Холодно, любимая, холодно

Анне


Домик для двоих.

Холодно, любимая, холодно
мне без тебя. Должен быть
домик у доброго Воланда. 
Домик, где нам с тобой жить.
Холодно, любимая, холодно.
Если балы - для убийц,
всё у того же Воланда,
верно, для нас - из Ницц
впрок приготовлен маленький
домик... сплетённых рук...
Только без окровавленных
кистей рябин. Без мук.
Без лженадежд на спасение
в клумбах разбитых роз.
Без мишуры воскресения
в виде апрельских грёз.
Пусть лучше зимним - кованным
будет узор на стекле.

Холодно, любимая, холодно
мне без тебя на земле.
Всё такие ж - маленькие дни...
Хорошо, что мы с тобой одни.
Хорошо, что времени осталость          
Нам с тобой, друг друга не виня, 
Хлебом закусить стакан вина,
Что на сердце - тихая усталость.

Хорошо, что выпал нам часок
На двоих. Что страх не бьёт в висок
(Только сердце от тревоги сжалось.)
Что - тепло. Что жар сошёл со щёк,
Что надежда теплится ещё...       
(Бог, оставь при нас хоть эту малость!)

Хорошо, что дождь идёт — зимой!
Что конец придёт... Что мы с тобой   
Этих тем печальных не касались.
Но пока не прерван сон земной,   
Хорошо, что ты ещё со мной.
Хорошо, что рядом оказалась.
* * *
Травы не верят лучам уходящего солнца.
Листья не верят последним сентябрьским денькам.
Верит ли осень, застывшая в синем оконце,
в горьком своём одиночестве, бабьим слезам?

Верит ли в то, что когда отбушуют метели
и отболят ледяные, как вьга, слова,
снова вернутся апрели и в их акварели
веры, надежды, любови забрезжет листва.
* * *
       Дымок над домиком

1
Дымок над домиком (скандал затих).
Улыбка зыбкая в глазах твоих.

Улыбка зябкая вязальных спиц,
глазами зимними из-под ресниц.

Глазами зимними из темноты.
Ком в горле комнаты -
в углу, где ты.
2
Бог с тобой, оставим этот тон! –
Жизнь прекрасна, я стою на том.

Фарисей, толкующий Христа,
не споёт нам эту ночь с листа!

Жизнь – желанна, я на том стою.
Ляг удобней – я тебе спою.

Не печалься, ночь сойдёт на нет.
Будет утро – золотой рассвет.
3
Камин сердито доедал поленья
и угасал. И разгорался снова.
От промедлений розового тленья,
до восклицаний огненного слова.

И возносили каменные трубы
гимн бОмжеству, единому в двух лицах…
И раскрывались медленные губы,
и таяли снежинки на ресницах.

* * *
Рябь на воде, как дробь,
гроздья мальков.
Коров левиафановы копыта
гречиху мнут;
меж ив из трав альков
готов для нас,
ветвями ив укрытый,
от глаз
нелюбопытных рыбаков,
плюющих на наживку
и приманку, -
кузнемчиков, стрекоз
и червяков,
замученных
на дне консервной банки.
И нам плевать на них
(на рыбаков).
Мне и моей подруге
кареглазой!
Над головой –
сезам небес в алмазах!
Под головой –
врата из лопухов
алтарные...
И мир звенит вокруг
иной и юный –
царствие земное:
хор знойных ос,
стрекоз и певчих мух! -
Любовный лепет,
лето наливное...
* * *
Ореол облаков, ожерелие скал родниковых –
в апреле,
здесь, над морем, - ты помнишь? –
рассвет мы с тобою встречали;
здесь покрыты прозрачною тканью долины –
в апреле,
перламутровым, утренним снегом вершины –
в апреле,
ослепительный снег в дымке горной печали! –
в апреле…
Здесь, над морем, -ты помнишь? –
нас солнце венчало – в апреле…
* * *
Опять всю ночь – как на часах – без сна.
Чего я жду, стеклом мозоля лоб?
Бессонница. Бессмыслица. Одна
пустая трата сил да нервотрёп.

Бессонница, какой по счёту год –
вне времени - стою я у окна?
Безмолвно ждёт дорога у ворот,
привычно одинока и темна.

Прислушиваясь к дальним поездам,
дорога – старый пёс! – ревниво ждёт
и верит, что опять к Её ногам,
ликуя и тревожась, припадёт.

...А город спит и дышит тяжело,
по-детски руки улиц разбросав.
Ночь бьётся чёрной птицей о стекло
и грудь уже кровавит полоса.

А город – спит. Все звуки унесло.
Лишь гул, в столбах оставленный вчера.
Разбилась ночь об утро – как стекло.
Об этот час – четвёртый час утра.
      
* * *
Жизнь желанна, как женщина, та, что однажды убьёт.
Если медленный яд одиночества - суть исцелений –
смерти нет. Есть отсутствие жизни.Удушье пустот.
Ожерелье утрат. Гроздь любви. Пустоцветы прозрений.
       ...Гроздь утрат – ожерелье любви – твою лунную грудь,
       виноградной прохлады – под солнцем горячих ладоней,
       осторожно касаюсь губами, шепча: «Не забудь!
       Этот сон, эту явь неземную над дельтою Дона.»
       «Не забудь…» - улыбнулась сквозь сон, потянулась ко мне…
       «Твои голени – стройные серны полынных кочевий…
       Не пристало рабу – бормочу я и сам как во сне –
       Совлекать с госпожи покрывало её сновидений…
       Тонкий запах ключиц благолепнее трав-медуниц:
       и шалфей, и лаванда, и все ароматы веками –
       фимиам твоей коже – затмение солнц и зарниц –
       золотыми созвездьями родинок, губ родниками…»
       Вскрикнет птица – чуть дрогнут ресницы и сон затаится.
       Спи, царевна моя, день ещё не готовит нам тени.
       Тих и светел наш купол над ложем из трав танаисских,
       Мне ещё не знаком ртутный привкус смертельной измены.
Смерти нет, есть отсутствие жизни – удушье пустот.
Гроздь любви, ожерелье утрат, пустоцветы сомнений.
Жизнь желанна, как женщина. Та, что однажды спасёт.
Голубыми прожилками рук, родниками прозрений…
       Лосиный Остров.
      

* * *

        "Любви старинные туманы..."
         М.Цветаева


Седые туманы. Слепые дожди...
Всё будет - и слёзы, и радость - сквозь слёзы...
Вот только затянется (ты - пережди!)      
Всё пепельно-сизое - с первым морозом.

Слепые туманы, сплошные дожди,
Вчерашние сумерки - грязь на перроне...
Вот только затеплится... (Не уходи!)
Вот только заплещется смех на ладони.

* * *
Зачем во Вселенной, по слухам, бескрайней,
по сути, бесцельной, ничтожные - мы
способны почувствовать (как ни печально)
её обречённость - и света, и тьмы?..

Весь мир этот, отданный на поруганье,
где сделаны ставки богами войны...
И лишь человеку дано состраданье.
И чувство утраты. И чувство вины.