Возвращаясь и уходя

"Вложив монетку в ладонь печали,
ночная птица, отпев, стихает.
Отдаст швартовы
рука сухая
вселенской скорби,
и ночь отчалит.
Пройдётся красным по глади кровель
арбузно-свежий востока ломтик.
Проснутся окна.
Зевотно.
Ломко.
Прохожий первый насупит брови.
Ещё не люди, а миражи мы.
Стать кровью, плотью нас день обяжет.
***
Ну а пока что, забыв себя же,
живём в себе же, собой и живы..."
                Геннадий Антонов
               




Вселенской скорбью на мозг туманный
Густою массой течёт сознанье.
Нутром горящим, с желаньем странным
Напасть на жидкость с любым названьем,
Я шевельнусь, и усильем воли
Всю тяжесть век приподнять пытаясь…
Вопросы:
«С кем?»
«Где сейчас?»
До боли
Сжимают грудь, в темноте теряясь.
Всплывают крики: «Не в рюмку! Рог на!..»
Востока ломтик в банкетном зале.
А здесь ещё не проснулись окна,
Вложив монетку в ладонь печали.
Зато проснулся в МЖ за дверью
Тот, кому утром всегда мы рады.
Две сотни баксов. Не меньше. Верю.
Вложив мне тут же в живот утраты.
Но в стопы горя-то, ни копейки!
И я не встану. Чего бы ради…
Тогда придётся мне, как из лейки
Сейчас пройтись по паркетной глади.

Чу. Птица. Ночью. Отпев, стихает.
А, не отпев, не стихает вовсе.
Лицо знакомое проступает…
Нет, не жена. Секретарка в ОКСе.
А это хуже. Рукой сухою,
Неуправляемой, безголовой,
Она до визга сейчас, до вою
Вцепиться может в конец швартовы.
И не отдаст ведь, глаза коровьи,
Сама в себя и забыв себя же,
Закусит губы, насупит брови,
И…
Вот меня как Господь накажет.
За что? За кучу рецензий рвотных.
Да за занудство при обсужденьях.
Ой, мутит…ломко…сухо-зевотно…
Мне срочно-срочно бы в заведенье.
МЖ – вот свет да в конце туннеля,
Вот друг, которому не откажешь.
Давить не нужно, как тюбик геля,
Там горловина, что не промажешь.
А тюбик геля причём здесь? Боже.
Арбузно-свежий мираж в печали,
Читатель первый, не видно рожи,
Но день обяжет, как ночь отчалит.
А ночь отчалит, и заживём мы,
В себе с собою, гермафродитно,
Забыв себя же, стихом чуть стрёмным,
Прикрыв в себе же, что ненасытно.