Артур Саймонс. Эмми

Эта юность и девственная красота,
Свет прелестной улыбки, блеск глаз озорной…
И встает предо мной снова девочка та,
Что однажды я встретил в пивной.

Эмми! В грязном трактире, чиста и светла,
А мелодия смеха – ручья нежный звон.
Ты рассказывала то, что в книжке прочла
Под названием «Декамерон».

Оглушающей музыки грохот и стон.
К кружке пива склоняясь, ты смотрела на нас.
В танце юбки кружились с обеих сторон,
Приближался полуночный час.

Словно свежий бутон, лепестками блестя,
Средь измученных, старых, накрашенных лиц,
Излагало невинное это дитя
Содержанье бесстыдных страниц.

А, закончив фривольный, скабрезный рассказ,
Засмеялась. И как же была хороша!
И смотрела из детских распахнутых глаз
Совершенно по-детски душа.

Эмми! Девочка! Кто, перегаром дыша,
Так небрежно сорвал тебя в райском саду?
Если око за око, за душу – душа.
За твою он ответит в аду!

                * * *

Arthur Symons

Emmy

Emmy's exquisite youth and her virginal air,
Eyes and teeth in the flash of a musical smile,
Come to me out of the past, and I see her there
As I saw her once for a while.

Emmy's laughter rings in my ears, as bright,
Fresh and sweet as the voice of a mountain brook,
And still I hear her telling us tales that night,
Out of Boccaccio's book.

There, in the midst of the villainous dancing-hall,
Leaning across the table, over the beer,
While the music maddened the whirling skirts of the ball,
As the midnight hour drew near,

There with the women, haggard, painted and old,
One fresh bud in a garland withered and stale,
She, with her innocent voice and her clear eyes, told
Tale after shameless tale.

And ever the witching smile, to her face beguiled,
Paused and broadened, and broke in a ripple of fun,
And the soul of a child looked out of the eyes of a child,
Or ever the tale was done.

0 my child, who wronged you first, and began
First the dance of death that you dance so well?
Soul for soul; and I think the soul of a man
Shall answer for yours in hell.

                * * *