Славка, он же сын Давида

               

             Славка, Славик - мой давнишний друг, знакомство с которым случилось в начале семидесятых годах прошлого столетия, когда мы переехали по семейным обстоятельствам в один из районов, тогда  ещё, Куйбышева.
Славка был из интеллигентной еврейской семьи, единственным и любимым ребенком и, как мне помнится, на год старше меня, во всяком случае, учился классом старше.
Славик был весёлым, не совсем смельчаком, вралём,  на дружбу  отзывчивым. С ним было интересно. Рассказывая, он врал безбожно, но до того красиво, самозабвенно и убежденно, что не только мы верили ему, но я думаю и он себе. Любил ввернуть  словцо замысловатое, преподнося его как блюдо с экзотическим фруктом-овощем, вызывая наше восхищение и удивление шиком, с каким всё это делалось.

             Мама его, тётя Мария, как ни странно, была осветлённой, блондинкой,-почему, мы так и не узнали. Приходя  в гости к другу, к отцу Славки мы обращались, как того и предполагало имя, отчество и сам статус, только лишь, как Давид Моисеевич, ибо язык не поворачивался обратиться иначе. Семейную идиллию венчалa, как должно быть в такой семье, бабушка, мама Давида Моисеевича,- Сарра Абрамовна. Бабушка никуда не ходила, и всё время находилась дома, в своей комнате.
         Заранее, созвонившись, я заходил за Славиком и тут же слышалось: Слава, кого ты опять притащил?- на что следовало с немой дурацкой гримасой, вытянутыми губами и поднятыми бровями,- мол, никого, вам всё кажется.
Сарра Абрамовна, непередаваемо  скрипучим голосом корила: Слава, я слишком стара, зачем ты обманываешь бабушку, я всё  знаю. Далее шли причитания, вплоть до того, что Слава плохо кончит. А он, нарочито жалея, просил  не волноваться и беречь свое здоровье.

          Однажды, Славка заговорщицки провёл меня в комнату, обратив обычную речь Сарры Абрамовны в монолог  никуда.
Слава открыл книжный шкаф и, молча, на стол положил два тома - Половой вопросъ А. Фореля. Боже ж, ты мой,- это была действительно шикарная книга, с иллюстрациями и подробностями,- я понимал состояние друга. Каждый день, штудируя её содержание, мы, троица друзей, получили основательные знания по данному вопросу - фундаментальные, если только не академические, в глазах наших сверстников.
         
Из  нас троих, Славка ни чем не увлекался, рос и всё. Я занимался борьбой, а Димка здорово рисовал и ко всему учился в художественной школе. В свободное время мы болтались во дворе, слушали приёмник,- через глушилки  вести с супротивной стороны, но, не веря проискам вражеских голосов.
     Как- то раз, незадолго до ноябрьских праздников, Славик, весь возбуждённый от нетерпения поделиться, сообщает, что у отца обнаружил бутылку водки в экспортном исполнении,  с медалями, винтовой крышкой, и, естественно, предложил отпробовать. На наши робкие, мол, попадёт от отца, что скажешь, он беспечно махнул рукой. Выпили. Нас с Димкой стал разбирать смех беспричинный, а Славка насупился и вдруг заплакал и изрёк,- правильно папа мой говорит,- оболтусы вы. Вдруг слёзы кончились, и мы уже все засмеялись. Действительно, раз мы с Димкой стали свидетелями  диалога, ожидая под дверями друга.
Итак,
           - Папа я ухожу гулять.
- Слава, ты опять с этими оболтусами,- Андреем и Димкой идешь?
Удивлённый нелепостью слов отца, Слава  отвечал вопросом,- папа,  ну а с кем же еще? Давид Моисеевич советовал позвонить Аркаше и идти с ним. Славка, ловко отбрехавшись, именно так,- вышел к нам.

     Так вот, подходит время празднования, всё готово, печень гусиная,  сыр с чесноком, ну всё, как водится в пристойных еврейских семьях. Достается спиртное, Славик засуетился, ибо папа стал подозрительно разглядывать бутылку, наполненную предусмотрительно водой, дабы отсрочить объяснения по поводу. А в ней воздушные пузырьки на стенках. Ясно же,- вода. Всё,- скандал, но  тихий. В завершение последовало,- Слава, как быть? Что я скажу людям? В итоге Слава  советует отцу наполнить обычной водкой, закрыть плотно и никому ничего не говорить. Так и сделали.     Антураж...мишура наклейки: медали, призы, места на мировых выставках. Гости были довольны качеством, говорили,- что  значит, когда делают туда и многозначительно умолкали... куда не уточнялось, но ведь все знали...
Потом  долго смеялись, когда подмена была объявлена, так как Давид Моисеевич был, в общем- то, человеком правдивым и с юмором. Да и гости в немалой степени были людьми остроумными.
Ах, какая это  была колоритная семья и  нас, оболтусов и балбесов, привечали,  по доброму, с угощениями и развлекая  великолепной речью, со всеми изумительными нюансами многоточий, междометий, восклицаний и акцентов.

Мы взрослели, разъехались кто куда и связь наша со Славиком прервалась.
Поговаривали, что он уезжал в  земли Обетованные, но вернулся. Моя мама слышала какие- то слухи о гибели Славы. Жив, нет ли, я так и не знаю.

Сарра Абрамовна, Давид Моисеевич, тётя Мария  похоронены  на еврейском кладбище в Куйбышеве, как и полагается, с соблюдением  всех традиций. Вместе с ними исчез  целый мир в моей жизни. А у меня осталась лишь светлая   память об этих замечательных людях и симпатия  к этому древнему, мудрому народу, весёлому и с вечной печалью в глазах. И память о Славике, с шапкой чёрных, курчавых волос. Маген Давид. Друг.


12.11.10