Приключения оркеста одиноких сердец

 
Инкунабула. Часть вторая. Гл. 5. Харон(Отрывок)



НЕОБЫКНОВЕННЫЕ  ПРЕКЛЮЧЕНИЯ ОРКЕСТРА КЛУБА ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ СЕРЖАНТА ПЕППЕРА


Глава пятая

ХАРОН

Наша профсоюзная похоронная команда действовала исправно, как хорошо смазанные механические часы. И как только очередную жертву времени с хрустом затягивало в шестеренчатый механизм – мы были наготове. Мне казалось, что вначале наша великолепная четверка возникала из оживших и обретших, как и предупреждал Замков, плоть и самостоятельную биографию образов обложки знаменитого битловского альбома. Они не только маячили у меня над головой, но и являлись мне во сне: случалось я вырубался на квартире или в студийном кабинете у двухдорожечного, где мог трогать альбом «живьем», ставить его на «вертушку», вслушиваться в тарабарскую концовку.  Потом, конечно, сфокусироваться этим образам ещё более помогли рубин и рукопись Фон Розена.

 Облаченные в мундиры членов клуба одиноких сердец Сержанта Пеппера соглядатаи моих ночных путешествий, меняя обличия и маски, обращались в меня, Толика, Семушкина и Серегу. В этих сновиденческих гастрольных турне лопаты становились электрогитарами, могилы обрастали фантастическими цветами, набросанными беснующимися у края сцены фанатами,  памятники Заельцовского кладбища округлялись и превращались в барабаны ударной установки. Поминальный хор коллег вполне соответствовал  набору членов клуба «густых эполет». Если я мог сойти за Леннона, Самушкин –за  Маккаартни, Толик –за неисправимого кришнаита Харрисона, а Серега –за  Ринго, то  Дыбин вполне походил на Алистера Кроули, Надежда Сергеевна – была вылитой Йоко Оно, не пропускавший поминок Савкин –Эдгаром По без усиков, но в шляпе.  Впоследствии нашлось немало аналогов и для костлявой старухи с окровавленной водительской перчаткой на левой руке, держащей на коленях тряпичную куклу-Девочку, которая играла в похожую на карминную каплю крови машинку «астрон- мартин», водя ей по ноге в чулочке, как по асфальтированной дороге.
 
Дыбин давал команду - и  мы принимались за дело. Поначалу у нас  не клеилось: то мерку неточно с покойника снимем, то могилу выкопаем на месте уже имеющегося захоронения. Но потом все отладилось. Все – от лопат-штыковок, совковых и лома в закутке завхозши Варвары Тимофеевны  до последнего прихлопывания теми же лопатками свеженьких могильных холмиков было у нас отработано. Все схвачено. И морг. И похоронный кооператив "Тантос", называемый у спецов-похоронников жмурконторой, и оркестр, и венки.  Все по производственному буднично, как и подобает тому быть на больших стройках века, где люди  не снедаемы  мрачными предчувствиями и  черным юморком, а охвачены энтузиазмом. Поэтому  среди  инвентаря Варвары Тимофеевны не могло быть окровавленных водительских краг-только верхонки, в которых все пальцы пребывают в эйфорическом тепле и сплоченности коллективизма, а не отделены друг друга эгоистическими перегородками. И хотя  вспоминая алчную, пытающуюся овладеть трофеями автокатострофы старуху, я находил явное сходства между нею и Варварой Тимофеевной , а когда однажды заявился в радиокомитет с дочурой в тольуо что купленном мамой полосатеньком свитерке и попросил понянчится с нею завхозшу, вернувшись за Танечкой, обмер.

 Доча сидела на коленях у старухи и катала по ноге…Нет, это была не моделька «астрона –мартина», а яблоко с  дачного участка бабы Вари. Но мне показалось: Танечка  сидит на коленях у старухи, прячущей окровавленную перчатку  где –то среди метел и грабель, с которыми мы выезжали на субботники, чтобы ухаживать за могилами коллег. Надкушенное ярко-красное яблоко в кулачке было еще потому так похоже на игрушечную машинку, что я только что трепался с подкатившим к зданию на Вертковской  на своём  пожарного цвета «запорожце» Двухдорожечным. Он, как на пожар, мчался на запись к пяти часам вечера и вполне мог врезаться в столб, как это сделал когда-то бас-гитарист легендарной рок-группы.