***

     Блудный сын

В истлевшем рубище своем,
Познав и беды и утраты,
Он возвращался в отчий дом,
Туда, где счастлив был когда-то.

Где мудрый, любящий отец,
Где он не знал печалей с детства,
Где возрастая, наконец,
Решил потребовать наследства.

И, взяв тяжелую суму,
Ушел в неведомые страны,
В которых, грезились ему,
Свобода, золото  и  слава...

Птенец упавший из гнезда
И агнец стада неимущий,
Как не завидна их судьба!
И что готовит день грядущий?

В чужой, далекой стороне
Сын расточал свое именье;
В пирах, веселье и вине
За днями дни летело время.

Но затихает звон монет,
И познает он в полной мере
И прошлых дней тяжелый след,
И нищету у самой двери.

В иных домах искал он кров,
Но всякий гнал, не зная жалость,
Еду свиней вкушать готов,
Но и того  не доставалось.

Испил он чашу до конца,
Обрел в страданиях прозренье,
Тогда он вспомнил про отца
И принял твердое решенье.

Он шел, сбивая ноги в кровь,
Голодный и  томимый жаждой ,
Туда, где  радость и любовь,
Откуда в мир ушел однажды.

Вину имея за собой,
Едва надеясь на прощенье,
Он шел туда, как раб простой,
В безмерной скорби и смущеньи.

И, сам страшась своих грехов,
Он у отца за ломоть хлеба,
Уже работать был готов,
Каким бы труд тяжелым ни был.

И думал, думал все о том,
Как скажет у порога стоя,
Уже не сыном, а рабом
Я под твою явился волю.
 
Еще не знает он пока
Как по нему отец скучает,
Что эта щедрая рука
Обнимет, радостно встречая.

Омоет скорбь с его лица,
Оденет в злато и порфиру,
Заколет тучного тельца
И созовет народ для пира.

               

         
      Последний  монах

Год за годом  идут незаметно,
И в забвении тают как сон,
Только скорби обители этой
Не подвластны теченью времен.

Будто снова та долгая осень,
Журавлей улетющий клин,
Духовник монастырский Иосиф
На  горе у печальных руин.

В одеяньи монашеском строгом,
Волей неба оставшись в живых,
Он сегодня стоит перед Богом,
За детей убиенных своих.

Стылый  ветер качает  березы,
То ли стон, то ли шепот вокруг,
И листочки как горькие слезы,
С желтых веток посыпались вдруг.

Пламенеет закатом объятый
Горизонт где-то там за горой,
И упали багровые пятна,
И смешались с осенней листвой.

Обожженный вечерней зарею
Раскололся, раздвинулся мрак
И туда, в то окно голубое,
Устремился крылатый косяк.

И монах, простирая десницу,
Осенил их прощальным крестом,
Словно души, как белые птицы,
Покидают родное гнездо.

Опустела гора, опустела,
И венец ей - терновый остов,
Где на желтом, изломанно-серым
Тени старых могильных крестов.

Луч заката скользит по руинам,
Затихает вдали птичий крик
И скатилась слеза по морщинам,
Оросив увядающий лик.

Ты, гора - ты  суровая плаха,
Давней болью уходят в века
Тихий плач пожилого монаха
И  воздетая к небу рука.