Сентенции и выдержки моего чистилилища

                Мой дайджест сумрачной поры.

               
                Посвящается Артюру Рембо               

Мысль мыслью движет: На кафедре мыслительной механики сегодня смотр сил.
Вслед началу конец наступает, и вопросы ответ закрывает.      
Мы начинаем… Где же ваши вопросы?!!!

                Улица, улица, ответь, приветь, почему глазенки жмурятся? -
                Ответила улица банкиру Иру, Ж нелегкого поведения, кочегару У:
                Кочега - ром, Ж нелегкого поведения, точку банкиром ставя…
                Сум - ерки с вами уж – е!

                Гиен Адамович  «Словопадение в Слепнину»    
               
В аудитории хохот: Отец, объясните!

    Я, знаете ли… необыкновенно всемогущ! Настолько, что меня порой штормит…
    От страха. Могу, к примеру, хлипкий мир разбить, что бы создать крепленый. 
    Я - перемены, те, что время, я говорю, что время - Я. 
    Всего лишь слово, на языке придворной куклы, что мошкой во дворе парима.   
    Тот двор - пылинка на моем исподнем… как страаашно!!! - Я смеюсь.
    Упраздняя себя, возрождаясь, изжить… я могу, дабы было веселье. 
    В бесконечном ряду запятых, станет точка финалом?!! Я, слезу утирая, отвечу:
    О, нет!
               
                "Неизвестный" автор "Мемуары - дням"               
   
И вовсе не ответ. Не удовлетворены совсем!

  О субъективном вкусите, дети…    
  Я раздуваю из мухи слона: спят на тарелках сластены слоны - не летают метровые мухи. 
  Мне улыбается день…  хобот противный в покое!
               
                Набоков - младший  «Инфантильная энтомология»
    
В глубинах зала посапывал спящий, его сосед размышлял:

 Сновидец и объект его сновидения не могут сосуществовать бок о бок, взаимодействуя
 единовременно. Стоит первому проснуться, второй уйдет, и наоборот. В том случае,
 если оба являются объектами сна третьего лица (субъекта) - они тождественны   
 в своей ирреальности. Продолжать этот ряд можно до зевоты...

Спящий проснулся - сосед не у дел. Зал лишь вздохнул и стал шире.
               
                Александр Фантомов «Причуды кампуса»

Наш кормчий угрюм, взбудоражим его!

  По утренней улице брел оборванец, канатоходцем совершая поступь. От любопытства   
  ставала улица глазами, вся устремясь в фигуры несуразный вальс. - Тень мостовой 
  «перст» поднося к  «виску», им совершала круговые движенья. Фыркали кошки -
  претил парфюм, кровь с молодым коньяком. На это сумасшедший лишь обращался в 
  хохот, на кошечек садясь: Куда провалились? Питомцы родные! - И вот тогда, я
  потеряв терпенье, подкрался осторожно и тряс его плечо. Устав сносить хворой   
  спектакль, суфлером в ухо закричал ему: Сильны мы осуждать того, кто видит храм,   
  чьи камни не рельефны нам. Не охладят те своды наш рассудок, и чувства не пьянят…   
  Но стоит лишь увидеть и поверить, скажи мне что тогда? - Резервуар безумия пополнил 
  свежий мед, тем медом сладок я, блаженством уносимый.

                Дмитрий Танцев «Провожая октябрь»

Держала поручень автобусный забытая ладонь, ее лобзали наши девы.

Голубчик не увязнет в сон, мы Набережной в форточку вольемся:

 Портовые звуки возглавят парад
 Им призрачный поезд колесами снится
 Его полустанок - румяный закат
 С ним матрица дня во плоти утвердится.

 Плыл в авангарде дядя с породой на руках
 Вслед баронесса и терьерчик Джерри
 Наездница в потоке трафика в шелках
 Им свитою была, субстанцией плотнели.

 По листьям у кровати швыряло школьные тела
 Торнадо ранцев, чаек, бабушек и злата
 И наступало утро и туман речной
 По трубам тек: из крана свежесть и услада.

 Всеоко лунное угасло, и сон искрой картинной
 Субститональным маслом опротивел холст
 И по дороге в ратушу, где бунт, салон, рутина
 Он в гневе растворится… коль рубль хлебом толст.      
               
                Модест Камнеедов «Соционика сна»

Поднимем знамя - правило игры, то расписание для духа, не для праха.

 Для большинства путь к Солнцу подобен асимптоте, он верен, но для маленькой души.
 Лишь одиночки, великие духом, сгорают без следа, Икаром прикоснувшись к Абсолюту.               
               
                Генри Бельведерский «Протокультурные ветоши»               

К костру летели мотыльки, и мотыльком забилось пламя… и мотыльки костром трещали.

А  тем, кто не сгорел, тем снова в школу, тем двойки ставить и пятерки обещать…

  Бревна домов и фонарики окон
  Нужно научиться забывать,
  Раствориться в спектре измерений
  С Богом жизни сущих проживать.

  Столовый чай на губах не обсох
  У нас, ленивых, но тщеславных
  Нам претит той амброзии росток
  Он - шпора… для крысят амбарных!
 
                Новообращенный раскольник «Анафема рифмы»

С больной головы на здоровую, феерично рассказ изливается:

                О Дрелях

 Уличный организм неистово жужжал, разрождаясь паттернами дисгармонии. Митрий шел по 
 слякотной мостовой и думал о поездке к подруге, он даже взял такси… но такси сверлил 
 дождь. Глаз его с ужасом лицезрел многомиллиардную армию маленьких колючих стрел.
 А перед этим был вечер. Был гипнотический шум, постепенно заполнивший собой все 
 пространство его холостяцкого края. Сверхдрель родилась из маленького и незаметного 
 писка, а теперь она в клочья кромсала обои, висящие рваной кожей… на пример его 
 мыслям. В десять часов после полудня Митрий лежал на полу и шепотом повторял, что его
 дескать, распяли, распяли прохиндеи соседи… и коварные Дрели! Мы знаем, что 
 думающий способен материализовать особенно страстную думу: и вот, с потолка свесился 
 мясистый нос, распустился лишайник усов, а в люстре проклюнулись скорлупки увесистых
 окуляров. Лицо Иннокентия Федоровича постепенно росло и вскоре маской накрыло 
 Митрия. Проснувшись в десять после полудня, Митрий обнаружил себя седовласым, 
 красноносым… и к тому же плоховидящим. С лихорадочным взором, достойным лучшего
 применения, он сел за стол и стал настукивать историю о….

                Митрий Жилец «О природе вдохновения»
               
               Заумь - Танатос, о старости планет устами космонавта

 Вячеслав Гагарьевич Братский однажды вышел погулять… и космос отворился
 Юпитер был тогда песочный, при этом юным Перуном играл в газоразвод
 Тот Вячеслав, сын четырех земных десятилетий, он воздух разменял простором
 Молоденькое Солнце строит глазки - мыслеграфирует домой - Пришлют жароотвод!
 Теряя сон, он сытился свободой, и постепенно тело обратил в прозрачный звездный Эх
 Меркурий как - то оттенялся: Вы, Слава, - годный дуэлянт, я - Солнцу первый друг!
 А Слава вне пространства, он не дышит, и не боится смерти, там, где смерти - смех
 Крутились звезды, на бегу старея, и нет уж звезд, их Братский перебыл - набат молчащий
 Планеты сыпались трухой, в том космосе, в котором Братский: владыка, память… рулевой!   

                Стенографист - Пророк «Межпланетная неизбежность»

Плыл против ветра парусник хмельной, он путь держал в двадцатый век.
На черно - белой палубе, прилив спиртной: байкой травились гурманы - матросы:

                Фонарь

  В двадцать пятом Вы пели в Шанхае
  В кабаке, рыжехвостой лисой,
  Там сироты порой бесприютно лобзали -
  Им Отчизна грозила за стебли косой.

  Ждали Вы их везде, терпеливо
  И в Париже, и в сельве глухой,
  С Вашим светом несли горделиво
  Те изгнанники, узел земной.

  Вы состаритесь? - Нет преступленью!
  Ястреб в выси, Вы в блузке тугой,
  Нам подарите жизнь в утешенье,
  И Отечество… лаской взрывной!

  Кто - то - гангстер, он пуль заклинатель
  Кто - то - пишет, он буквой крещен
  Ваших губ, сообщил знаменатель,
  И воскрес во плоти… и спасен.

                Вневременной «Соленые небылицы»
               

Стояла кроватка Земная, по коей Мавританией стелилась простыня, кустистою акацией 
росея. Разбит оазис средь пустыни, где в грезах потонул пастух на паперти из трав.   
Дремала там, в язычестве непаства антилоп, в то сладкое время, что он… был пикою 
ангельской  колот:

                Маленький Король

 Заскучал Король в королевском стойле; караваны мыслей приручал
 Королеву мертвым морем, дном и тиной - тиной винно величал
 Не хватает фавориток, фаворитки все плохи, а пиры оскоминели
 А пиры оскоминели: в дрын дрынели, мясо ели, и плясали хохоча
 Отравлюсь фазаном горьким, уколюсь не той иглой, и не станет
 Вас не станет; королевский шар - пустой! Ну, зачем мне крохи славы?
 Мне угодья те малы! Я собою нисповержен, пир закончен, свет туши!
 И почил в опочивальне, наш малыш, и мир расцвел: трон огромен
 Мир огромен, по Вселенной распылен…
 Цветущий в вечности удел: он с каждой тварью жил и пел.

                Муса Просветленный «Обращение к братьям»

                На том конец
                Иль все же запятая?


               


Рецензии