голодания слюну,
   шёл люд, ночующий, голодный люд по чувству,
   на чудо то хоть чуточку взглянуть.

   И Чудо город жаловало чудно,
   спеша на перепонки по лучу,
   и Голос-Голубь спархивал вдруг чутко
   на горло, переполненное чувств.

   И в горло он входил из выси вколото,
   и к люду, отрывая клок из мук,
   он тонким клювом томный тон выковывал
   и вторил колокол раскованно ему.

   И, ударяя в тон по наковальне,
   он удалял туда, где голубей,
   как выговариванье стон, как воркованье
   под колоколом сонных голубей.

   Он звал, тот стон, в разлад с собой расслабиться,
   поплыть, как в обморок открывшийся, в застой,
   как облаком, распластанным, расплавиться,
   расплакаться по крыше золотой.

   И чудилось, что с голосом нежнейшим,
   как весточка, с утра и до утра,
   тот город будит Женщина из Женщин,
   всем предлагая веточки Добра.

   И были так безгласны, как от ласки,
   у самых глаз в заплаванных кругах
   тишайшие, держащие Атланты
   дрожащие палаты на руках.