Бал повешенных Артюра Рембо

В театре всласть поулюлюкав,
сброд зрит: подвешены на сук,   
гремят костяшки мамелюков
и дьявола подземных слуг.
*
Сброшенный наземь из небесных сфер,
король паяцев и марионеток,
бьёт каблуком их, душит Люцифер,
пуская вскачь под звяканье монеток.

В том диком танце корчатся шуты,
хрустят грудные клетки и суставы:
каков экстаз! незримой высоты!
хоть всяк из них земную страсть оставил

за этой сценой – здесь они мертвы,
пусть мумии, зато прытки' и хватки…    
Провалы глаз, зияющие рты –
все это не для пляса, а для схватки, 

которой верховодит Сатана,
и в ней зубами кожи рвут лохмотья…   
Уж лопнула от музыки струна,
пресыщена одной гниющей плотью.               

Но вечно зло, и злоба не умрёт, 
коль мнится всем изысканной кокардой
на голом лбу стервятника помёт,
а кривда в драке держит верх над правдой. 

Вот ветр влетел, и ожил ксилофон
всех виселиц,  что  украшают клочья,
и залил даль кроваво-адский фон,
в ответ из тьмы песнь прозвучала волчья.

Вплетаясь в хруст танцующих костей,
перебери, Эол, скелетов чётки,
пыл остуди непрошеных гостей, 
движенья чьи зловещи, но нечётки.

Здесь вам не храм, здесь лихо сводит смерть
свет клином на обглоданном кощее,
ещё порыв, он хлёсток был, как плеть,
и тот летит во мглу c петлёй на шее.

Но что мертвец? – не мальчик для битья, 
и он, как неизбежность, как проклятье,
вновь правит путь назад, из небытья,       
спеша на бал повешенных собратьев.               
*
В театре всласть поулюлюкав,
сброд зрит: подвешены на сук,   
гремят костяшки мамелюков
и дьявола подземных слуг.