Майсарат

Дагестан я люблю всей душой,
Но быть в ней поэтом стыдно.
«Союз писателей был и остается приютом для серой массы бездарей и могилой для многих и многих талантов» -

Я родилась и выросла в сел. Апши Буйнакского района Дагестана в семье пчеловода. Отец мой не был большим начальником, не заканчивал ни институтов, ни академии, но был очень добропорядочным, мудрым, человеком чести.
Он с детства учил меня жить так, чтобы совесть была мерилом всего мною содеянного, быть честным, справедливым и беззаветно любить Родину и служить ей. Отец очень хотел, чтобы я стала юристом и защищала интересы простых людей. Но, к большому сожалению, я стала поэтессой, хотя и это не мешает мне защищать интересы читателей - народа.
После окончания школы я поступила на историко-филологический факультет ДГУ и училась неплохо. Была уже признанной поэтессой. В 1964 году, будучи студенткой третьего курса, меня, пригласили на съезд молодых писателей Дагестана, где после съезда на заседании аварской секции очень хорошо отзывались о моем творчестве. Расул Гамзатов даже назвал меня «новым явлением в аварской литературе». Может быть, я одна до сих пор среди аварцев, кто пишет сатиру и юмор. И тогда же на секции единогласно решили послать меня учиться в Литературный институт в Москву. Отца к тому времени уже не было в живых. И, бросив в университете учебу, в 1965 году я поступила в Литературный институт, обрекая свою дальнейшую жизнь в пытку.
После окончания института я сразу вышла замуж, поскольку муж был инжером-строителем, сначала жили и работали мы в Чиркейгэстрое, затем в г. Каспийске. 13 лет я была занята своей семьей, почти не ходила в Союз писателей. И, кроме того, муж категорически был против моей творческой работы и не понимал меня. После 13 лет совместной жизни мы расстались. А спустя 2-3 года мой муж трагически погиб.
Я одна воспитала троих малолетних детей. Даже при болезни у меня не было человека, чтобы смотрел за ними.
Но стихописание вошло в мою жизнь е самых ранних лет, и я не могу представить своего существования вне творчества. Поэтому не удивительно, что, получив, наконец, свободу, после стольких лет невостребованности, на меня нахлынуло такое вдохновение, что я писала залпом целые книги. Писала о том, что сама пережила, видела честно и правдиво в меру своего таланта.
Как я уже сказала выше, мы жили до 1992 года в Каспийске. Но мне нужны были учителя, советчики, как в любом деле, чья моральная поддержка, оценка со стороны помогла бы состояться мне как поэтессе, с кем я могла бы говорить о литературе, этим самым облегчить свою душу. Тогда я и стала ходить в Союз писателей, откуда такими напутственными, добрыми словами провожали меня в Москву, кто так высоко ценил мое творчество, кого я все эти годы благотворила, уважала. И что Вы думаете, кого я встретила в этом Союзе писателей? Вместо представляемых мною гениев, я, столкнулась там с множеством самовлюбленных склочников, завистников, которые, как хищники, ради жирного куска для себя готовы грызть друг другу глотки.
Писатель для меня до этого олицетворял собой факел, озаряющий путь для других, делающий все на совесть, в великом значении этого слова.
Да и откуда мне, хуторской девчонке было знать о том, что я встречу на своем творческом пути столько несправедливости, зависти, раздоров и уж тем более эту писательскую страсть к самолюбованию, лицемерию, двуличию.
Мне, с детства воспитанной в честности и справедливости, больно были молчать, глядя на подобных себялюбцев, жадных до славы, завистливых и заносчивых, которые, в свою очередь, невзлюбив, встретили меня в штыки.
Но, кроме того, я им в какой-то мере теперь даже признательна. Ведь они научили меня бороться, лучше познать реальную жизнь, быть всегда ко всему готовой и никогда не сдаваться.
Вся моя жизнь, действительно, было борьбой с обстоятельствами и с несправедливостью, с самой собой.
Сальери всегда старался сблизиться с Моцартом, ложь с правдой, подлец с честным человеком иначе им негде и не на ком было проявить себя.
Так и у меня получилось в жизни. Я прожила столько несчастливых минут и видела еще больше человеческих подлостей, а самое главное и обидное то, что все это происходило среди так называемых поэтов и писателей «властителей душ».
За то, что я говорила правду в лицо, мои готовые рукописи стали исчезать с ящиков стола руководителя секции и редактора аварской редакции при Даг. книгоиздательстве, а при их обсуждении находились такие смельчаки, которые ни разу не прочитав, ни одной из них, давали им отрицательные оценки. Это делалось с целью, чтобы выжить меня из литературы.
Почему? Как уже я сказала выше, когда я была еще совсем молодой девушкой, почти все аварские ведущие поэты отзывались о моем творчестве лестно. А в то время, уже зрелая женщина, Фазу Алиева, только что начинала подниматься по карьерной лестнице и очень болезненно принимала, появление более талантливых поэтесс не только в аварской, но и во всей дагестанской литературе. Желая остаться в ней одной единственной.
Словами не передать, как она и ее муж Муса Магомедов вели себя, когда на одном съезде молодых писателей Дагестана Наталья Кафиева и Расул Гамзатов начали хвалить молодую нагайскую поэтессу - Кадрию. Какие только реплики они не бросали в адрес Кадрии. Это было очень не красиво, даже им кто-то сделал замечание. Кадрия, в самом деле, была очень пробивная, талантливая, тем более Расул ее везде хвалил и уважал. И она пошла бы далеко.
Но очень скоро ее нашли убитой и сожженной в квартире. И убийц так и не нашли. Была еще одна талантливая аварская молодая поэтесса, землячка
Фазу Алиевой, и эту бедняжку тоже они быстро выжили из литературы. О ней и сегодня многие поэты помнят.
Но я не из тех, кто без боя сдается.
Безусловно, все эти стравливание не могли не сказаться отрицательным образом и на меня. Они влияли на мое здоровье, душу. Убивали во мне воистину прекрасные замыслы, притупляли восприятие, вдохновение.
Книги мои практически не издавались по разным предлогам, находя тысяча причин, те же, которые удавалось с боем издать, были всего лишь брошюрками. Долго не принимали в члены Союза писателей СССР, благодаря лично, руководителю аварской секции Мусы Магомедова и его жены Фазу. Хотя после защиты дипломной работы по творчеству, с отличием, я должна была автоматически стать членом Союза писателей СССР.
Меня приняли только тогда, когда я написала письмо своему бывшему руководителю по семинару Н. Доризо в Москву. Тот поднял этот вопрос со скандалом, и Расулу, видимо, тоже говорили, после этого письма я стала членом.
Расула Гамзатова в этом винить не стану, поскольку он редко бывал в Дагестане, он ведь был 30 лет еще и депутатом Верховного Совета, ездил по заграницам, по СНГ и т.д.
Все дела в аварской литературе творили Фазу, Муса Магомедов, - руководитель аварской секции при СПРД и самый близкий человек Расулу Гамзатову, его земляк, Абасов Магомед – редактор в Даг.книгоиздательстве, который всю жизнь редактировал книги на аварском Расула.
Абасов имел огромное влияние на Расула. Во-первых, он человек очень продуманный, хитрый, мог с черного белый и с белого черный сделать. Эти трое вышеназванные «элиты» можно сказать и губили будущее аварской литературы. Чтобы в аварской литературе не появлялся талантливый, к тому же со своим умом и словом человек, ими при Союзе писателей была создана специальная группа (как карательный отряд при фашизме) в чьи обязанности входили травление новых талантов и преследование их.
Для этой цели вышеназванные «классики» нашли и подходящих троих молодых поэтов, которые за бутылку водки не только стравливали бы, но и продали бы родную мать. Эти такие, как Ахмедов Магомед, Исаев Магомед, Хириясулаев Магомед. Короче три Магомеда.
А сколько гадостей сделали мне эти трое, особенно Ахмедов М., словами не передать.
Когда обсуждали мои рукописи на секциях, все трое приходили подвыпившими, не читая моей рукописи, ни одного стиха, творения, говорили всякую ерунду. Когда присутствующие другие поэты начинали говорить о моих стихах хорошо, набрасывались на них, не давая сказать слово. Это делалось специально, чтобы не состоялось обсуждение книги. Раньше без обсуждения на секциях книги не издавались. Вот так мои рукописи переносились каждый раз на год, на два назад. Честно говоря, мне сегодня даже неприятно об этом вспоминать.
Но как бы со мной несправедливо и жестоко поступали, я никогда не позволяла интересу к жизни и к творчеству угаснуть.
Это все делалось для того, чтобы каждый год издавать свою халтуру. В советское время хорошо платили за стихи. Издавая одну хорошую книгу, можно было купить дом, машину и т.д. Основном все время и каждый год на спор издавались книги одних и тех же лиц, как Р. Гамзатов, Ф. Алиева, и прозу Мусы Магомедова, я имею ввиду у аварских пишущих. Иногда за 5-6 лет издавались брошюрки и угодников вышеназванных лиц.
Таким образом, каждый год, издавая и в Дагестане и в Москве книги, посредством блата, подкупа, знакомства, подхалимажа, добиваясь совершенно незаслуженных титулов, званий Фазу стала соперничать с Расулом Гамзатовым, ставив себя в один ряд с ним.
А самое неприятное было то, что мы, остальные дагестанские поэты и писатели становились наблюдателями интриг между представителями так называемой «элиты», у которых не хватало ума понять, что поэзия – это не тараканьи бега и не петушиные бои.
Соперничество с Расулом Гамзатовым с ее стороны выглядело не только смешно, но и черной не благодарностью. В Дагестане все знали и знают, что Фазу поэтессой сделал Расул. Она была родственницей его жены Патимат. Он по просьбе жены вытащил ее из нищеты и побои второго мужа, который жил в горах. Ее двоих сыновей Расул устраивает в интернате горцев. А сама Фазу несколько лет была домработницей у Расула. Затем Расул помогал Фазу поступить в Литературный институт, и заканчивает его тоже она с его помощью.
В те годы горянкам в Дагестане повсюду давали зеленый свет, после института она сначала работает корректором в издательстве, затем становиться главным редактором журнала «Горянка». Тоже с помощью Расула. Сколько я помню, она всегда стремилась дружить только высокопоставленными чиновниками и всякими «нужными» людьми, от которых она могла иметь выгоду. Случайно в Москве знакомая профессорша, которая живет в звездном городке, рассказывала мне, как Фазу через ее дочь добивалась знакомства с В. Тращковой, я была в шоке поскольку для меня такие вещи чужды. Каждое выступление до недавних пор, она начинала со слов: «Я самая талантливая, самая умная, самая красивая женщина в Дагестане, поэтому мне многие завидуют и не любят», - а чуть дальше добавляла - «Как все великие люди я одинока».
Сами судите, что может написать женщина с таким умом? По-русски на таких говорят шизофренички.
Тогда никто не думал о будущем дагестанской литературы. И в результате мы получили то, что имеем. Истинных поэтов и писателей осталось совсем мало. Есть двое, трое, которые сами себя считают гениями, а один вообще обалдел, во всем подражая Расулу Гамзатову, смешит людей.
Как я уже сказала выше до 1980 года, я вообще не появлялась в Союзе писаталей. Расула Гамзатова я видела до этого всего несколько раз.
Но с 1981 года я иногда носила, свои рукописи стихов на секции для обсуждения. Однажды в очередной раз, это было в 1984 году, когда я приходила в Союз писателей, меня к себе пригласил зам. Расула Гамзатова М.З. Аминов и говорит «Майсарат, в Бюро пропаганды... у нас освободилось место, нам нужен туда человек с таким характером, как у тебя. Я конечно, Расулу об этом говорил, но он в ответ, якобы к нему приходят молодые аварские поэты жаловаться, что ты при обсуждении рукописей оскорбляешь их и очень. Языкастая. А я говорила ему все это наоборот. Но Расула не легко убедить. Поэтому очень хорошо было бы, если ты сама ходила к его жене - Патимат Саидовне и рассказала ей все как есть. Она здесь
рядом в музее работает». Конечно в Каспийске у меня была хорошая работа, но чтобы доказать Расулу, какая я на самом деле я послушалась его совета и тот же день пошла к Патимат. Она оказалась на месте и очень радостно встретила меня. Хотя я с ней встречалась первый раз, но обо мне она знала почти все. Видимо, у них дома про меня был разговор. «Расул к тебе относится хорошо, и говорит, что ты талантливая поэтесса и очень
порядочная, серьезная женщина. Но вот некоторые молодые поэты приходят к нему и говорят, что ты скандальная и оскорбляешь их, а я говорила Расулу, когда о женщине нечего говорить, тогда говорят, что она языкастая. Я то знаю, чьих рук это дело и кто их к Расулу посылает». Патимат Саидовна, они правы, я скандальная, но я отвечаю на их слово. Как говорится, «какой вопрос, такой и ответ» - сказала я.
Мы долго вели беседу с Патимат, и она очень хорошо поняла меня, даже ругала, почему давно к ней не приходила.
А через неделю после этого, я уже работала в Союзе писателей. Затем Патимат Саидовна несколько раз приглашала меня в музей и к седее в домой.
И мы стали с ней приятельницами. Однажды она призналась мне. «Ты мне сразу понравилась, ты человек с чистой душой, честная и говоришь правильные слова. Таких вокруг Расула нет, многие лживые.
Действительно, почему-то возле Расула не было ни одного порядочного, серьезного человека. Сначала я это не понимала, но потом мне стало ясно. Порядочные и талантливые, у которых есть свой ум и талант, как лакеи не стали бы угождать, по-холопски пресмыкаться перед ними. Ему именно нужны были холуи, чтобы бегали перед ним и работали на него. Он сам не любил талантливых, умных с характером к себе приближать.
Но как я стала в Союзе работать, мои враги изменились ко мне. Боялись, что я Расулу расскажу про них всю правду. Каждый по себе судит. Но у меня нет привычки на кого-то доносить, жаловаться. Просто получилось так, как говорится: Зло часто торжествует, но никогда не побеждает.
Работая в «Бюро пропаганды художественной литературы», я подняла авторитет не только этого отдела, но и всего Союза писателей. Что до меня творилось в Бюро пропаганды, лучше замолчу, чтобы не опозориться
Спустя год после того, как я стала работать в Союзе писателей, мы собрались в кабинете Р. Гамзатова, чтобы поздравить друг друга с Новым годом.
Первый поздравил нас Р. Гамзатов. Он произнес следующие слова: «Первый свой тост я поднимаю за Майсарат, за ее работу, сделанную в бюро пропаганды. Майсарат, ты победила всех аварских поэтов, которые раньше приходили ко мне и говорили, что ты языкастая, скандальная, - и, широко улыбаясь, добавил, - Теперь они приходят ко мне и говорят: какая наша Майсарат боевая, деловая и т. д.... как будто я слепой».
Когда по работе меня близко узнал, Расул Гамзатов стал уважать и ценить меня.
Через два года он меня назначил редактором журнала «Литературный Дагестан» на аварском языке. Однажды Расул зашел к нам в журнал, и сам лично пригласил меня в Русский Драматический театр, где в тот день снимались, Московскими телевизионщиками, передачу «Литературный Годекан в Дагестане»... (Годекан - где в селах собирают мужчины)
В зале театра сидели руководство республики, министры, ученые, поэты и писатели. И я сидела на пятом ряду. Когда открылась занавес, на сцене сидели из каждой национальности Дагестана по одному поэту мужчине. Передачу вел Р. Гамзатов. Он начал так: «Дорогие друзья, вы все знаете, у нас в Дагестане на годекане сидят только мужчины. Но, сегодня нарушив эту традицию, я хочу пригласить на эту сцену женщину достойную десяти мужчин и талантливую поэтессу Майсарат Магомедову».
В зале аплодисменты, а я от неожиданности в шоке. Я поняла, это Расул сделал не только из-за уважения ко мне, но и еще назло кое-кому. Но мне не нужно было это лишнее зло и зависть. Я долго не хотела идти на сцену, но рядом сидевшие начали меня ругать, как это можно, тебе такой человек уважение, почет делает. После таких уговоров я поднялась на сцену и сидела 2-3 часа рядом с Расулом. Затем эта передачу показывали по телевидению по всему СНГ 1,5-2 часа. (Запись находиться в архивах телевидения). После этого прошло несколько месяцев и издательством «Молодая Гвардия» был объявлен конкурс на лучшее произведение молодых писателей и поэтов Дагестана. Наши рукописи читали ведущие поэты и писатели Москвы. В результате из 42 рукописей ими были признаны лучшими из лучших - моя рукопись поэзии и проза лезгинского прозаика Расима.
Это был еще один удар по моим завистникам, и у них стала ко мне кипеть злость еще сильнее и придумывали для меня новые и новые подлости,
Я всегда пишу, как живу и живу, как пишу. На остальное мне всегда было наплевать. Сколько раз мои книги были включены в издательские планы в издании «Советский писатель», «Молодая гвардия», «Современник» и каждый раз вышеназванные мои недоброжелатели, каким образом не знаю, заставляли снимать их с плана, без объяснения.
Но скоро, как я работала в журнале, за постоянное пьянство, лживость, как бы покровители не старались его защитить опять уже окончательно, из Союза выгнали М. Ахмедова. За ними вслед на пенсию отправила и Мусу Магомедова. А Фазу Алиеву Расул даже за человека не считал.
Потихоньку начали издавать мои книги. Я уже давно была Членом Союза писателей СССР. Меня стали читатели везде приглашать на встречи. Почти все певцы Дагестана пели песни на мои слова. И как все вокруг в одночасье разрушилось, и я опять осталась у разбитого корыта. Но в этот раз у творческого. Нагрянула неожиданно к нам перестройка. Началась как у всех людей, ну и писателей новая жизнь.
Р. Гамзатов собрал нас и сказал: «Наступила перестройка, тяжелая для каждого из нас пора. Вряд ли нас сейчас прокормит наше творчество. Ведь государство книг практически не будет издавать. Так что теперь каждый должен самостоятельно найти для себя выход из этого трудного положения».
Как дальше жить и как прокормить детей? - вот, какой вопрос тогда передо мной встал.
Лучшие свои годы я посвятила семье и жила с надеждой на то, что когда подрастут дети я смогу, наконец, серьезно заняться своим любимым делом - творчеством. Но, увы! Дети выросли незаметно, а проблема была с жильем. Мой покойный муж был строителем, и после его смерти в Каспийске у нас осталась трехкомнатная квартира. Когда дети стали учиться в Махачкале, мне пришлось ее обменять на двухкомнатную в Махачкале. И в этой двухкомнатной квартире ютились мой сын с женой и две дочери-студентки. А я практически не имела своего угла для занятия творчеством. Дети постоянно упрекали меня в том, что, посвятив почти сорок лет творческой работе, я даже квартиру для себя не могла получить. И действительно я была, и по сей день остаюсь, единственным членом Союза Писателей СССР, не получившим ни то что бы квартиру, даже дачного участка от Правительства РД и от Союза Писателей Дагестана.
С 1979 года я стояла на получение квартиры в очереди при Союзе писателей. А тогдашний председатель Правительства А. Мирзабеков еще в 1996 году обещал до конца года решить мой квартирный вопрос, но скоро был отстранен от занимаемой должности, аналогичная ситуация получилась и с Х.И. Шихсаидовым. А в 2000 голу дважды пытался Председатель Госсовета Магомедали Магомедов решить мой квартирный вопрос, но оба раз мои те же завистники мешали и в этом деле.
Наступившая перестройка, как у многих, с корнями изменила и мою жизнь, а самое главное - внутренний мир, взгляды на жизнь, психику.
Я полностью разочаровалась в писателях и творчестве. Я была долго и тяжело больна разочарованиями.
Я всегда считала святым долгом каждого писателя, поэта писать обо всем честно и справедливо, заботится об обществе, где он и его семья живут. Заботиться не только о своем благе, но и благополучии всех земляков и соотечественников. Счастье писателя считало должно заключаться не в том, чтобы получать и достигать, а в том, чтобы служить людям.
Мне стыдно и обидно за дагестанских поэтов и писателей, вместо того, чтобы быть искренними  и правдивыми борцами за справедливость,  всегда вели созерцательный образ жизни, позабыв о своем долге перед читателями. Они никогда не могли, как русские поэты и писатели, утвердиться как элита в собственной сфере, т.е. стать духовной элитой независимо от власти и формирующей общественно полезных ценностей, стать критиками власти, негативного и защитниками простого народа, предпочитая, как всегда, оставаться лакеями тех, у кого власть и деньги. Самое обидное и унизительное - наша так называемая литературная «элита» во время перестройки стала лакеями даже бандитов и рэкетиров. Самое трагичное на свете, наверное, это «гении» без чести.
Перестройка густо замесила людские судьбы. И ничего нет удивительного в том, что в таком колоссальном движении масс были и есть люди, не сразу нашедшие свое место в новом времени. Но мне все равно удалось преодолеть трудности и выйти из них с достоинством. Мы знаем, во время перестройка народу было не до стихов и проз. Надо было написать что-то новое интересное, нужное читателям. Мне с детства нравилось читать историческую, мемуарную литературу, о тех, кто риском для жизни преодолевал любые преграды во имя человечество и благо Родины, тех, кто стал на земле бессмертным памятником героизма и мужества.
Да, как у всякого народа и у дагестанцев были и есть исторические личности, которые своей мудростью, мужеством, талантом заслужили славу и любовь народов.
Скольких видных ученых, храбрых воинов, замечательных деятелей культуры и просвещения, политических и общественных деятелей, представителей науки, спорта дали дагестанцы цивилизованному человечеству.
Вот я и решила написать о них книгу под названием «Славные сыны Дагестана». Моя затея оказалась не простой. Над книгой пришлось трудиться (с 1996 - 1999 год) три года не поднимая головы, месяцами просиживать в библиотеках, искать их фотографии, данные. И в конце 1999 года спонсорской помощью племянника, вышла достаточно толстая 5 тыс. экз. книга. Книга получилась очень интересной, и в течение месяца весь тираж разошелся на расхват. Оказалась, я впервые в Дагестане издала такую книгу. На этом я заработала не плохие деньги. Спасла от нищеты свою семью. И детям дала хорошее образование. Еще в 1994 году, я ушла с журнала, за копейки должна была целыми днями сидеть и ломать голову над чужими бессмыслицами и, кроме того, я начала очень часто болеть, была сильнейшая депрессия.
Слышу спустя некоторое время по Союзу писателей, обо мне поползли слухи, оказывается меня озолотили мои книжные герои (это те, кто даже спасибо не сказали). Причем настолько, что я купила две квартиры – одну в Махачкале, другую в Москве.
Авторами подобных баек всегда в Союзе были, в те годы нищенствующие Марина Ахмедова и Магомед Ахмедов.
Я никак не могу понять, кто им мешает написать такие интересные книги, которые читает народ, как я, чтобы они разбогатели как я, а не стоять у дверей, как дервиши, у кого деньги и власть. Кишка тонка! Кроме сплетен и зависти они больше ни к чему не способны. А занятия их кругом одни аферы и скандалы.
Скольким они травили жизнь, делая гадости, многим не дали возможности получить заслуженные награды, повсюду только за то, чтобы поближе самим стать Р. Гамзатову.
Я замечала часто, Марина Ахмедова всегда чем-то шантажировала Р. Гамзатова. Не знаю чем! Поскольку за спиной он говорил о ней другое, а в лицо так вел, как будто обожает ее. Но сама я несколько раз была с ней на выступлениях в Каспийске и в Буйнакске, и заметила, что эта женщина с черной душой и очень завистливая, может быть она злилась на всех, жила нищете, ходила в лохмотьях. Она везде лезла и со всеми дралась.
Вот таким образом они дважды не дали мне возможность получить квартиру. Что говорить об этих лакеях, Расул сам был человеком, думающим только о себе и о собственной семье, если помогал, то только своим землякам – хунзахцам, собутыльникам, угодникам, и тем «поэтессам», которые валялись в его кабинете.
Я относилась к нему как к родному брату, желая от души ему добра, говорила правду ему в лицо, а другие его только использовали ради своих целей, боялись его, но не уважали и за спиной сплетничали – это главная черта характера всех дагестанцев.
Внезапно для меня, умерла в 2000 году жена Расула Гамзатова, я уважала ее и очень оплакивала ее смерть. И несколько раз посещала Расула после смерти Патимат и он очень радовался. Нравилось ему стихотворение мое, сочиненное на ее смерть. И каждый раз заставлял мне его читать и при этом рыдал.
Последний раз при мне ему кто-то позвонил домой из Союза писателей. Он смущался, очень нервничал, затем сказал: «Как я устал от этих голодных псов, даже больным в постели мне нет от них покоя, если бы Патимат была жива, мне все это терпеть не пришлось бы», - после этих слов Расул Гамзатов как ребенок плакал. «А ты гони их всех к черту! И закрой этот Союз, после тебя никакого Союза не будет и никто туда ходить не станет!» - говорила я.
«Это ты так думаешь…» Что-то хотел еще Расул мне рассказать, но вдруг зашла дочь Зарема и сделала нам замечание: «Каждый раз, когда ты приходишь, папа плачет. Нам надоели эти слезы бесконечные».  Я от этих слов замерла на месте, а затем собралась уходить, попрощалась с Расулом, и когда Зарема вышла в коридор меня провожать, сказала ей: «За такую мать, как твоя, можно плакать всю жизнь, бедная Патимат, ради кого ты жила!» - и не прощаясь с дочерью ушла.
После этого я больше к Расулу не ходила и не видела его. Но я знаю, он последние два-три года, как умерла Патимат, стал очень слабым, даже самостоятельно ходить не мог, его окружали всякие угодники, которых он раньше даже за людей не считал. И каждый хотел от него что-то. От его имени они ходили всякими заявлениями, добывали деньги, земельные участки. Затем между собой деля это добро ругались, дрались. Но об этой грязи я думаю не стоит писать.
И самое обидное то, что между Расулом и мною, этим негодяям и завистникам удалось вражду посеять. Последние годы его жизни я жила в Москве, очень редко бывала в Махачкале.
Они умудрились напечатать письма на машинке от моего имени на аварском языке и его дочерям и ему, больному, слабому человеку читали, поскольку дочки не знали аварский язык, еще переводил их на русский язык, как его называл Расул сам «Самый грязный и низкий подхалим Зайнулабидов Максуд!»
Я была в шоке, когда об этом мне рассказала случайно на улице встречавшая Расула родственница Аминат. Представьте себе, как будто больному Расулу, который меня так любил и уважал, я пишу: «Если бы ты был сейчас поблизости, я бы эту пишущую машинку над твоей головой поломала». Да я бы лучше повесилась, чем такие слова написала человеку, который прославил Дагестан и мой народ – аварцев.
Вот вам и человеческое коварство и подлость! Я знаю, кто заставил этого несчастного Зайналобидова так поступить и кто эти письма писал. А мне говорили все наоборот, ноя никогда этим холуям не верила и не верю. Но у Расула была привычка, все что ему говорят – верить. За это я и злилась на него.
И в 2003 году от нас ушел Расул Гамзатов, так и обиженный на меня. И у меня на душе осталась какая-то обида. Но все равно я его простила и очень часто вспоминаю.
Несмотря на то, что дожив до 65 лет, отдав из 50 на творчество, издав более 30 прозаических и поэтических книг, написав несколько пьес, сотни статей против коррупции, взяточничества, зла и несправедливости, я единственный писатель в Дагестане, которому Расул Гамзатов ничем и никогда не помог, и от Союза я не получила даже путевку в санаторий. Но теперь мне на все это наплевать. Я очень сильная женщина и в жизни всего добиваюсь своим честным трудом.
Как я писала в одном стихотворении:
…Я ничего никому не должна,
  По жизни я карабкалась одна
  И все что имею и достигла
  Мне досталось в тяжелом бою.
Но самой потрясающее и смешное было для меня, когда после смерти Расула Гамзатова председателем СП стал бесхарактерный, завистливый пьяница Магомед Ахмедов и его замом бывшая его жена такая же завистница с черной душой, которая передралась со всеми дагестанскими писателями Марина Ахмедова.
Я сразу поняла, что дело Фазу Алиевой, она специально это сделала, назло памяти Расула. Расул Магомеда Ахмедова за мужчину не считал и как о поэте говорил, книжный поэт. А теперь они все говорят везде наоборот. Я всегда ненавидела в людях ложь и подлость, поскольку это характерные черты предателя.
В связи с этим расскажу следующее: когда Муху Алиев стал Президентом Дагестана, Ахмедов, гвоворят, везде хвастался о том, что Муху его близкий друг. И сама, как-то заходя журнал «Дагестан» первый раз по ошибке заглянула в кабинет Ахмедова М. Смотрю за спиной, почти полстены висит портрет Муху Алиева и самого М. Ахмедова вместе. Я даже была удивлена этим, поскольку Муху Алиева считала мудрым, порядочным, трезвым человеком и вдруг он друг Ахмедова.
Затем я узнала, став Президентом Муху Алиев сделал очень много добра М. Ахмедову. Каждый год издавая никому непонятную его халтуру – книги позвонив от имени Президента, силой заставляли купить администраторов аварских районов на большие деньги. Если коротко сказать из бомжа М.Ахмедов стал важной персоной, даже членом общественной палаты. А сколько наград, денежных премий он получил за четыре года президентством Муху Алиева. Спрашивается за что? Читая эти строки, некоторые могут подумать, что я завидую ему. Боже упаси!
Я даже не знаю, что такое зависть. Зависть обычно бывает у неудачников, кто слаб, бездарен, ни к чему не способен. Все писатели и все знакомые знают, начиная с юношеских лет, я жила лучше всех и теперь живу. Где бы я ни жила все приходят смотреть мою квартиру, все женщины подражали мне, учились у меня одеваться. Аллах мне плюс ков всему этому дал мне прекрасных детей, которые и в старости лет еще при жизни подарили мне рай. Но не в этом мое счастье. Я никогда никому не сделала подлостей, никого не предала и не продала. Выше всего ценила в человеке честь и достоинство. Никогда не пресмыкалась и не парила в небесах. И счастье в жизни достигала не удовольствиями, а верностью своему творчеству.
Поскольку сегодня речь не обо мне, скажу несколько слов, как себя вел верный друг Муху Алиева, который четыре года не отходил от его кабинета -  Магомед Ахмедов.
М.Ахмедов, который собирал подписи и писал письмо-обращение к д.Медведеву, чтобы и на второй срок оставил Президентом Муху Алиева.
Как только он узнал, что вместо Муху Алиева пришел Магомедсалам Магомедалиев, он приполз к Магомедали Магомедовичу чуть ли не на коленях, попросить прощение за письмо-обращение к д. Медведеву и за свою подпись. Затем целую ночь не сомкнув глаз, посвятил хвалебную речь в честь нового Президента Магомедсалама Магомедалиевича и напечатал на следующий же день в газете «Махачкалинские новости». И этот мужчина везде еще произносит «Честь имею». Интересно, хотела бы знать какого цвета у него эта честь?! Может быть с рогами?!
Закончу свой рассказ такими строками:
Орбита жизненного круга
Непререкаемо строга!
Тот, кто однажды предал друга,
Уже не страшен для врага!
Когда незнакомые спрашивают меня, где работаешь,
Я отвечаю пенсионерка,
Поскольку, зная кто у нас в писателях ходит,
Мне стыдно говорить, что я поэтесса.