Первый день в Помпеях

В наших северных Помпеях дымит Везувий.
В каждом ларьке продают сигареты.
Дойти до метро? – безумие,
все равно уже не дожить до лета….

Музыкальные инструменты похожи на
огнестрельное оружие – тот же тембр –
твой. У тебя: гений, страничка в Контактах, дети, жена,
но это ли повод для снижения темпа?..

Леди Годива –
такое диво
при наших стрижках!
С такою фишкой
нельзя мне уже
на улицу, в ЖЭК,
в бассейн, в балет… -
я голая и с каре!

«Тук-тук-тук», - так мой объявляли рейс,
и я в сплошную шлепнулась турбулентность.
Самолет сто раз мог упасть: в море, в пустыню, в лес,
но ему помешала обшивки бледность

с ее тусклым блеском – как у оклада образа
Казанской. А, скорее всего,
это моя любовь, пошлая аки комиксы,
не дала рухнуть тяжелому боингу «Арго».

Слышишь, не надо…
(рот без помады –
как имя без отчества!)
даже коль хочется
спускать полкана
на вулкан. А
он ведь невинен
в своей лавине,
взрывной натуре.
Кантоном Ури,
перцовым пластырем,
веселым пастырем
с его «Аллилуйя»,
и поцелуев
воском пчелиным,
и вечеринкой
в своей Альма Матер
не лечат кратер.

Попасть в Помпеи так оказалось просто!
Только теперь здесь надо учиться жить.
Вы когда-нибудь пробовали войти в глянцевый плоский постер?
ранят его грани одномерные, как ножи.



Да, нужно учиться, мать твою, только так….
Вспоминать: что нужно делать с кушаньем на тарелке,
расчесывать свои волосы, как чужие – будто гладишь кота,
и стараться на уши по случайности не надевать баретки….

Босиком прогулка
по помпейским проулкам:
и кожа на пятках
в мозолях-облатках
становится толще,
чтоб, как угонщик,
не мчать на «брысь»
в собачью рысь.
Так – только йоги
по углям могут.
Не бойся, Солнце!
теперь все кольца
(и обручальное
твое печальное)
меня не режут.
Могу (с надеждой?)
ходить теперь
и по тебе.

В радиоэфире клювом щелкает метроном.
В 18.20. начинает выть сирена.
И диктор Искренко Нина Юрьевна
почти без признаков паники в голосе
объявляет тревогу.

Но я не спускаюсь в лавоубежище,

я грею чайник с лампадкой, если приходят гости,
кладу спать их: летом – в саду, на чердаке – зимой.
Но знаю: даже если Везувий исчезнет вовсе –
мои Помпеи всегда со мной.