Котельная

         1

Читатель, Вы у нас бывали?..
Ни разу!.. так в подвал войдём.
Творятся чудеса в подвале.
Здесь мы живём: едим и пьём,

тупеем, мохом обрастаем;
здесь – чёрные истопники! –
в зев топки уголь мы бросаем,
жар ворошим, колосники

меняем, шлак на двор выносим,
в неделю раз – котлы  «ершим»*.
В теченье месяца раз восемь
в дым  напиваемся. Режим

ругаем каждый день; дерёмся
подчас; а по утрам – блюём.
Сюда путан приводим – трёмся!
Котельная – родной наш дом.

Здесь умираем, что нередко
случается (от водки!). Хоть,
чумазые, не помним предком;
уходим к предкам. Наш уход

не огорчает близких наших…
Что?.. Русь!.. Нет, не забыла павших
в кровавых битвах за Неё.
Да Русь – огро-о-о-омна! а Санё-ё-ёк

был мал, как все мы… У колонки
мы с Санькой пили «Русский лес».
Он умер. Траурной колонки
я в «Правде» не нашёл.  «Вот бес! –

сказали у ларька. – За правдой
всю жизнь гонялся, а умре
в подвале за котлами, с  ”Правдой”
в кармане, будто крот в норе!»

И здесь мы с Санькой поддавали…
Смотрите-ка!.. Наш мир не скуп
на чудеса!.. Вы чуда ждали?
Луч солнца по диагонали
пронзил свинцово-серый куб

клетушки: антрацит сверкает,
пыль в голубом луче горит.
Воображение марает
на освещённой стенке вид.

Неровный, грязный слой извёстки,
да плесень бледная – и вот!
луч дописал пейзаж неброский:
даль в синей дымке… иней… лёд.

Заре сквозь дымку не пробиться
(сквозь плесень тлеют кирпичи);
желтеют кочки… пар клубится
(разводы пива иль мочи).

А сажи пятнышки – фигурки
людей: коллега-истопник
сидел курил, давил окурки.
Куда ни глянь, где ни копни –

повсюду чудеса!.. Увижу –
им, как ребёнок, удивлюсь!
на мысли ниточку нанижу –
и ожерельем я горжусь.

Так бусами дикарь гордится:
на шее стёклышки звенят
у дикаря, он веселится
и ярче бус глаза горят.

Труба в тулупе из асбеста.
Вы слышите?.. с  утра ворчит!
Плохое ей досталось место:
в тулупе – жарко у печи.

Чугунный патрубок круглится,
и капельки на нём блестят.
Так (весь в заклёпках) серебрится
упругий «металлистки» зад.

Но чудо главное – за дверью…
Эх, знал бы, – на вино б наскрёб!
Жаль Саньку! грустная потеря…
По трёхе – бедняку на гроб –

собрали мы: всё честь по чести!
Похоронили и вина
«Колхети» выпили по двести –
за упокой… Моя вина

(пусть – косвенная) в том, что Санька
отдал концы, конечно, есть!..
Мог умереть и я!.. «Достань-ка
сыро-о-ок! – ныл я. – Сыро-о-ок!.. где сайка?
Дрянь эту чем-нибудь зае-е-е-есть

мне да-а-а-ай!» Пожадничал!.. Однако,
увиливаю от вины!..
Пропал мужик, как шарик шлака,
хоть нет ни мора, ни войны;

хоть не болел; пропал… как будто
и не было его!.. На ус
мотайте!.. Будет Вам и чудо!
да не одно: мы скоро Муз

увидим!.. Самых настоящих:
с Парнаса прибывших… Осёл?..
Что ж, может быть!.. но Вы на ящик
зря сели: в нём ведь солидол –

запачкаетесь… Не поверил
я сам!.. пойдёмте – покажу!
Коль вру, то Вы, по крайней мере,
в лицо мне плюнете… Я жду!

Н-ну! что же Вы?.. пошли… но тише!
Ни-ни! ногами – не стучать…
Там вёдра… доски… чьи-то лыжи…
Железу ржавому бренчать

приспичило!.. А тут… – о Боже!
лбом треснулся! – торчит труба;
на тоненькой  тулупчик тоже,
а значит в январе дуба

не даст, не лопнет!.. Пыльный «боров»...** 
поаккуратней!.. А теперь –
налево!.. Я-то, жирный боров,
запачкаюсь. А вот и дверь!

За нею – комната!.. Тихо-о-о-онько!
на цы-ы-ыпочках!.. на колкий шлак
не наступайте: очень звонко
хрустит… Глядите в щель!.. Ну как,

есть что-нибудь там?.. узнаёте?
Недаром к Вам я прибежал:
одеколона Вы не пьёте!..
А я позавчера лежал,

был в стельку пьян!.. Вчера добавил;
а нынче я подумал, что
горячка. Голову б поправил,
да деньги пропиты!.. Н-ну, что

Вы скажете?.. Они ли это?
Они!.. На дверь давить рукой
не нужно… А камене с флейтой***,
хотя, быть может, Поликлету
позировала в мастерской,

тому назад два с половиной
тысячелетия, не дашь
и восемнадцати!.. Невинны –
Чудесные!.. На абордаж

не взять ли нам Их, а?!.. Накроем!
устроим перекличку Им!
В «Теплоэнерго» Муз устроим!
и станут антрацит на дым

переводить, как переводим
давно мы на говно  добро:
на нет саму Планету сводим…
Вздохнём и двинемся, добро?..

Да не молчите!.. иль отнялся
язык?.. и я ошеломлён…
А это кто?.. А-а! догадался:
Эрато…* Волосы  как  лён!..

смеётся и о чём-то с Клио**
толкует. Нет! у двери мне
стоять противно и тоскливо.
Войдём! нас не съедят Оне!..


         2

Мы  Вас приветствуем, Камены!
Я – кочегар, а это мой
приятель. Я Вам откровенно
скажу: подвал – мой дом родной.

Да! место не из лучших в мире:
не наш российский Геликон.
Едва ли Вам в такой квартире
с таким пропойцей, голяком

беседовать приятно станет:
не Дудин я, не Михалков,
хоть верю в то, что скоро станет
на свете меньше дураков!..

Здесь я тупею, обрастаю
мхом, ем и пью, пишу стихи
и в землю медленно врастаю…
Не вышел в люди!.. в дураки –

ещё не поздно!.. Все ли в сборе?
Читатель, я Вас попрошу
на час-другой о «беломоре»
забыть. Я тоже потушу

окурок: нежные создания!..
Читатель, вот Вам тряпка: стол
протрите! Лёгкое заданье
даю; а сам я шваброй пол

протру… Небесная***, смеётесь!
А я Вас строгой представлял;
я думал: Вы над картой бьётесь,
над звёздной картой!.. Повторял

и Ваше имя я, Эвтерпа,
когда грустила флейта… и
когда на кладбище у склепа
стоял, а подо мной цвели

ромашки, а по ноздреватой,
как губка, кладке полз вьюнок,
а в куче мусора помятый,
коричневый звенел венок.

И Вас с трубой, кинжалом, маской,
Поющая*, я узнаю!..
А вот и Любящая пляску**
с кифарой! Помню и люблю

Тебя, о муза Терпсихора!
Давно ль я, юный дуралей,
шёл парком, поднимался в гору,
брёл к медной статуе Твоей!..

Вы – Радостная?..***  Ну, конечно!
и Вас узнать немудрено.
Вы улыбаетесь беспечно;
знакомы с Вами мы давно,

хоть отучали нас от смеха
лет семьдесят!.. Смеялся – Он!
Над площадью гремело эхо!
Что означал сей дивный звон?

И почему народ на площадь
стекался?.. Или от вождей
он ждал чего-то?.. или лошадь
уже отведала вожжей?..

И впрямь Вы – Милая!.. Эрато,
Вас всюду Милою зовут.
А Песнопеньями богатой*
я почему не вижу тут?..

О Полигимния! Вас миру
не нужно долго представлять:
Вы подарили людям лиру!
Грек первым стал на ней играть.

За греком – римляне; за ними –
британец, скиф, германец, галл,
испанец; вслед за остальными –
и я на лире заиграл…

Послушайте!.. Звучит ужасно;
строфа – как на беду – мала.
Увы! я  гениям напрасно
не внял: гордыня подвела.

Я думал: для меня законы
не писаны: я выше их!
Давя в подвале насекомых,
я говорил: «Уж мой-то стих

мне принесёт богатство, славу!..»
А где же Слава?.. Где ж Она?!..
Давно мечтал увидеть Славу.
Мечты о Ней лишали сна.

На нашем русском  «Геликоне»
я видел наших стариков;
они, сидевшему на троне
патрону, пели… о патроне;
и мне один из остряков

(что с юных лет уже умело
вплетают в речь – «для связки слов» –
мат площадной, рисуют мелом
в уборных чёртиков, козлов)

шепнул: «Смотри! какая гнида!
Да не патрон!.. не Леонид!
а тот, что жопу Леониду
облизывает, аонид

поклонник мирных»** . Вам о нравах
подробней рассказать бы мог
наш несравненный Добронравов
или Невзоров – наш знаток.

Вы – Клио!.. Слава, подскажите,
как нам историю писать,
как строить наше общежитье,
чтоб после локти не кусать?!..

Она молчит. Молчанье Славы
красноречивей всяких слов!..
Пути сердец, пути державы,
дела великих подлецов,

что правили страною нашей,
уничтожая наш народ, –
переплелись… «Башкой в парашу!
туда его!» – глумился сброд,

на нарах сидя, над поэтом;
ведь тварь, сидевшая в Кремле,
глумилась над страной, при этом,
толкуя о добре и зле –

о том о сём, по кабинету
ходила взад-вперёд, куря,
кидая взоры на отпетых
мерзавцев, что-то говоря
мерзавцам этим, октября

героям… Вы – та, что за Клио! –
не скажете: куда плывём,
куда несёт волна прилива
Россию, Русь – наш общий дом?

Вы знать должны, о Каллиопа***
Не Вам ли предан был Гомер?
Не вас ли ради жизнь ухлопал
на пустословье кавалер,

орденоносец-литератор?..
Забыл я, как его зовут.
Хотя невелика утрата:
такой холуй и лизоблюд…

Читатель, не сидите сиднем!
протрите стол… Пишу и я,
хоть голос внутренний твердит мне:
«А чем ты лучше холуя?

И ты писал, как он, с оглядкой,
старался сглаживать углы,
чтоб выходило чисто, гладко.
Так ровная – из-под  пилы –

доска выходит; но и школьник
сперва сушить её кладёт, –
брать в руку не спешит угольник:
сырую доску поведёт.

Быть может, в каждом есть крупица
от подлеца: нашли родник,
но не торопимся напиться:
к колодцу мутному привык

и из колодца пьёт едва ли
не каждый… Мух, читатель, мух
прихлопни!.. Вы не прозевали:
одним ударом – сразу двух!..

Мельчаем!.. О какой же вере
тут говорить?.. Я?.. измельчал,
хоть есть у нас в подвале звери
ужаснее!.. Из тех начал

Добра и Красоты, нам данных
Природою, теряем  мы…
Вот некоторые из данных;
в них много и улик прямых:

я в детстве мух ловил и вешал:
брал нить, набрасывал петлю
(чем – Господи! – я душу тешил?)
и говорил: «Я вас, подлюг,

всех уничтожу! вы мне стали
противней кровожадных блох!»
Зрел маленький в мальчишке
         Сталин…
Отец меня застал врасплох

за… казнью мух и, как-то странно
смеясь, в глаза мне посмотрел…
Лет двадцать писал я на рану;
а  «Сталин» со стыда сгорел!..

(Но что же со Сладкоголосой
случилось?.. Хмурая… стоит
и на меня довольно косо
из-за родной сестры глядит.)

Я вижу: Вам противен эпос,
играющий служанки роль!
А Вы войдите в нашу крепость
литературную: пароль –

партийность… или нечто вроде
того; и я войти туда
хотел, да стража на подходе
меня перехватила, да!..

Не вышло, т. е. указали
сверчку, букашке на шесток!
С тех пор и вянет здесь, в подвале,
поэзии моей росток.

До перестройки это было.
Тогда вино лилось рекой!
Меня едва не погубило
оно… Пароль уже другой?!..

Ах, Муза! Вас ли не пропустят!
Да что Вам  стража у ворот!..
На Музу же она не спустит
борзых: из тех, что смотрят в рот

вождям, разжёвывают слово
вождей и нам же в рот (смущён!)
кладут и говорят: готово! –
момент текущий освещён…

Ложь пудрилась и наряжалась,
да в маске (хоть – на маскарад!)
нам  «чистой правдою» являлась,
а с нею, в чешуе наград,

не кто иной, как хитрый автор-
орденоносец… Виноват:
всё это – день вчерашний; завтра
мы, граждане – и стар и млад! –

вмиг перестроимся: возьмёмся
за ум – и никаких проблем,
не правда ли?.. Передерёмся,
как пауки!.. На корабле

начнётся бунт?!.. Едва ли, Муза!
Хоть за кормою алый шлейф,
я, лёжа в трюме, глажу пузо,
а сверху мне кричат: «Не дрейфь!

умён и опытен наш кормчий!
Нам с ним ни буря не страшна,
ни рифы!.. Эй! чернорабочий!
плывёт великая страна!..»

А впрочем, чёрт их знает! кто там
на палубе огромной прав.
Наш трюм насквозь мочой и потом
уже давным-давно пропах…

Куда ж нам плыть?..* «За нами – правда!» –
твердят правители, но плеть
у них всегда с собою! – надо:
на случай, если голь из ада
не пожелает в рай глядеть!..


         3

Не знаю, что со мной творится:
хожу-брожу свой крест неся;
на борзописцев злюсь, а злиться
нельзя ни на кого: нельзя –

поэту!.. кочегару – можно.
Да он послал бы их к чертям:
поэт – мешает… «Осторожно! –
ворчит. – А вдруг борзые там,

в редакции, куда стихи я
отправлю!..»  Может быть, я трус?..
Или стихи мои плохие?..
С самим собой не разберусь:

поэт ли держит кочегара
за шиворот иль кочегар –
поэта – неизвестно: кара
грозит обоим за угар,

за чёрный в небе дым… Эх, старый
я хрен!.. А знаете ли Вы,
что вымерли ихтиозавры
и что истопники, увы!

как ящеры, уйдут туда же?..
Не знаете?.. А надо знать!
Об этом знают все… и даже –
номенклатура! наша знать!..

А я умру… как птеродактиль.
И критик скажет, тронув труп:
«Не знал он, что такое – дактиль,
а тоже жаждал славы, труб,

наград и степеней различных!..
Кто нынче не лауреат?
Не быть им – просто неприлично,
но… зелен, кисел виноград.

Конечно, он взлетел… не спорю;
но как взлетел он?.. как петух,
что тут же и застрял в заборе…
без головы; перо и пух

намокли кровью, обагрились;
кровь хлещет, крылышко дрожит
и лапки судоржно сцепились;
а голова на пне лежит:

ещё горячая, живая!..
И в первый и в последний раз,
быть может, веко раскрывая,
рассматривает небо глаз!..»

Так скажет он, суровый критик.
Но я пока ещё живой!
и мне для полного развитья
нужны свобода и покой!..

А знаки, ордена, медали
у нас за выслугу дают.
Вчера соседу орден дали.
В мою же честь знак отобьют,

знак памятный!.. На знаке ломик
с лопатою изобразят –
крест-накрест; а пониже – томик.
А над могилой водрузят

помпезный памятник с оградой
литой, чугунной!.. Будет он
не хуже, чем у казнокрада
застойных брежневских времён…

Те времена прошли. Камены,
Вы можете поздравить нас!
У нас большие перемены;
О них я поведу  рассказ

потом... когда-нибудь… Сначала
масштаба дел не охватить;
понять не просто что начало
нам может в будущем сулить;

что отомрёт, что поколеньям
грядущим пользу принесёт…
Быть может, правнук с удивленьем
воскликнет: «И такой народ

поработить себя позволил?!»
Дорогой  дедов и отцов
мы тянемся – сквозь рабство! – к воле…
Все жертвы мы, в конце концов!..

Как Вам у нас?!..  я – об уюте.
На подоконнике в горшке
цветок; а тишину в «каюте»
нарушит ли сквозняк в башке!..

Вы усмехнулись, Каллиопа?
А что! у нас здесь – хоть пляши!
Глядите: опп!.. неплохо?.. оп-па!..
А хочешь – языком чеши.

Одышка, дщери Мнемозины**.
Бывало, раньше я скакал;
был гибок, будто из резины;
насмешек Лёшке не спускал:

боролся с этим зубоскалом
(словесно!). Он за Роллинг Стоунз
стоял горой; а за Ла Скала –
та, что на время приласкала
меня.  За Битлз – я. Вопрос

серьёзный просто разрешился:
она уехала в Афон
и вышла замуж; а женился
на ней, я слышал, Саксофон…

Ещё раз, Муза, улыбнитесь!
Желаю с Вами быть на ты…
Вон Гелиос***, Небесный Витязь,
по синеве, без суеты,

сияя, шествует. Сияньем
Светила и моё окно
озарено, хоть россияне
в Хабаровске уже давно

сидят у голубых экранов,
а россиянки гонят спать
детей; а дети хнычут: «Ра-а-но!»
Но разве можно нарушать

режим!.. А Вы согласны с мненьем,
что нужно соблюдать режим?
Патрон Ваш* дорожит мгновеньем!
И мы мгновеньем дорожим:

жизнь коротка, жизнь заставляет
нас каждым мигом дорожить!..
А Вас Ваш Идол наставляет?
Не скучно Вам?.. На свете жить

ещё не надоело?.. Грубый
вопрос!.. Нам, смертным, надоесть
жизнь может: скажем, съел я зубы;
есть нечем мне, а надо есть!..

Не надоело, нет?.. Нисколько!..
Наш Санька тоже жить хотел!
Он говорил мне: «Знаешь, Колька,
хоть никогда я не умел

ни спину гнуть, ни лезть из кожи,
ни доставать, как мой сосед,
что вечно в хлопотах, а всё же
не зря и я на белый свет

родился. Утром просыпаюсь,
гляжу сквозь щёточку ресниц
на солнце! солнцу улыбаюсь!
Миллионы золотистых спиц

в моих глазах дрожат, сверкают!
Глаза зажмурю – столб огня!
А Ленка в бок уже толкает:
”Чёрт дёрнул выскочить меня

за дурака!.. Свой дом у Ромы!
Роман ухаживал за мной!”».
Да! умер Санька. Все умрём мы:
ничто не вечно под Луной…

1989


 *"Ершить" котлы - прочищать пазы между секциями,
очищая их от угольной пыли.

 **"Боров - кирпичный дымоход за котлами.

 ***Камена с флейтой - Эвтерпа (Веселящая) - муза
игры на флейте.

 *Эрато (Милая) - муза пляски и музыки.

 **Клио (Слава) - муза истории.

 ***Урания (Небесная) - муза астрономии.

 *Мельпомена (Поющая) - муза трагедии.

 **Терпсихора (Любящая пляску) - муза пляски
и игры на кифаре.

***Талия (Радостная) - муза комедии.

 *Полигимния (Богатая песнопениями) - муза серьёзной
гимнической поэзии; ей приписывают изобретение лиры;
хотя есть сведения, что Гермес, найдя черепаху, впервые
из её панциря изготовил семиструнную лиру.Чему верить?!..
Я отдаю предпочтение музе, а не богу Гермесу.

 **Поклонник мирных аонид... - слова А. С. Пушкина.

 ***Каллиопа (Сладкоголосая) - муза эпической поэзии.

 *Куда ж нам плыть... - слова А. С. Пушкина.

 **Мнемозина - богиня памяти, дочь Урана и Геи, мать муз.

 ***Гелиос или Солнце-Гелиос - бог солнца и само солнце.

 *Патрон ваш... - Аполлон, предводитель муз.