Дорога домой

   памяти моей бабушки Барановой Клавдии


В тёмной морозной ночи мчался поезд. «Домой, домой! Скорей домой!» - выстукивали колёса. Поезд мчался навстречу необъятным просторам Сибири.
Пассажиры крепко спали. Было около полуночи, поэтому даже самые заядлые картёжники и любители поговорить «по душам», и те, кому язык развязала лишняя выпитая рюмка, все угомонились, уснули.

У окна, облокотившись на столик, сидела маленькая седая женщина. За весь день она  не прилегла, и за всю долгую дорогу не рассказала о себе ничего. Рассеяно слушая рассказы своих соседей по купе, на их вопросы отвечая чуть ли ни "да" или "нет", она жадно, не отрываясь  смотрела в окно. Белые поля, тёмные леса с зелёными елями, серые здания вокзалов притягивали её взгляд. Она не видела всего этого более двадцати лет.
 
Никогда бы не поверила, что эти деревни, занесённые снегом, эти тускло освещённые полустанки и чёрные, блестящие от луж платформы станций, серые здания вокзалов могут быть ей так дороги и желанны. Кажется, она помнит каждое здание, каждое дерево! И сердце бьётся в такт колёсам: «Домой! Домой – домой! Скорей домой!» Хотя где он, её дом? Та маленькая, без удобств квартирка на втором этаже деревянного двухэтажного дома, которую она сдала государству, уезжая навсегда из России? Вряд ли можно назвать её домом.
Зоя вспомнила, как обида жгла её сердце и слёзы комком стояли в горле, мешая глотать и даже дышать, когда, может быть, этот же поезд  уносил её навсегда из этих мест. Здесь прошла вся её жизнь.

Зоя смотрела на мелькающие за окном огоньки городов и посёлков, тусклые огоньки деревень и вспоминала… Здесь она родилась и ходила в школу. Их дом стоял на окраине небольшого городка со странным названием  Мыски. У них была большая семья: мать, отец и восемь детей. Пять сестёр и три брата: Татьяна, Мария, Николай, Миша, Зоя, Валя, Иван и Клава. Была ещё одна девочка – Маринка, но она утонула в колодце, когда ей было четыре года. Их отец – плотник, маляр, столяр, кровельщик, как говорят, мастер на все руки. Мама управлялась по дому.

Дети в их семье недолго бездельничали. К десяти годам детство кончалось. Надо было как-то зарабатывать на хлеб. Жили бедно. Но тогда многие так жили.
Зоя помнит, как отец сказал брату Николаю, который был старше её на четыре года, когда ему исполнилось десять лет: «Колька, хватит холстову сумку таскать! Пойдём завтра со мной, красить будешь!» Коля часто-часто заморгал глазами. А мама обняла его, погладила по непослушным вихрам: «Что ж, Коленька, надо помогать отцу. Научишься табуретки делать, комоды. Будет тебе в жизни хлеб. Не горюй, сыночек, заработаешь себе на медовый пряник. Знаешь, какой он сладкий!» Зоя с завистью и восторгом смотрела на Николашу. Какой счастливый! «Николаша, Возьми меня с собой! - дёрнула она его за рукав. – Я тоже умею красить! Я тоже хочу пряник!» Готовый пять минут назад заплакать, Николаша сразу повеселел. «Мала ты ещё! – сказал он снисходительно сестрёнке.- Тебе ещё учиться надо». А на ухо шепнул ей: «Я тебе пряник и так дам! Обязательно».

У них была большая, прочная изба. Отец её строил ещё с дедом. Вся мебель, хоть и была самодельная, но выглядела очень даже красиво – отец был прекрасный столяр. Буфет, стол с табуретками,  комод, кровати, резные полочки между окон – всё было сделано руками отца. Это была его работа. Он ходил по домам в их городке и ближних сёлах: кому избу срубит, кому мебель сделает. Заработав деньги, отец покупал обновки и продукты. Так они и жили, перебиваясь с картошки на чечевицу. Правда, без хлеба не сидели, слава Господу! Мама пекла вкусные лепёшки.

Как весело было у них вечерами, когда дома собиралась вся семья! Все дневные ссоры с мамой, сёстрами и братьями таяли и исчезали в темноте за окнами. Мама брала её на колени и весь мир, как в сказке, становился добрым и родным. Как ей было уютно и спокойно сидеть на коленях мамы или отца! Как радостно и весело было у них дома, когда отец затевал игру с малышами. Через некоторое время к ним подключались и старшие, трудно было остаться в стороне от смеха, шуток и дурашливой возни малышей, поваливших и защекотавших отца! А отец уже сдавался и не имея сил защищаться от множества детских ручонок, щекотавших всё его тело, заходился в смехе: "Сдаюсь! Пощадите! Помогите! Мать, спасай меня! Ой, не могу! Хватит!" Наконец и дети устали. Все некоторое время лежат на полу, не имея сил пошевелиться. Первым поднимается отец: «Так и до смерти защекотать можно! Вот, мать, как берут: не силой, так количеством! А кто вам тогда коня делать будет?» Он отряхивал брюки от стружек и вновь принимался за работу – доделывать очередную игрушку. Конь получился на славу! Мама сделала гриву и хвост из неотбелённой пряжи. Старшие дети разукрасили коня, нарисовали ему глаза и ноздри, рот.
 Никогда и нигде больше Зоя не испытывала такого покоя и такой радости, как в детстве. Да, отчий дом, был её единственным домом на этой планете. Но его больше нет. Нет мамы и отца. Из восьми человек детей осталось только три сестры.Все давно состарились и умерли.

Детство кончилось быстро. Окончила пять классов, а потом стала матери помогать по хозяйству. Как исполнилось пятнадцать лет, устроилась уборщицей на завод. В семнадцать лет стала ученицей токаря. И там же, на заводе, проработала всю свою жизнь до пенсии. Правда, был один перерыв – два года тюрьмы… Зоя смотрела в чёрное окно вагона. Перед ней, как на экране, проносились картины её жизни. Юность её пришлась на 30-е годы. Это были тяжёлые годы…  А какие были лёгкими? Двадцатые? Сороковые? Пятидесятые?

Но юность есть юность! Независимо от того, где ты живёшь: в России или в Америке, в Африке или в Австралии, - юность прекрасна сама по себе! Именно в эти годы ты вдруг впервые замечаешь, как прекрасна весна. Ты встречаешь свой первый рассвет, и сердце в груди замирает от восторга! Как это здорово, когда вся жизнь впереди, когда тебе лишь шестнадцать лет и рядом с тобой твой любимый, самый лучший на свете человек. Даже если на ужин у тебя будет постный суп и картошка, даже если твои единственные туфли «просят каши», ты всё равно счастлива! Счастлива, что утром ярко светит солнце или льёт первый весенний дождь и ты по дороге на работу за углом дома встретишь любимого и вы пойдёте вместе.  А вокруг бушует весна! Сверкают на солнце первые клейкие листочки, вспенились белыми и розовыми цветами сады. И даже серые воробышки радуются солнцу, весне, теплу. Как весело они чирикают, прыгая с ветки на ветку!

Но… увы! Юность прошла очень быстро. Любовь длилась около двух лет, пока они не поженились. Конечно же, свадьбы у них никакой не было. Просто, когда ей исполнилось восемнадцать лет, они расписались. С родителями жить не захотели. Сняли комнату. Но семьи у них так и не получилось. Зоя всегда неохотно вспоминает те годы. Бывший муж был единственным мужчиной в её жизни. Она любила его по-своему, как могла. Сначала очень старалась построить семью, а потом склеить её, но ничего не получалось. Как она мечтала о вечерах вдвоём,  о детях, маленьких и смешных, о семейных прогулках в выходной день. Сколько длинных вечеров просидела она в одиночестве над остывшим ужином, ожидая мужа… В голове, как пульс бился вопрос: «Пьяный? – трезвый?»
- Я – что, права не имею выпить? Все пьют! А мне – что, нельзя?!
- Я тебя весь вечер ждала. Ужин вот остыл.
- Жда-ла… Ну и что? Все ждут! Ос-тыл… Разогрей! Я холодный есть не буду! Что я – не че-ло-век?! Грей давай!
В такие минуты её начинала душить обида и тоска. Становилось страшно, что вот так вся жизнь пройдёт. Без понимания, без любви, без радости. Прожив вместе несколько лет, они разошлись.  Эти годы не были лёгкими и счастливыми. Когда он уходил к другой женщине, за окном шумел май. Всё радовалось жизни и солнцу, а на душе у Зои было пусто и холодно. Она осталась одна.

А в июне, двадцать второго числа , началась война.  Каким бы трудным ни было мирное время, но его не сравнить  с теми страшными годами. И хотя они жили в глубоком тылу, но войну чувствовали каждой клеточкой. Они сутками не уходили с завода.  «Всё для фронта! Всё для победы!» - для них это был не только лозунг, это была сама их жизнь. Люди, казалось, совсем не думали о себе, о своём здоровье, о еде, о личной жизни. Постоянно хочется есть, но на фронте сейчас, в эту минуту гибнут люди. Глаза закрываются, хочется спать, но где-то гремят взрывы и кому-то сейчас очень больно и страшно. Нам легче, мы в тылу. Надо работать, работать, во что бы то ни стало. Личная жизнь, отдых, еда и сон – всё это будет потом, после войны. А сейчас у всех одна беда, одно горе. Надо работать, даже если нет сил и от голода кружится голова. Всё равно надо работать, ведь там, на фронте, ждут их помощи. Вот окончится война, тогда будем жить!

Но после войны жизнь не стала лёгкой и счастливой. У каждого было своё горе: кто-то потерял близких, кто-то потерял здоровье, у кого-то разбилась семейная жизнь, кто-то потерял дом и всё имущество. А мужчины, вернувшись с войны, все стали пить.  Сначала на радостях, что остались живы. Потом «за помин души» погибших друзей. Потом за покалеченные тело и душу. На Руси всегда пили, но война пристрастила к рюмке даже непьющих.  Для Зои эта «поголовная»  пьянка не была личной проблемой. Она жила по-прежнему одна.

Из комнаты в коммунальной квартире, она перебралась в однокомнатную квартиру в двухэтажном деревянном доме. Правда, дом был старый, неблагоустроенный. Но Зоя была рада, что у неё отдельная квартира, что это её личный мир и она не собиралась открывать его для кого бы то ни было.  Она не то, чтобы совсем не верила людям, но знала, что любой человек сделает то, что считает лучшим для себя.  Зоя, как могла, создала в квартире уют. Первым делом, она купила оранжевый шёлковый абажур с длинной бахромой. Она всегда мечтала пить чай из самовара, с пузатым заварочным чайником, именно под таким вот абажуром. Впрочем, она мечтала сидеть за столом с любимым мужем и парой замечательных малышей – озорников, но… что ж поделать, если всё сложилось иначе. На окнах у неё висели воздушные тюлевые занавески, за ними на подоконниках стояли маленькие коричневые горшочки с разноцветными фиалками. Подруги говорили, что  у неё дурной вкус. Но ей очень нравились: круглый стол под бежевой длинной скатертью, на котором стояли стеклянные часы с «вечным» календарём и огромная ажурная салфетка на комоде, где застыла в танце фарфоровая балерина. У Зои в квартире из мебели, посуды и вещей было только самое необходимое. Но у неё всегда было очень чисто,  она с детства любила порядок.

Жизнь Зои текла спокойно, размеренно, но … очень уныло. Серость будней, работа, ссоры соседей за стеной, крики начальников на заводе … всё это давно опостылело, но было неизбежно, потому что всё это и было её жизнью. И вот однажды она случайно попала на собрание баптистов. Она увидела совсем других людей: тихих, добрых, отзывчивых. У каждого из них была своя трудная жизнь, своё горе, но эти люди не озлобились и не отчаялись. Они были радостны и приветливы, помогали друг другу,  не дожидаясь просьб о помощи. Помогали делами, помогали материально, помогали сочувствием и пониманием. И делали всё это как-то буднично, незаметно, будто стеснялись или стыдились своей доброты.

Зоя сразу почувствовала себя среди этих чужих людей, как в своей семье, среди самых близких родных. Но эти люди и отношения между ними было не самое главное, что поразило Зою и изменило всю её последующую жизнь. На этом собрании она впервые в жизни слушала Слово Божие – Библию. Мужчины выходили к столу и, открыв Библию, начинали читать. Зоя на всю жизнь запомнила то первое собрание. У неё сразу возникло ощущение, что всё это она уже когда-то слышала.

Первый мужчина читал историю о блудном сыне, который, промотав всё своё состояние, нищий и голодный возвратился к своему отцу. Завидев его ещё издали, отец побежал навстречу, чтобы обнять и простить его. Закончив чтение и закрыв Библию, проповедник сказал: «Вот так и все мы, люди, как блудные сыны и дочери, потеряв здоровье, годы жизни, близких людей и уже не имея ничего кроме отчаянья, возвращаемся к Отцу Небесному и получаем в ответ на наше «Прости меня, Господи!» и прощение, и спасение, и любовь, и жизнь вечную».

Второй выступающий, маленький щупленький старичок, прежде чем открыть книгу, вынул из кармана очки и водрузил их на кончик носа. Так ему было удобно читать и смотреть поверх очков на сидящих. Он читал о том, как Моисей водил измученных людей по пустыне, ища землю обетованную. Чтобы эти люди не умерли от голода, Бог посылал им каждый день манну небесную. Старичок читал медленно, иногда повторяя прочитанное. И опять у Зои было ощущение, что она всё это знает. А в конце, уже закрыв Библию, старичок сказал: «У каждого из нас в жизни много лишений. Но все, доверяющие Богу, знают о Его милости. И сегодня Бог даёт просящему и не оставляет без ответа ни одной молящейся души! Бог любит нас, даже когда все отвернутся, все покинут, все бросят. А «манна небесная» для нас это – Слово Божие».
Кроме проповедей ещё читали стихи и пели красивые песни о любви к Богу, о страданиях Иисуса Христа, о Спасении и вечной жизни. Когда в конце собрания все верующие преклонили колени и обратились к Богу со своими молитвами, Зоя так же встала на колени и с замиранием сердца и со слезами на глазах слушала эти простые, бесхитростные, но такие трогательные слова.
- Господь мой, Бог мой! Благодарю тебя, Господи, за всё как есть! Прости меня, в чём я не такова перед Тобой! Прости, Господи, всех, обижающих нас, ибо они не знают, что делают. Прости, Господи, всех людей в России и во всём мире за то зло, которое они себе и друг другу делают. Вразуми, Господи, их. Направь их на путь истинный, приведи их к вере и к покаянию. А я буду вечно за всё Тебя благодарить и славить Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.
- Отец Небесный! Благодарю Тебя за каждый свой день. Благодарю Тебя, что даёшь мне силы ходить и кое-что ещё делать. Прости меня, Господи, если я чем огорчил Тебя. Прости! Молю и прошу, Тебя, Боже милосердный, прости всех,  кто ходит ещё не твоими путями. Приведи их, Господи, к вере и покаянию. Поддержи, Боже милостивый, всех болящих и нуждающихся! А я буду вечно Тебя за всё благодарить Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.
-Боже милостивый, Боже любящий! Благодарю Тебя, что привёл меня в это собрание. Прости меня, Господи за всё зло, которое я в своей жизни сделала. Прости, Господи. Прости. Ты знаешь все немощи мои и нужды. Всё приношу к ногам твоим, Господи. Помоги мне и дай силы, укрепи дух мой. Вразуми меня, Господи, как и что делать мне в семье моей. Дай мне терпение перенести все обиды и колкости со стороны родственников и на работе. Помоги, Господи. Прошу так же о всех болящих и стареньких. Поддержи их, Господи, в немощах, в болезнях, в одиночестве. Дай каждому по нужде его. А я буду вечно Тебя благодарить и славить Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Молитвы лились одна за другой, как чистые родники сливаются в широкую реку. Зоя слушала и мысленно повторяла эти простые слова: «Прости меня, Господи! Благодарю Тебя, Господи! Помоги, Отец Небесный!». Слёзы лились по её щекам, но она не замечала их. Сердце её радовалось и ликовало.

Придя после собрания домой, Зоя долго не могла  уснуть. Ходила из угла в угол, смотрела в окно на ночное небо. Несколько раз грела чайник, но налив в чашку горячий чай, сразу забывала о нём. Под утро она встала на колени и начала свою первую в жизни молитву: «Отец Небесный! Благодарю Тебя, что привёл меня на это собрание. Прости, Господи, за жизнь мою без веры к Тебе. Прости меня за всё зло, которое я сделала в жизни своей. Прости меня, Господи! Прости меня за неправду и грех, которые живут в моём сердце. Ты видишь, Господь мой, Бог мой, как тяжело мне нести эту ношу. Господи, освободи меня от ноши этой непосильной! Дай мне, Господи, новое сердце и новую жизнь, где не будет греха, зла, неправды. А я буду вечно тебя благодарить и славить Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Зоя ещё долго стояла на коленях и опять и опять повторяла свою молитву. Она вдруг как будто почувствовала твёрдую, шершавую от мозолей руку отца, нежно гладящую, как в детстве, её по голове. Почувствовала тепло и нежность маминых губ, трогающих её лоб. Ей стало вдруг радостно и спокойно, как было только в детстве, в доме родителей. Она почувствовала, как тяжесть покинула её душу. На сердце не осталось боли, обиды, страха. Всю её заполнила радость. Так спокойно, радостно и уютно было только в детстве, на коленях матери или отца. Когда Зоя, наконец, легла в постель, только голова её коснулась подушки, она сразу же заснула.

Проснулась, как всегда, в половине седьмого утра. Чувствовала себя выспавшейся и бодрой, как будто и не было бессонной ночи. На душе было радостно. Ей хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. Но когда по дороге на работу встретила знакомых женщин, с которыми работала, она растерялась и не знала, как им всё рассказать, как поделиться. Так и промолчала всю дорогу, как обычно.
Лучшая подруга Валя, заметив её радостное настроение, спросила: «Зоя, у тебя что-то хорошее случилось? Ты прямо светишься вся! Влюбилась, наверное?»
-Нет, лучше!
-А что может быть лучше?
- Лучше, это когда ты вдруг узнаёшь, что тебя любят!
- Ну это же одно и то же.  Я же и говорю, что влюбилась.
- Нет, Валечка, влюбиться можно в мужчину. Он может любить тебя какое-то время, а может разлюбить. А я вчера открыла для себя другую Любовь. Вот ты знаешь, что Бог тебя  любит?
- Меня лично?
- Да! Лично тебя! Вот я вчера узнала, что Бог любит лично меня. Не могу тебе сказать точно эти слова из Библии, но суть такая: полюбил Бог мир и всех людей. Полюбил ещё тогда, когда все мы были грешниками. Отдал Отец Небесный Сына Своего Иисуса Христа на муки и смерть крестную, чтобы все мы, люди, кто уверует и покается, могли бы спастись и обрести жизнь вечную. Знаешь, Валечка, какое это счастье знать, что Бог тебя любит!
Валя посмотрела на неё недоверчиво и с опаской: «Ну какое это счастье? Зоя, ты что в секту записалась? Ты с ума сошла!»  Зоя засмеялась и обняла подругу: «Вот ты кого любишь?»
- Как кого любишь?
- Ну вот, например, ты Харитонова Ивана любишь? – Зоя кивнула на проходившего мимо угрюмого парня.
- Зоя,  ты совсем в своей секте тронулась! Да он каждый день злой, как собака, после вчерашней пьянки.  А  после работы он уже и лыка не вяжет. О чём с ним говорить? И как его любить можно? Ты ещё спроси, люблю ли я Надьку Шевелёву,- засмеялась Валя и кивнула в сторону работающей за соседним станком молодой женщины.  Надя Шевелёва славилась своим склочным характером.  Любительница поскандалить, она за день могла переругаться со всеми по нескольку раз. Успокаивалась, только если доведёт кого-нибудь до слёз. Тогда, глядя на рыдающую подругу, она становилась спокойной и даже весёлой. «Попила кровушки, успокоилась!» - шептали за её спиной девчонки.
- Да, и Надьку Шевелёву! Пойми, человек любит другого человека,  только если тот ему добро делает. А Бог любит всех! И хороших, и плохих. Потому что Бог нас не за что-то любит, а просто любит. Понимаешь? Я теперь всю свою жизнь буду жить рядом с Господом! И мне от этого радостно и легко.

Валя с удивлением смотрела на всегда тихую и молчаливую подругу.  Зоя тогда как-то сразу изменилась. Стала весёлой и спокойной, уверенной в себе. Она часто рассказывала подругам о собрании, о Библии, об Иисусе Христе. Через некоторое время, убедившись, что в «секте» не сделали Зое ничего плохого, Валя и ещё несколько девушек и женщин стали посещать собрания.

Да, тот год был благодатным! Господь благословил их собрание. Когда Зоя решила просить о принятии крещения, к ней присоединились десять человек, и в их числе Валя. Из Зоиных знакомых и соседей многие обратились к Богу. Зою радовало, что именно она сказала людям о Боге, о Его любви, о спасении и вечной жизни. И даже когда за привлечение людей в собрание баптистов Зою арестовали и осудили на два года тюрьмы, её радость не уменьшилась. Она приняла это как свой путь к Господу.

Маленькая, тихая женщина в беленьком платочке, она в камере выделялась из всех других женщин, которых сюда привели пьянство, воровство, убийства, хулиганство.  Вначале ей пришлось очень плохо. Над ней издевались, насмехались, отнимали еду и одежду. Зоя решила терпеть. Иногда ей хотелось закричать: «Люди! Что вы делаете? Опомнитесь!»  Но ведь Господь, когда Его распинали, не кричал «Опомнитесь!» а только молился: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают!» И она тоже старалась молчать, молиться и терпеть.

После двух лет испытаний её вера только окрепла и утвердилась. А ещё Зоя обрела новых подруг. Из сокамерниц три женщины обратились к Богу. Остальные, к концу Зоиного срока, стали относиться к ней с уважением. И хотя она была моложе многих из них, они обращались к ней за советом или просто открывали что-то сокровенное, что мучило и тревожило. Они знали, что Зоя никогда не расскажет, не посмеётся, не осудит.

Вернувшись  домой, Зоя удивилась, что квартира осталась за ней. Может быть, она просто никого не прельстила, ведь «удобства» здесь были во дворе. Но для неё это казалось чудом! Другое чудо её ждало на заводе. Зою взяли на старую работу и даже дали тот же самый станок! В те годы к бывшим заключённым относились брезгливо, особенно если этот человек «сектант». Это слово было страшным клеймом. Сектант был страшнее прокажённого. Зоя чувствовала косые взгляды в спину и слышала обидные слова, от которых перехватывало дыхание и стучало в висках. Всё чаще хотелось обернуться и спросить: «Скажите, что я вам плохого сделала? За что вы меня так ненавидите?»

Что душой кривить, в церкви отношения тоже испортились. Старый их пресвитер умер, когда Зоя была ещё в тюрьме. Новый, молодой установил свои порядки. Вроде бы всё делал правильно, по Библии, но ушло что-то главное. Не стало любви, чуткости, внимания. Всё изменилось. Появились в их церкви строгость, требовательность, надзор. Зоя, выйдя из тюрьмы, попала в похожую обстановку: сюда – нельзя, туда – нельзя, это – не позволено. Пропала радость. Уже  не так рвалось сердце в церковь. Не так тепло и искренне проходило общение верующих.

Через некоторое время она решила уехать в Израиль. Ей хотелось походить по святой земле, где ходил Иисус Христос. Хотелось побывать в Вифлееме, в Иерусалиме. Увидеть то небо и ту землю. Это стало её мечтой. Но ещё долгие и долгие  годы власти отказывали ей в просьбе уехать на жительство за границу. И только в 1985 году ей разрешили выезд в Америку. Их было человек семь. Вначале предстояло лететь в Италию, в Рим. В Ватикане их вместе с другими эмигрантами-беженцами  примет сам Иоанн Павел II (папа римский) и благословит на переезд. Потом они летят в Австрию, пробудут там около недели. Оттуда – в Нью-Йорк.

Не думала Зоя, когда укладывала чемодан, когда продавала и раздавала родственникам и друзьям своё скудное имущество и разную домашнюю утварь, как она будет вспоминать каждую мелочь этих последних дней в России и скучать по своим дешёвым стареньким пожиткам, которые ей служили  долгие годы. Но уже тогда, в те дни отъезда, Зоя догадывалась, что больше всего она будет скучать  не о квартире, не о вещах, а о людях, которых она оставляет здесь, в России. О своей церкви, о своих родственниках и друзьях, которые не понимали её, ругали или смеялись над ней за её преданность Господу, но которых она всё - равно любила и за которых она каждый день просила Господа в своих молитвах.

Сейчас, возвращаясь в Россию, Зоя уже не могла точно сказать, чего она ждала от переезда в другую страну. Ей казалось, что с переездом в её жизни изменится всё. Да, другая страна, другие люди, другая обстановка. Изменилось всё, но не она сама. От себя не убежишь.

Другой стала жизнь. Уютная квартира с удобствами, хорошее питание, красивая удобная одежда … Зоя теперь уже не представляет, как можно по снегу или по воде ходить в дырявых сапогах, когда от холода не чувствуешь ног. И люди в Америке все – спокойные, доброжелательные. Никто тебя не унижает, никто не угрожает. Верующие свободно посещают  церкви. Никто их не разгоняет и не сажает в тюрьму. Да и верующие другие! Свободные в одежде, громко разговаривающие и громко смеющиеся, они совсем не похожи на серьёзных и строгих братьев, на тихих, молчаливых сестёр, обязательно в платочках, к которым Зоя привыкла в России.  Она и сама осталась такой. 

Свобода в образе жизни, в мыслях и в разговорах испугала Зою. Здесь верующих много, церкви большие. После России, где собрание посещают 20 – 60 человек, церковь численностью в 500 -  5000 членов кажется просто космически огромной! Но зато здесь мало кто дружит, как в России. А может быть это лишь Зое так и не удалось найти здесь друзей. У каждого своя жизнь, свои проблемы. После собрания все расходятся, разъезжаются по квартирам и домам. И Зоя окунулась в отчаянное одиночество.

Приобретя свободу, безопасность, достаток, она потеряла что-то важное. Главное. Она встретила в церкви много русских. Но после знакомства с ними поняла, что скорее их можно назвать «бывшими русскими». Они сумели измениться. Они приспособились к новой жизни. Многие переехали сюда семьями. Купили большие дома. Молодые нашли хорошую работу. Старики управлялись дома, в саду, заботились о внуках. Некоторые даже завели свой маленький бизнес. Когда Зоя начинала с ними разговор о России, они удивлённо поднимали брови и пожимали плечами, отвечая примерно одинаково: «Да, натерпелись мы там! Слава Господу, что всё это кончилось! Мы больше никогда не хотели бы жить в России».

А из России от оставшихся там родственников и друзей приходили письма, полные жалоб и просьб. Жалобы на безработицу, безденежье, на продуктовые карточки, на разросшихся, как грибы после дождя, мошенников, на невозможность купить лекарства даже детям и старикам. Не первые трудные времена переживала Россия, но люди уже устали. А может быть уже время не то, когда всё переносили стойко, молча, без жалоб. Или люди не те …  А главное, что голодные, замученные люди стали безразличными и злыми. Если уж в церкви, среди верующих, нет прежней любви и заботы к ближнему, то что говорить про мир. И просьбы, просьбы, просьбы …  Помочь вещами, продуктами, деньгами.
Сколько Зоя выслала посылок за эти долгие годы …  Но вся её помощь – как стакан воды на раскалённые пески Сахары. И всё-таки, как она читала в письмах, помощь её приходила вовремя. Господь не допускал полного отчаянья или безнадёжной безысходности. И больше всего радовало то, что люди принимали её помощь, как ответ на свою молитву к Богу.

В последнее время часто приходила мысль,  что её отъезд из России и был угоден Господу именно этой помощью. Именно ради этого она была обречена на одиночество и непонимание и в России и в Америке. Ради этого она покинула родину, дом, родных и друзей.

В Америке Зоя жила в тёплой Калифорнии, где никогда не бывает зимы. Она часто вспоминала и видела во сне  поля, леса и дома укрытые белым пушистым снегом. Вспоминала, как медленно и безмолвно кружатся белые пушистые хлопья и падают на землю, на пальто и лицо. Она будто чувствовала морозный воздух, обжигающий ноздри и горло, слышала, как хрустит снег под ногами …  А из окон своей квартиры, на двадцатом этаже, она видела далеко внизу пальмы и разноцветные цветники. Видела маленьких, как муравьи людей, изнывающих от жары или очень редко, зимой, убегающих от дождя.  И так каждый день, долгие годы.  Springfield, High Street …  Первый раз в жизни Зоя жила одна в такой квартире! Кухня-столовая, зал, спальня!  Она долго ахала и охала, вспоминая свою маленькую однокомнатную квартирку «без удобств» с кухонькой  в пять квадратов. Первое время она всё ходила и ходила из комнаты в комнату, не могла поверить, что теперь она здесь будет жить всегда. А потом потянулись дни и недели, и месяцы, и годы. Всё стало привычным, радость исчезла.

Долгими бессонными ночами Зоя также ходила из комнаты в комнату, но уже с чувством горечи и тоски. Долго смотрела в окно на ночной город.  Часто  такими ночами она садилась за стол и переписывала в толстую общую тетрадь книгу П.И.Рогозина «Совокупность Совершенства».  Она писала в каждой клеточке, страницу за страницей, главу за главой. Переписывала не для того, чтобы потом кто-то читал, а просто чтобы не сойти с ума от тоски. Нет, эта прекрасная квартира не стала её домом.

Только Господь давал ей силы жить, помогать другим выжить и надеяться на встречу с Россией. Прошло двадцать лет.

И вот она в России. Москва встретила Зою морозом и ветром. Она забыла, что русская зима это не только белый пушистый снег, но и низкое свинцовое небо, ветер, пронизывающий насквозь, колючие, как иголки, снежинки и чёрные дороги с замёрзшей грязью; это замёрзшие ноги, покрасневшие от холода и ветра руки, которые уже не в силах нести тяжёлые сумки.

И только в поезде она поняла, как отвыкла от всего этого, о чём мечтала долгие годы. А может быть за эти годы всё изменилось и стало другим? Чужим для неё. Да, такого богатства и роскоши она в России прежде не видела. Не видела никогда и такой нищеты. А в поезде она услышала много историй из жизни попутчиков, которые потрясли её. Ей не хотелось верить, что в России люди стали такими жестокими и злыми. В памяти возник стих из Библии «И по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь».

Боль и отчаянье пронзили сердце и губы зашептали слова молитвы: «Боже милосердный! Боже любящий! Прости их всех. Господи, прости. Смилуйся, Боже, над родными моими, над знакомыми и над всеми здесь, в России! Ты всё видишь и всё знаешь. Пожалей их, прости, ибо не знают, что делают! Направь их, Господи, на путь истинный!» Вдруг мелькнула мысль: «От чего уехала, к тому и вернулась». Другие обстоятельства, другая жизнь, люди другими стали, а суть не изменилась. Холод волной пробежал по спине. Поезд, замедляя ход, подходил к какой-то станции. Зоя встала, накинула пальто. Соседка напротив проснулась:
-Вы уже приехали?
-Нет. Просто выйду, воздухом подышу.
Пропустив выходящих пассажиров с тяжёлыми вещами, Зоя спросила у девушки-проводницы:
-Долго стоим?
-Минут пятнадцать- двадцать. Только от вагона далеко не отходите, всякое бывает,- ответила та.
Их вагон стоял почти напротив вокзала. Огромные освещённые окна зала ожидания манили и притягивали. Название города было знакомо.  «Утром буду дома,»- подумала Зоя. Вдруг порыв ветра донёс до её слуха звуки знакомой мелодии, а затем и знакомые слова:
-Господь, Спаситель мой,
К тебе взываю я,
Услышь мольбу мою!
У ног Твоих святых нужду слагаю я
И всю печаль мою.

У одного из окон Зоя увидела мальчика с гитарой. На вид мальчику лет десять, одет в старенькое пальтишко, на голове вязаная шапочка, возле ног небольшая жестяная банка. С первого взгляда можно понять, что поёт он, чтобы заработать на хлеб. Зоя подошла к мальчику совсем близко. В свете окна она ясно увидела его серьёзное худенькое лицо и не по-детски грустные, озабоченные глаза.
-Как тебя зовут?
Мальчик ответил спокойно и устало:
-Ваня.
-Откуда ты знаешь эту песню? Ты посещаешь собрание верующих?
- Нет, мама научила. Она раньше посещала собрание баптистов.
-А сейчас?
-А сейчас она очень болеет. Совсем не встаёт. Мы с мамой вдвоём живём.
Зоя не знала, что сказать и что сделать. Слёзы подступили к горлу комком, мешали дышать. Ваня опустил глаза и опять запел. Слёзы градом побежали по Зоиным щекам:
-Ванечка, стой здесь! Не уходи никуда! Я сейчас.

Она быстро побежала к вагону. Быстрей, быстрей! Вот и её место, её вещи. Все спят. Она достала из  сумки свою старенькую Библию, с которой не расставалась уже много лет. Достала ещё пакетик, аккуратно завёрнутый в газету. Здесь все её деньги. Быстрей, быстрей!  Зоя сошла на перрон.
-Женщина! Поезд скоро отправляется!- крикнула ей вслед проводница, стоящая у вагона.
-Я быстро!
Подбежав к Ване, она сначала дала ему Библию:
-Это тебе, Ванечка, от меня,- потом отдала свёрток.- А это деньги. Вы с мамой решите, как их потратить. Это всё, что у меня есть, но тут достаточно для того, чтобы ты больше не ходил сюда по ночам, не надо. Учись и слушайся маму!
Зоя обняла, поцеловала мальчика и побежала к вагону. Проводница помогла ей подняться по ступенькам в вагон. Зоя тяжело дышала:
-Успела!
-Это ваш родственник или знакомый?
-Да, родственник!

Сев на своё место, Зоя прильнула к окну. Ваня  ещё стоял там же и удивлённо смотрел на Библию и свёрток. Вот он поднял голову и поискал Зоино окно. Поезд тронулся. Зоя помахала Ване рукой. Увидел! Что-то крикнул, подбежал к её окну. Не слышно. Машет рукой.  «Прощай, Ваня! Прощай! Оставайся с Господом!»- шептала Зоя.

Поезд набрал ход. Убежали назад вокзал и платформа, и маленькая фигурка на краю платформы. «Слава Богу! Благодарю Тебя, Боже, за эту встречу! Не оставь его, Господи! Помоги ему и его больной маме. А я Тебя вечно буду за всё  благодарить и славить Отца, Сына и Святого Духа! Аминь».  Зоя легла, укрылась тоненьким серым одеялом и вдруг почувствовала, как сильно хочет спать. «А проснусь уже дома!»- подумала она. В ушах ещё звучал Ванин голос …

Наступил рассвет. Поезд подходил к городу. На заснеженной платформе прохаживались ожидающие. Несколько человек были с вещами – это отъезжающие. Остальные – без вещей  - это  встречающие. Сильный мороз не давал никому стоять на месте. Одни прохаживались, другие подпрыгивали на месте, кто-то притоптывал ногами. Все  похлопывали себя по бокам и потирали щёки, пытаясь хоть как-то согреться. Зою встречали племянница с мужем. Они любили тётю Зою и радовались предстоящей встрече. Так долго не виделись! Наконец-то тётя поддалась на их уговоры и решила приехать. Дома дети и внуки хлопочут, накрывают праздничный стол. Двадцать пять лет не виделись! Когда тётя уехала, их старшему было 14 лет, а младшей дочурке – 8 лет. Теперь у них уже свои дети, семьи. Сегодня вот, приехали все к ним домой, чтобы встретиться с тётей Зоей.

Вот и поезд показался. Замедляя ход, остановился. Вон и нужный вагон. Испуганная проводница с начальником поезда несколько раз выкрикнули фамилию Зои.
-Встречающие есть?
-Да, есть!
Из вагона вынесли носилки.
-Всё нормально было. Домой, говорит, еду. Спать легла и не проснулась. Может быть сердце?
Она и правда, будто спала. Лицо спокойное, живое. Губы чуть тронуты улыбкой. Падал белый пушистый снег.