гимн побежденных

Дела наполнив жизнью частной,
познав карьерой жизни суть,
наш в доску бронепоезд красный.
не хочет на запасный путь.

Иметь всех сверху – тоже поза.
 По кругу в рельсах вновь виток.
Чуть К.П.Д. у паровоза,
зато пронзительный свисток.

В кабине красные одёжки,
шуруют в топке будто встарь,
а остальные на подножке
глотают паровоза гарь.

Их перспектива вновь убога,
но не меняется ведущий.
Его вся светлая дорога –
от Бреста к Беловежской пуще.

Они к груди ровняют грудь,
но уступая жизни прозе.
из  равных всех, равнее чуть,
при власти тянутся в обозе.

По взмаху партии руки,
природе здравой  вопреки,
подмять поток людской реки,
опять хотят большевики.

Стареет их сплоченный ряд:
от дьявола уходят к богу.
Они по-прежнему хотят,
но ничего уже не могут.

Сияние на прошлом или тлен,
но на партийной конференции,
мечтает каждый член
о сокрушающей потенции!

Какие Съезды помнит дворцов своды!
Каких героев проявляла пленка!
Какие органы страну вводили в роды!
Но нет рождённого ребенка.

Что там ни говори,  по пролетарски  это  верно,
хотя и правды только часть,
когда станок  хреново- револьверный,
хреновая, но с револьвером власть!

Они все жаждут исторический момент,
хотя и рассыпается на части,
пока сверхровный элемент,
всемирной вертикали власти.

Хоть с математиком толкуй,
хоть с тем, чей лоб покрепче стали:
чем вертикальней по чулку -
тем ближе путь к горизонтали.

России горькая судьба.
Мы кем-то прокляты на веки:
здесь к Пасхе святится верба,
а к ноябрю различные генсеки.

Наполовину белый, наполовину алый,
кому-то близкий, кому-то дальний.
орел растерянно двуглавый.
сидит с серпом у наковальни.

Вокруг лежит, как ноты на рояле,
с мелодией не ясной для души,
одним Россия, что мы потеряли.
другим Америка, которой не нашли.

Красив, конечно, в кумаче барак.
Но если пламенному взору,
напишут на заборе дерзкое  «дурак»,
то поклонитесь умному забору.