Из старых тетрадей 5

У МОРЯ

Сколько праздности на пляже!
Поглядите, - целый час
инженер и слесарь даже
здесь лежат не шевелясь.

Целый час и день до ночи, -
целый отпуск напролёт
в Судаке, Алупке, Сочи
кто хоть пальцем шевельнёт?..

И на фоне этой лени,
где и мы лежим с тобой, -
неустанно, в мыле, в пене
честно трудится прибой.

сентябрь 1985


ЮГ НЕЛАСКОВЫЙ

Отпуск это тоже труд,
мы – как выжатые губки.
Хоть с одышкой, а идут
дни в запутанной Алупке.

Даже в полдень не резон
выйти к морю без мохера.
Что-то в бархатный сезон
пошатнулась наша вера.

С моря дует лютый бриз.
Потерпи ещё немножко:
завтра едем в Симеиз,
там увидим гору Кошка,
скажем этой кошке: «Брысь!»

1 октября 1985


АНАТАЛИЮ ИВАНОВИЧУ БРАГИНУ НА 50-ЛЕТИЕ

Судьба, как река, у которой напор и накал.
Но нынче открыты её юбилейные шлюзы.
Уже поднимает во славу  п о э т а  бокал
и тост произносит российской поэзии Муза.

А что же в бокале? Там смешаны Брага с А.И.
Природа не знала такого весёлого зелья!
И Муза экспромтом поёт дифирамбы свои,
и в каждой душе у присутствующих «Новоселье».

Но в каждом веселье есть то, что немного горчит:
мы всё же в Москве, а не где-нибудь в Поэтограде.
Блокнотов полно – ими каждый прилавок забит,
но нету нигде, к сожалению, «Общих тетрадей».

А впрочем, чего там! Сегодня об этом ли речь,
когда в предвкушении встречи находится сердце:
мы снова увидим прекрасную «Русскую печь»,
и снова представится случай душою согреться.

октябрь 1985


*   *   *   

В детском садике, рискуя
превзойти Анри Матисса,
мальчик трудится, рисуя:
что за рыбка, что за птица!..

Но с усердием ли, с ленью,
кончив школьное ученье,
он теряет, к сожаленью,
свежесть мироощущенья.

октябрь 1985



КОГДА ШТОРМИТ

Помню я санаторий,
а ещё помню вот что:
как стояли у моря
маяки производства.

И как только стемнело,
жаль, что вы не видали, -
невпопад, неумело,
но они замигали.

Это было спонтанно,
наподобие пульса,
для того капитана,
что сбивается с курса.

октябрь 1985


БАЛЛАДА О ПАТРОНЕ И ЕГО ХОЗЯИНЕ

На полке там, где Пушкин
и Александр Крон
под видом безделушки
существовал патрон.

Была в нем пуля целой
и капсюль невредим,
и книжицы несмело
стояли перед ним.

Все думали: «Нельзя ли
его упрятать в стол?
Ну где же ты, хозяин?..»
Хозяин подошёл.

Не в поисках романа,
не за стихами, нет:
он вынул из кармана
железный пистолет.

А после взял и взвесил
патрон в своей руке.
Хозяин был невесел –
в большой-большой тоске.

Погладил кончик мушки
и сунул в ствол патрон.
Дантеса вспомнил Пушкин,
глаза зажмурил Крон.

Когда же разожмурил,
как будто вскрыл нарыв,
глядит – хозяин умер,
а Пушкин вечно жив!

ноябрь 1985


СНЕГОВИК

Свежий снег лежит кругом,
он лежит, не тает.
Кто скатает первый ком,
кто второй скатает?

С чувством, будто на века,
весело и ловко
лепим мы снеговика:
нос его – морковка!

Впрочем, знаем мы с тобой,
что снега не вечны:
по весне они водой
станут быстротечной.

Станет снеговик ручьём,
в этом нету драмы.
Проектировать начнём
корабли тогда мы.

декабрь 1985



*  *  *

Я вижу за окном дома,
ограду и дорогу,
пока не начинает тьма
сгущаться понемногу.

И вот она скрывает всё –
угрюмая, литая.
Лишь отражение своё
в окне я наблюдаю.

декабрь 1985



СОРОКА

Вот это орёл, он летает высоко,
вот это щегол, он красиво поёт.
А чем знаменита, скажите, сорока? –
и петь не умеет, и низок полёт.

Конечно, хвостом удивительно ловко
способна вертеть, как на свете никто.
Но главное то, что сорока – воровка,
и полная чаша сорочье гнездо.

Всё то, что блестит, эта птица хватает,
особенно золото и серебро.
Пусть дятел вредителей уничтожает,
сорока тем временем копит добро.

Однако не вечно ворует сорока,
известно: сорока ворует до срока.

1986


НА КАРТОШКЕ

…А между двух картошин – крот:
картофелекопалка
его убила. Вот и кровь
блестит на солнце ярко.

Он и не понял ничего.
А вдруг подумал, будто
мы специально для него
пришли на поле утром?..

март 1986


СУХОЙ ЗАКОН - 86

            Следует ли выступать в кафе,
            Там, где пьют коньяк и тянут кофе?..

                Б. Слуцкий

Со стихами выступать в кафе,
сами понимаете, не ново.
И хотя теперь не пьют спиртного,
кофе таки  булькает в строфе.

Как бы ни был сладкозвучен слог,
всё же он не слаще шоколада.
От сонета на душе прохлада,
или виноват сливовый сок?

Тут – зефир, а там – духовный мир,
шире раскрывать его не стоит.
Молодец, поэт, - садись за столик,
а не то растает твой пломбир.

Жуй свои пирожные, поэт, -
выполняй, как водится, программу:
года не пройдёт, и ты по праву
сахарный получишь диабет!

апрель 1986



УТКА

Эта утка очень странная –
из какой-то мутной лужи.
Эта утка иностранная
и газетная к тому же.
Приготовленная наспех
эта утка курам на смех!

май 1986



*  *  *

За зиму надоела ванна,
и лето празднество для нас:
как окунуться в реку славно
и плыть, к примеру, стилем брасс!

Ведь наши реки очень милы,
и хоть сезон купальный – мал,
зато не только крокодила –
в них рака мало кто видал!

июнь 1986


*  *  *

Прощай, свобода отпускная!
Ты снова стала только сном.
И вот у пыльного окна я,
а не на воле – за окном.

Так птица, посидев на ветке,
и рощу облетев кругом,
опять зачем-то ищет в клетке
насыпанный в кормушку корм.

30 июня 1986


ФАРАОН

Говорил Рамзес четвёртый,
полагая, что не глуп:
- Буду жить, пока не мёртвый,
а умру – заройте в куб!

И жрецов окинув взглядом,
подытожил твёрдо он:
- Пирамиды мне не надо:
буду в кубе фараон!

Но жрецы, хотя и слыли
просвещённой стороной
фараона в шар зарыли
вместо куба. В шар – земной.

Потому что жрец верховный,
бога Ра ближайший друг, -
знал: земля квадратной формы,
вроде как большой сундук.

Из-за шара с кубом козней
фараона след исчез.
Всё хотел пограндиозней
этот геометр Рамзес!

июнь 1986



*  *  *

Поэзия не сад, а лес.
Зачем выравнивать её дорожки.
Здесь нужно обходиться без
садовых ножниц и кирпичной крошки.

Здесь всё имеет равные права:
и роза, и шиповник, и трава.
И всё имеет имя: можжевельник
никто не смеет принимать за веник.

Не торопись, но сделав первый шаг,
не требуй от березы винограда,
не говори себе: - А вон сорняк!..
И клумбы разбивать в лесу не надо.

сентябрь 1986



*  *  *

Сколько нас на белом свет!..
Тот – сидит на табурете,
худосочен и сутул,
потому что занят стул.

А другой, на стуле сидя,
размышляет о планиде:
дескать, кто же виноват,
что не в кресле его зад?

А сидящий в мягком кресле,
говорит себе: - А если…
Нет, конечно, это сон.
И чуть  слышно шепчет: - Трон!..

Пролетают птицы в небе,
только нам важнее мебель:
выше гор и облаков
царский трон – вот он каков!

ноябрь 1986



КОСМОНАВТ

И настанет заветное завтра.
Только очень не скоро. А жаль,
что не буду я тем космонавтом,
что умчится в небесную даль.

На ракете со скоростью света
он за тридевять звёздных морей
наконец-то отыщет планету,
на которой увидит людей.

Он разгонит дремучие тучи,
словно лампочку, солнце ввернёт.
Умных – новым наукам обучит,
хилых – к жизни здоровой вернёт.

Всё-то выполнит он по программе.
На прощанье помашет рукой:
мол, дерзайте, товарищи, сами,
мне пора, дорогие, домой.

И в клубах звёздной пыли исчезнет
и вовек не узнает того,
что опять воротились болезни,
и забыты науки его.

И тем паче ему не приснится
столько фресок, картин да икон,
на которых находится он
в белой ризе и на колеснице.

январь 1987


ИХ РАЗЫСКИВАЕТ МИЛИЦИЯ

На доске, но не почёта,
а совсем наоборот –
я разглядываю фото,
несмотря что дождь идёт.

А потом весь в напряженье,
выделяю без конца
всех с необщим выраженьем
узколобого лица.

февраль 1987


*  *  *

В контору нашу бабочка влетела
и сразу стала биться о стекло.
Она на волю очень захотела –
туда, где всё сияло и цвело.

А мы сидели день и год и тридцать
за рамами и штукатуркой стен:
мы всё-таки не бабочки, не птицы, -
а противоположное совсем.

 февраль 1987

 
*  *  *

Пусть с непарадного крыльца,
пусть мышки незаметнее –
вхожу в историю конца
двадцатого столетия.

А вас, кто ходит по земле
в сто раз меня уверенней –
не взять ли в будущее мне,
вписав в стихотворение?..

март 1987


МОЕМУ БИОГРАФУ С УВАЖЕНИЕМ

Хожу на службу, но лишь по нужде.
И не в дубровах шумных – ровно в восемь
я должен быть за кульманом – вот где,
пусть даже болдинская наступает осень.

Я в дальнем ящике держу талант,
а в ближнем готовальню и лекало.
Вчера мне сообщил литконсультант,
что новизны в моих твореньях мало.

Он прав, подлец, ведь жизнь не нова.
«Всё – суета…» - я знаю без запинки.
Пустое – брать конверт, писать: «Москва…» -
Москва стихам не верит из глубинки.

Хоть не благоволит ко мне печать –
мои дела нельзя признать плохими:
мне завтра предстоит стихи читать –
я буду выступать перед глухими*.

13 марта 1987
_______________________________
* т.е. в областном обществе глухих.


ЧИТАТЕЛЮ КАЛИГРАММ
(акростих)

Переплетенье букв ажурных,
Архитектуру слов фигурных
Вы разгадали или нет?
Ленивы Вы или упорны,
Угрюмы или же задорны?
Секунда? Час? Готов ответ!
Есть много в жизни наслоений,
Разнообразных разветвлений,
Головоломных личных драм,
Ежевечерних размышлений,
Ежеминутных калиграмм.
Вглядитесь в жизнь: среди ветвей
Успех сокрыт, как соловей. 

1987


 *  *  *

Показалось, - сердце ноет,
а прислушался – поёт.
Скоро ангел-гуманоид
мою форточку найдёт.

Залетит, как вихрь снежный, -
станет комната бела.
Он подарит, друг сердечный,
мне небесных два крыла.

Путь заоблачный не долог
оперившейся душе.
Вот он, Главный Орнитолог,
с каталогом ждёт уже.

март 1987


ВОЗВРАЩАЮТСЯ ПОЭТЫ

Возвращаются поэты
из пространств подводных Леты,
появляются их лица,
открываются уста:
дескать, надо потесниться
и освободить места.

Возвращаются поэты,
в ореол легенд одеты.
В периодике журнальной
будто заново родясь.
Мир не треснул – фигурально,
связь времён не порвалась.

Возвращаются поэты,
словно странные кометы,
словно тайные ответы,
словно после ночи – день,
Возвращаются поэты,
и уходит дребедень.

апрель 1987



ЧЕРЁМУХА

Вспоминаете, как в мае
всю меня вы изломали,
понимаю: не со зла.
А нарядною была.

Вы опять пришли гурьбою,
удивились: что такое? –
вяжут ягодки, горчат.
Я не знаю, может, мстят.

апрель 1987


ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ   

Я был в делах любовных робок.
Лишь вспомню, хочется вздохнуть:
как часто я сидел бок о бок
и ведь ни разу – грудь о грудь.

В те годы очень был умён я, -
и знал все книги до конца.
И девушки недоумённо
со мной прощались у крыльца.

Как вдруг одна из них сказала,
что это всё она читала,
что ей известно, всё, всё, всё…
И я – поцеловал её.

май 1987



*  *  *

Ужина после, пока не темно,
и нет дождя проливного,
четверо лупят костьми домино
до пол-одиннадцатого.

Вижу, у них очень узкие лбы
и заскорузлые пальцы,
спины, сутулы, глотки грубы…
- Здравствуйте, неандертальцы!

июнь 1987


*  *  *

Меня всегда манила даль пространства,
я с детских лет хотел умчаться в небо.
Я прочитал буквально всех фантастов,
но даже близко к Байконуру не был.

А космонавту – лучше всех на свете,
когда он ощущает, засыпая,
что там, за стенкой, не семья соседей,
а пустота, которой нету края.

11 июня 1987


РЕПРОДУКЦИЯ

Художник не жалел ультрамарина:
морской залив и небо голубое.
Хорошую повесил я картину, -
всё лучше, чем разглядывать обои.

На горизонте – несколько фрегатов,
у коих паруса белее пуха.
Один их них и впрямь поплыл куда-то!..
Ах, нет – я спутал: это села муха.

5 июля 1987


КОНТАКТ

Виктор Палыч рано утром,
не успев глаза раскрыть,
свой включает репродуктор.
Но не знает, как и быть.

По эфиру ходят волны, -
как поверить им вполне,
если бурь магнитных полны
изгибаются оне?

Виктор Палыч побледневший
и истаявший, как воск,
(ибо с вечера не евший)
устремляется в киоск.

И, очки надев, под клёном
он сидит среди газет:
то с наклоном, то с уклоном
изучая сей предмет.

Но к очкам доверья нету:
ну-ка оптика – обман?
Виктор Палыч мнёт газету
со статьёю про Иран.

И опять в его сознанье
проникает жгучий факт:
с этим самым мирозданьем
не войти в прямой контакт!

июль 1987


*  *  *

Сначала поведали сказки,
потом подытожили сны:
красивы анютины глазки,
а Дарьины губы вкусны.

И я целовал без опаски,
хоть где-то и слышался гром, -
сначала анютины глазки
и Дарьины губы потом.

3 сентября 1987


КРАСНАЯ НИТЬ

У одних в судьбу она продета,
у других проходит сквозь доклад.
Я свою обшарил душу – нету! –
разве только белые торчат.

Бога я просил, да видно робко –
вот и не дал этой нити Бог.
Если не считать, что красной штопкой
я зашил сиреневый носок.

28 сентября 1987


               
ВОТ ЧТО

Однажды грош увидел брошь
(вот что я вам скажу),
И пробежала страсти дрожь
по этому грошу.

Имел большой успех и шик
(вот что скажу я вам)
он у молоденьких гроших
и у копеек-дам.

Грош прошептал: - Вы как луна!
(Вот вам скажу я что).
Да только скрылась тут она
под норковым манто.

2 ноября 1987


*  *  *

Хорошо, начальство станет честным,
ладно, увеличится зарплата,
и не будет блата повсеместно,
и не будет повсеместно мата.

Хорошо, талантливых повесят –
всех на городской Доске почета.
И любой продмаг минут за десять
предоставит то-то вам и то-то.

И не будет больше всякой дряни, -
всем дадут бесплатно по свирели.
Ну а в общефилософском плане
это нас приблизит к высшей цели?

декабрь 1987


ПЛЫВЁТ КОРАБЛЬ

Плывёт корабль, кругом туман
и океан угрюмый.
С компасом ходит капитан
по палубе и трюму.

Он третьи сутки не заснёт
и, подойдя к штурвалу,
его то влево повернёт,
то крутанёт направо.

А кубрик полон матросни.
Там дым и гам – собрание:
в конце концов куда они
плывут по океании?!.

Где юг, где север, где восток,
где волн морских пределы?..
Пусть капитана спросит кок:
у нас он самый смелый.

декабрь 1987


*  *  *

Совсем не тот овал лица
у честного, чем у лжеца.

Сперва взгляните на меня –
какие очертания!

А после – в зеркало, друг мой –
овал совсем-совсем другой.

декабрь 1987


*  *  *    

Если меркнет твой день,
если дело – к закату, –
обведи свою тень
сообразно таланту.

Хоть копьём обведи,
хоть углём или мелом,
но не стой, но не жди,
чтобы солнышко село.

Пусть уйдёшь ты в распыл
в подтвержденье всех правил,
но – ты был здесь, ты жил –
даже тень вот оставил.

февраль 1988


ГЛЯДЯ НА КАРТУ АФРИКИ

Слышал, но не верил я,
думал – ахинея:
вот она, ЛиБЕРИЯ, -
чуть южней Гвинеи!

Рядышком, далече ли –
дело-то знакомо,
ведь увековечили
все-таки наркома!

Да, звучит названьице,
прямо скажем, бойко.
Кто же издевается
так над перестройкой?!.

В чёрном континенте я
мало разумею:
и чего Лаврентия
любят бармалеи?..

февраль 1988


*  *  *   

Куда бы съездить нам на воскресенье?..
В Мадриде – жарко, в Лондоне – дождливо,
а Рим внушает сразу опасенья
насчёт террористического взрыва.

Париж? А может, всё-таки Женева?..
Но нет опять сильнее нас привычки:
направо – касса, а перрон – налево –
В Москву, в Москву на первой электричке!

март 1988


ВЛАДИМИР

Друзья мои, мы дали маху:
вчера я город обошёл, -
нет памятника Мономаху,
есть только бронзовый козёл.

Стоит себе нахал рогатый,
вонзив копыта в пьедестал,
как будто это он когда-то
наш славный город основал.

А впрочем, что ж – мы знаем с детства:
любовь порой бывает зла,
ведь если пристальней вглядеться –
нет краше этого козла!

апрель 1988


МЕЧТЫ

Были бы у швабры
руки, ноги, жабры,
чешуя и крылья,
перьев изобилье,
хвост и голова –
всё бы отдала
за обычную расческу
за опрятную прическу.

май 1988


*  *  *

Там, где пляжи плотоядные
и прибоя произвол,
ходят девы шоколадные
и играют в волейбол.

А потом через соломинку
пьют они коктейль «Закат»
или даже виски с тоником,
или даже всё подряд.

Рядом с ними парни ладные,
очень денежны, нежны…
Девы хоть и шоколадные,
но с вкрапленьем белизны.

А наутро волейбольная
кутерьма начнётся вновь.
Хороша бесперебойная
Черноморская любовь!

июнь 1988



*  *  *   

Его стихи исполнены блестяще,
отмечен Божьим даром каждый стих.
И чем их перечитываешь чаще,
тем более ума находишь в них.

Он по ночам не бодрствует, он с теми,
кто спит, причём, с законною женой.
Зато пока идёт программа «Время»,
готов его шедевр очередной.

Он пишет без гипербол и метафор,
но нам без них не обойтись никак:
он самый поразительнейший автор
на всех шести земных материках.

Вот он гуляет в парке по аллее,
под сенью лип свой светлый лик тая.
Вот повернулся… Так – чуть-чуть правее…
Его узнали вы? Да, это – я!

август 1988


ФРУКТЫ

После яблока раздора
будет груша примиренья.
Мы с женой за разговором
сочиним стихотворенье.

Ведь живём мы то душевно,
то, ругаясь без причины.
Прямо скажем, - ежедневно
поглощаем витамины.

август 1988

               

ЧАСОВОЙ

Я – часовой. Иду на пост
глядеть во все глаза.
Ни чувств, ни дружб и ни знакомств
на эти два часа.

Мне брат – не брат, и мать – не мать.
Устав и твёрд и прям:
сперва я должен вверх стрелять,
а после – по ногам.

Родные позабыв края
и прошлое своё,
три слова только помню я:
СТОЙ!
КТО ИДЁТ? –
и всё.

декабрь 1988


СТАТИСТИКА

Эта цифра секретна сугубо,
но скажу без метафор и тропов,
что на каждого душегуба
по статистике – сто губошлёпов.

В этом факте пора разобраться,
голос разума надо послушать:
может, ста губошлёпам собраться
и того одно оглоушить?

Чтоб запели победные трубы,
огласив результаты подсчёта,
что приходится сто душегубов
на одного губошлёпа!

ноябрь 1988


ТАРАКАН

В Красную книгу попал таракан
самой противной окраски!
Может быть, это зренья обман,
может быть, брак типографский?

Нет, не попутал редактора бес,
зря я сперва испугался:
сам таракан в эту книгу залез,
а припугнули – смотался!

ноябрь 1988


*  *  *

Всё было доподлинно серым,
а также сырым. Моросило.
Товары по сниженным ценам
себя предлагали уныло.

Они накопились за лето,
слежались за долгие годы.
Шли тучи свинцового цвета
согласно прогноза погоды.

Шли люди. Зайдя в магазины,
они выходили обратно
с пустыми руками. А в спины
дул ветер и вовсе бесплатно.

декабрь 1988


ПОЧЕМУ?

Что за шум устроил Дима –
просто невообразимо!

Почему он через папу
прыгает с дивана на пол?!
Почему свою подушку
он засовывает в кружку?!

Почему он барабаном
сделал новый чайник?!
Почему орёт бараном,
как большой начальник?!

Почему он стал лохматым,
раскраснелся и вспотел,
почему из автомата
расстрелять всех захотел?!

Это невообразимо
и похоже на войну!..
Почему?! Да просто Дима
так готовится ко сну.

декабрь 1988


СКРЕПКА

Канцелярская скрепка страницы доклада
как-то соединила не грубо, но властно:
– Вы не листья, не птицы: летать вам не надо,
вам, поверьте, со мной будет лучше гораздо.

И страницы доклада сперва возмутились:
– Мы не птицы, конечно, – они зашуршали, –
но и мы не для этого вовсе родились,
чтобы нас ни с того, ни с сего зажимали.

Но потом, когда им предоставили слово,
заявили президиуму: – Заверяем,
что во всех начинаньях на всё мы готовы,
потому что всегда целиком одобряем!


ТРЕНАЖЁРЫ

Как нас качают в детской коляске,
видно, готовят к жизненной тряске.

Ну, а качели – тоже ученье:
следом за взлётом в жизни – паденья.

Ставить нас в угол – верное средство,
чтоб к тупикам привыкали мы с детства.

Всё у нас чётко, всё по программе, –
в общем, спасибо – папе и маме!


ВИНТИК

Сегодня каждый винтик
любой машинки швейной
и критик, и политик,
и ум первостатейный.

Он знает, трали-вали,
что шпулька и моталка
ненужные детали,
и надо их – на свалку.

Он видит, что иголка
забыла чувство долга
и шьёт халат из шёлка
неправильно и долго.

– Винты, шурупы, братья! –
Мы шьём здесь, футы-нуты,
штаны, рубахи, платья…
А надо – парашюты!

…Вчера – ничтожный винтик,
вошедший в поговорку,
сегодня – аналитик
с головкой под отвёртку.


ПОЛОВНИК

Висит на гвоздике половник.
изогнут, как у сабли, стан.
Он над тарелками – полковник,
по крайней мере – капитан.

Среди воскресного обеда
он властвует, как полубог.
И, как туманность Андромеды,
над ним колышется парок.

Когда до блеска полотенцем
его протрёте вы, любя,
то, стоит вам в него вглядеться,
и вы увидите себя.

Он вам о вас всю правду скажет:
то не лицо отражено, –
он душу вашу вам покажет.
Страшна?.. Вот то-то и оно!


СТИХИ, ОБЪЯСНЯЮЩИЕ,
ОТКУДА БЕРУТСЯ ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ

Жар-птица в заморские страны
летела однажды одна,
три дня над пустым океаном
без пищи, три ночи – без сна.

Летела всё хуже и хуже, –
упала: шипенье и дым…
И к рыбам попала на ужин
голодным, потом – золотым.


________________________________________