Памяти Эдит Пиаф

Я расскажу вам про ни то, ни сё:
Бродили "Акробаты" Пикассо.
Бродили, горемычные, бродили...
И девочку на мостовой родили.
Бесспорно, нежных ласточек грубей
Растрепанный бродяга-воробей,
Заморыш подворотен и окраин,
Жилец карнизов, квартирант сараев,
Беспечный пожиратель всех отрав, -
Но прыгает воробышек-Пиаф!

Ах, что же, что же ты со мной творишь,
Жемчужинка, Лютеция, Париж?

...А еще раньше женщина жила,
Она такой распутницей слыла!
Нахалку жгла неистовая сила.
Но титул королевский свой носила
С изяществом, прекрасна и горда, -
Что, впрочем, ей давалось без труда.
Увенчана короною алмазной,
Наследница эпохи куртуазной,
Такая безобразница, увы!
Хранительница буйной головы,
Отрубленной на плахе принародно, -
Такой немыслимо, нездешне благородной, -
Что от восторга нет ни слов, ни сил...
Как жаль, что головы он не сносил!

Месье, вы так почтенны и спокойны...
Донашивайте головы достойно,
Но слушайте, как средь иных забав
Для вас поет воробышек-Пиаф!

Ах что же, что же ты со мной творишь,
Жемчужинка, Лютеция, Париж...

...А еще раньше сумрак рвался, ал,
Костер на Гревской площади пылал.
Крестами прикрываясь, как щитами,
Сжигали ведьм... Усердно их считали,
Чтоб всех успеть для Вечности спасти, -
Дурех заблудших, сбившихся с пути.
Но как-то так случилось, не пойму, -
Не разглядел одну монах в дыму. -
Иль палачу удачно подмигнула?
Короче, негодяйка улизнула.
Господь ли уберег иль черт шутил,
Презрев внезапно заданность светил, -
Не ведаю... Но ведьма уцелела.
И стала матерью. И бабушкой - успела.
И род ее продолжился живой
Убогой акробаткой с мостовой

А дальше было всё - ни то, ни сё:
Бродили "Акробаты" Пикассо.
Бродили, горемычные, бродили...
Они, случайно, здесь не проходили?

Что было раньше, прежде, что - потом,
Потомки разбираться будут в том,
А ты молчи и слушай, - будешь прав, -
О чем поет воробышек-Пиаф!

...И девочка с парижской мостовой
Отважно поднимает голос свой
За всех, чье тело грешное истлело,
Но чья душа спеть песню не успела.
За всех, кто жизнь провел на мостовой,
За всех, сожженных ночью грозовой,
За набожных - и кто забыл молитву,
За шлюх и королеву Маргариту,
За оборванку и за госпожу,
За тех, о ком сегодня не скажу, -
Кто так покорно хрустнул под пятой, -
И за пастушку, ставшую святой.

Прислушайся, шофер, клошар иль граф, -
Тебе поет воробышек-Пиаф!

...Ах, что же, что же ты со мной творишь,
Жемчужинка, Лютеция, Париж!