Путешествие в страну Детство, глава 1

Друзьям детства посвящается.

Недавно вновь я посетил
Места, где в детстве бедно жил.
Вот здесь стоял мой детский сад.
Сгорел он много лет назад.
Да что детсад?! Квартал сгорел!
Их место занял новодел.
Теперь тут окнами сверкая,
Стоит завод и проходная.
А вот невзрачный серый дом -
В нём был большущий "Гастроном",
Ещё был банк, и Военком,
И Миша Аристов жил в нём.
Мы с ним не то, чтобы дружили,
А просто мелкими мы были.
Дружина ль строилась в каре,
Иль класс вставал в ряд на физ-ре,
Мы с Мишей наше место знали -
Всегда мы крайними стояли.
А дальше в сквере, во дворе,
Впритык к забору ЛМЗ,
Где царство личных гаражей,
Татьянин дом в шесть этажей.
В нём жили сотни человек.
Средь них и Дмитриев Олег,
Но я лишь с Танечкой дружил
И дружбой этой дорожил.
А если ссорился, серчал,
Её Калининой я звал.
Но, чтоб не быть уж вовсе хрюшей,
Остыв, вновь звал её Танюшей.
С тех пор уж годы миновали,
И как нас в них не называли!
Порой такое вслед загнут...
Теперь вот старыми зовут.
Но я по-прежнему не хрюша,
И для меня она Танюша.
И будет век так называться,
Пока не грянет час расстаться.
Ну, а на месте её дома
Дворец Собеса иль Жилкома -
Рай для чиновничьей братвы.
Увы, друзья мои, увы.
Но, извините, я увлёкся,
Немного в сторону отвлёкся.
На перекрёстке, предо мной,
Наш бывший местный "Овощной",
Его в округе знал любой,
Тогда он звался "Зеленой".
Эх! Мне б сквозь лет минувших тьму
Спросить бы тех нас: почему
Мы так шутили, так играли,
Свои названия давали
Продмагам, рыбным, овощным,
Кафешкам, рюмочным, пивным?
Но не услышать мне ответы,
Их поглотили воды Леты.
И магазинчик-старожил
До нашей встречи не дожил.
Теперь в нём всё не то, не то.
Не наша дрянь и чёрт-те что!
А в доме том, где "Зеленой",
Под крышей ветхой, жестяной,
Из наших тоже кто-то жил,
Но я не помню, я забыл.
Но помню дом я, слава Богу,
Наискосок, через дорогу,
Где окна все от пыли серы,
Средь них и Фёдоровой Веры,
Невзрачный вид её оконца.
За ним два синих-синих солнца -
То взгляд Веруни-синеглазки,
Красивой девочки из сказки.
И я глядел в ту синеву
И раем бредил наяву.
Но не хочу друзья обмана,
Меж нами не было романа.
И я имел печальный вид,
Когда был Лобовым побит.
За что был бит? И почему?
Ведь не соперник я ему,
А он решил, что честь задета!
Чудак! Была лишь тяга это,
Глазеть на чудо-красоту.
Не там глазел и не на ту.
А в двух шагах, за перекрёстком,
Тот дом, куда ещё подростком
Играть я часто заходил,
И дружбу с местными водил.
Бывал там часто у Смирновых,
Старинных маминых знакомых.
В семейство Яковлевых, я
Был вхож, как друг или родня.
Их дом ломился от девиц,
От уймы Вовкиных сестриц,
Там кроме Тани и Галины
Бывали две его кузины.
Их звали Вера и Любава,
Я был их лёгкая забава.
Они, чтоб как-то развлекаться,
Меня учили целоваться.
Но не подумайте худого,
Греха в том не было большого.
И я им вскоре надоел,
И оказался не у дел.
Опять увлёкся - страсть, истома.
Вернусь я лучше к теме дома.
В нём жил Васильев с братанами,
Его уж нет на свете с нами.
Жила Мариночка Краснова,
Теперь припомнив её снова,
Я вспомнил, как был с нею груб,
И до смешного туп и глуп!
А в чём той глупости причина?
Да, просто нравилась дивчина.
Её мохнатые ресницы,
Как две испуганных синицы,
Крылами нежно трепетали,
Но если вверх они взлетали,
Маринин взгляд пронзал насквозь,
Вонзаясь в сердце словно гвоздь.
И каждый раз тот взгляд бросая,
Она сама того не зная,
Меня то в адский жар кидала,
То в холод неба поднимала.
А я к ней с чушью приставал,
Нелепой дурью доставал.
Не та была моя ментальность,
Чужда была мне сексуальность.
А ей с лихвой она досталась!
Где та Марина? Что с ней сталось?
Вернусь-ка лучше снова к дому,
И перейду к лицу другому.
Там Тома Пташкина жила.
Вот, кто красавицей слыла!
У всех захватывало дух,
Когда весенний лёгкий пух
К её устам вдруг прилипал,
И прочь с дыханьем улетал.
А если Тома говорила,
То всех, как-будто током било!
Ах, этот голос с хрипотцой,
Ему б завидовал сам Цой!
Ну, Цой - не Цой, а Цхай там жил,
С ним Вовка Яковлев дружил.
Но я продолжу список снова.
Жила там Галечка Круглова.
Я с ней был шапочно знаком,
Учился в классе я другом.
А в самом дальнем из подъездов
Жил одноклассник Добросердов,
Его не всякий-то любил
За то, что всех подряд он бил.
А отчим Витькин был крутей,
Учил нас в комнате своей,
Меня и Ванечку Хромых,
Азам приёмов боевых.
Ножа учил нас не бояться,
А коль припрёт, то и смываться.
Он был хитёр и очень смел,
Но вскоре сам надолго сел.
А жизнь, она такая штука,
Мне в прок пошла его наука,
А вот Витьку, тому едва ли,
Слыхал за драку его взяли.
Тогда мы тесно жили в мире.
И потому сосед в квартире
Делил с тобой ещё и парту,
А заодно букварь и карту.
Но Семиградова Любаша,
Соученица тоже наша,
Соседа Витьку не любила.
И потому, с ним не дружила.
Но вот и кончен список мой,
А коль не полон он, другой
Пускай его тогда дополнит,
Кого забыл я, пусть он вспомнит.
А я от дома ухожу,
Двор напоследок огляжу,
Теперь он дикий и пустой,
А мне он помнится другой:
Там были горки, карусели,
И бабушки в тревоге: все ли
Мелькают внуки тут и там,
Считали их по головам.
Там клумбы, полные цветов,
Газоны в зелени кустов.
В песке играла малышня,
Постарше в "штандер" и "чижа".
Там был фонтан и бюст вождя,
И целы трубы для дождя.
Там чистота и там уют,
Там одноклассники живут.

Юрий Антонов
2009г