Купчишка

Не мигаю, не дышу,
в небо серое гляжу,
а на нём, а на нём
солнце стираным пятном,
а под небом бедный я,
выделяю трупный яд,
не дрожу, не шевелюсь, -
Богу доброму молюсь.
Перемешаны с травой
кровь и сахар кусковой.

Где калмыцкий караван,
где погонщик-хитрован,
где поддельная деньга,
где кастет из сапога?
Так братан и не нашёл,
кто меня пырнул ножом,
а я лежал уже ничей
без товара и ключей.
Мне бы спирту да врача,
пока рана горяча,
да в управе волостной,
фельдшерицы ни одной,
до больнички восемь вёрст,
прихватил края внахлёст…

Гонит сивку злая плеть,
чтобы мне не помереть,
а я от боли сам не свой
бьюсь об доски головой.
И бухтит тележный борт
от нечаянных забот,
и шуршит разбитый шлях
о потерянных башлях,
и скрипит кривая ось,
что пожить не довелось,
и поют соловушки
по моей головушке.
Полна рана кровушки,
как беды воротушки,
закружили вдовушки –
чёрные воронушки.
Вот уже почти, почти -
вдоль по улочке скачки,
сердце радостью дрожит,
впереди коня бежит.
Помереть я не боюсь,
но молюсь, молюсь, молюсь…