Алтайские зарисовки. Зарисовка вторая

                БАРНАУЛ.

Барнаул встретил пасмурным днём. Только что прошел дождь, и грязные лужицы на перроне зачехлены серыми тучами. Сапоги, ботинки, галоши топчут эти мохнатые тучи, вытряхивая из них последние капли дождя.
Серо-белый вокзал с полуметровыми буквами «БАРНАУЛ» остановился напротив вагона. Выхожу один, покидая табор.
Дорога кончилась. Да здравствует дорога!
Площадь перед вокзалом окружена небольшими деревянными домиками, чёрными от дождя. Маленький садик за забором из стальных прутьев. Пусто, уныло. Привокзальная площадь быстро пустеет. В окошечко, чуть больше спичечного коробка, подаю монету, получаю справку – как найти адрес Пролетарская 225. минут через 30 нахожу дом, во дворе на кого-то лает собака. Стучусь.
– Здесь живут Крохалевы?
–  А  Вам кого?
  – Александра.
  –  А Вы кто будете?
  –  Служили мы с ним в Германии вместе.
 –  Дак не живёт он тут.
 –  ?..
 –  Женился Саша. У тёщи теперь проживает. Вовка! Покажи человеку, где Сашка-то живёт.
Из дома вышел парень лет семнадцати. Молча идём к Сашкиной тёще. Чувствую
себя неловко, как будто стал невольным свидетелем семейного разлада.
  – Вот тут.
Вовка поворачивается и молча уходит, оставив меня перед калиткой в низеньком заборе, через который виден чистенький домик со стеклянной верандой и белыми занавесками.
Вхожу во двор. Навстречу выходит невысокая худенькая женщина с приветливым лицом. Увидев незнакомца с чемоданом, удивлённо вскидывает брови:
  –  Проходите, проходите. Я сейчас, – и в огород.
 – Саша! Это, наверное, к тебе.
Как тёща догадалась, что это к её зятю – не знаю, но что-то насторожило меня. Сразу
натянулась струна недоверия ко всему происходящему. Дохнуло неискренностью, натянутостью. Ругаю себя за этот визит. И друзьями в армии не были, хоть и служили в одном взводе, но вот забросила судьба на край света, и адрес в памяти засел, решил заглянуть.
Из-за сарая с лопатой, с налипшей  на ней землёй, показался Сашка Крохалев – мой
бывший помкомвзвода. Раздвинул губы для улыбки, как будто специально показывал два ряда ровных белых зубов (он всегда так улыбался от – уха до уха), оторопело пяля на меня глаза.
 – Ну что? Пустишь переночевать?
И всё разом забылось, обмякло внутри и снаружи, пошли хлопки по спине, плечам.
 – Саш. Сбегай к Вороновой Марье за пивом. У неё есть. Я знаю, – и ко мне:
  – А Вы проходите, умойтесь с дороги, чемоданчик поставьте вот тут, – она указала место на веранде.
Везде чисто, стерильно. Прохожу в одних носках, умываюсь из рукомойника. Хозяйка дома, не на минуту не умолкая, всё говорила и говорила, словно оправдываясь за что-то. Может, это манера говорить, а, может, вправду хотела пожаловаться, но не находя в моём молчании поддержки, так и не решалась посвятить меня в семейную тайну.
 Сашка вернулся скоро с двумя бутылками тёмного стекла, заткнутыми бумагой, и мы все уселись делать пельмени. Хозяева гордо заявляли, что это настоящие, сибирские, но в чем их отличие от русских пельменей, которые иногда готовила дома жена, я так и не понял. Так же через мясорубку пропускают мясо двух сортов, соль, перец, лук. А вот тонкие блинчики из теста, куда закладывают мясо, делают особо. Сначала из довольно крутого теста делают круглую колбаску, нарезают на круглячки, а затем каждый из них скалкой раскатывают на тонкие лепёшечки, в которые защипывают кусочки фарша. Это показалось мне утомительным занятием. Конечно, приготовление пельменей в Сибири
превратилось в ритуал с давно установившейся технологией. Но у нас это делают быстрее.
 Весь вечер за общим столом с пельменями и брагой, которую почему-то здесь зовут пивом, разговоры, воспоминания. Легли спать за полночь, и в темноте ещё долго приглушенно переговаривались, пока сон не сморил совсем.
 Утром отыскал в Барнауле штаб уборочной страды «Урожай – 72», расспросил, где найти народную автоколонну с автобусного завода и как туда добраться.
 Провожал меня Сашка с вокзала. Грусть сквозила из глаз, прячась за лучезарной улыбкой. Я так и не решился спросить его о житье-бытье. Расстались мы по-мужски –
просто пожав руку.
 Электричка увозила меня дальше по дорогам Алтая.