На бумагу вылил грусть...

                *   *   *

          На бумагу вылил грусть,
          Кончив ровно в восемь,
          Учат дети наизусть
          "Болдинскую осень".

Он достал солёный груздь
И налил, как надо.
Учат дети наизусть
В Гавре Илиаду.

          Ай да Пушкин, ай, да су-
          Кин сын Алекс Андр,
          Чистит вилкой колбасу,
          Самогоном гланды.

В дебрях пушкинских помарок
С лупой что-то ищем.
Держит нам свечи огарок
Сам Лука Мудищев.

          Коли с рифмою беда,
          Перечтём Баркова,
          У Семёныча всегда
          Подберём мы слово.

Был он чтим и знаменит,
Но "торпедой" атакован.
Жомини, да Жомини,
А про водку ни полслова.

          И про пиво – баш на баш,
          Есть рассол? Тащите!
          Лидер чёрных распродаж,
          Пушкина учитель.

Прадед был его еврей,
Коль Абрам. Бесспорно!
Закричал: Евреев бей!
Жорж на речке Черной.

          Закричали все: Пожар!
          Выносите жмурика!
          Не дожил Барков (а жаль!)
          До рожденья Шурика.

Тютчев пил без дураков!
Молча, до упада.
Говорил ему Барков:
Надо, Федя. Надо!

          Тут, Арсений, ты слегка
          Перегнул с куплетом,
          Жили в разные века
          Эти два поэта.

Ты формально, Боря, прав,
Но забыл при этом,
Что встречают на "ура"
В вечности Поэтов.

          Если вечности буфет
          Полон, и не чаем,
          У меня сомнений нет:
          Там не заскучаем.

В вечности у Божества
Мы попросим мало:
Чтоб с похмелья голова
Утром не страдала.

          И у Господа мы в дар
          Много не попросим:
          Чтобы утро иногда
          Наступало в восемь.