Эволюция образа и Болеро Равеля

Основой поэтического творчества является образ. Образ, вызывая ассоциации и аналогии, в то же время живёт и развивается во времени – рождаясь и старея, как и мы – люди. Кажется интересным обратить внимание на этот процесс, т.к. мы живём в быстро меняющемся мире, и, владея словесными образами из прошлого времени, иногда немеем. Не можем ёмко и поэтично изложить тему своего творения.
Возникает ограничение выбору сюжета из-за недостатка общих - известных автору и читателю - вербализованных образов. Мы понимаем друг друга, говоря о грохоте грозового грома. Но чем он отличается от грома водопада или стартующей космической ракеты? Как эту разницу выразить кратко и понятно словами? Очевидно, что нужно знание грохотов, как ни забавно это звучит. Возможно даже, что родятся слова – термины – для обозначения таких видов грохота, которые смогут стать будущими емкими поэтическими образами.
Насколько это важно, можно проиллюстрировать примером из близкой нам области – музыки. Всем хорошо известно «Болеро» французского композитора Мориса Равеля. Но что является музыкальной темой этого произведения – является предметом разногласий до сих пор. Многим слышатся в его мелодии заунывные напевы восточного каравана, бредущего по пустыне. Хотя, на самом деле, мелодия выражает тему рабочего дня на механическом заводе – с утра и до конца рабочего дня! Вот что происходит с восприятием, отрешённым от современных образов!

О поэтических образах приходится задумываться ещё и из-за безоглядного применения многими авторами заведомо устаревших понятий, заимствованных из багажа пиитов прошлых веков. По большому счёту – литературных штампов, которым в наше время было бы уместно найти замену. Почему? Потому, что наше знание мира разрослось и обогатилось.
В самом деле, едва ли киплинговские слова чудного цыганского романса «Пушистый шмель...»  - «хоть на край земли, хоть за край» можно применить, понимая, что более безоглядной верность ныне может выглядеть при полёте влюблённых на ракете к иным мирам без запаса топлива на обратный путь. Ведь у планеты Земля как у любого шара краёв нет, налицо явное применение штампа, заимствования у древних поэтов с иным знанием мира.
Луна – излюбленный поэтический образ. Как и все, я разглядывал фотографии спутника нашей Земли и пейзажей на её поверхности. И в то же время легко воспринимал «диск луны», «лик луны». Но поэтическое ассоциирование Луны с ликом для меня лично кончилось однажды, в вечерние часы на Марухском перевале Кавказского хребта. Косое солнечное освещение скал удивительным образом совпало по оттенкам с Луной, возникшей над хребтом, и вызвало потрясающее чувство родства двух миров – Земли и Луны. Воистину, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Больше для меня Луна не лик и не диск!
Восторженное обещание поэта подарить возлюбленной все звёзды небес может сегодня вызвать у предмета обожания двойное ощущение. Во-первых, ощущение легковесной заведомо невыполнимой лжи, т.е. – плагиата, сделанного болтуном. Во-вторых, ощущение, что её – любимую - равняют по интеллекту средневековой простушке, верящей сказкам на основе учения Птоломея (в лучшем случае), устаревшего ещё во времена Коперника.
Литературный образ подарка звёзд с небес, в пору эпохи космознания на базе наблюдений орбитального телескопа «Хаббл», фиксирующих живописные и грандиозные события Космоса, выглядит наивным и близоруким.
Ни в коем случае не следует мои строчки воспринимать этаким новоиспечённым манифестом. Есть много примеров дивного стихотворчества прежних лет и веков, но читая их, следует помнить, что слагавшие эти творения авторы писали их в соответствии со знаниями своего времени.
Вероятно, подобно нашим литературным предкам, и нам следует создавать новые свежие поэтические образы, соотнося их так же с современным знанием. Это очень привлекательно и многообещающе!
Предвижу протесты гуманитариев, которым комфортно среди образов, созданных их далёкими предками. Но, увы! – многие из них стали штампами. «Новые песни придумала жизнь. Не надо, ребята, о прошлом тужить!» Слушайте «Болеро» Равеля!