Дубровский

                «Он бросил свой щит и свой меч,
                швырнул в канаву наган,
                он понял, что некому мстить,
                и радостно дышит…»
                Борис Гребенщиков, «Дубровский»

вот ведь странная штука
всем хочется любви и нежности
а давать это просто так никто не хочет
все страдают и задыхаются в пустоте бессердечия
но почему-то наивно ждут
когда же наконец подадут эту любовь на завтрак
и даже злятся если долго не дают
стоит только появиться кому-нибудь
кто достоин вашего внимания
как не успев ему это внимание дать
ты уже ждешь чего-то в ответ
и даже наполняешься праведным гневом
за то что пришлось ждать так долго
обезвоженные и сморщенные сердца
жаждут живительной влаги
но сами не открываются
а предпочитают почему-то сосать через дырочку
остервенело кусая сосок зубами
тыкают его всеми острыми предметами
какие только попадаются под руку
а сердце остается все таким же сморщенным старым и больным
оно уже еле-еле дышит
сквозь тяжелые доспехи
которые надеты на него для пущей безопасности
оно только тихонечко стонет
под тяжестью сумрачных дней
беспросветного ужаса камеры-одиночки
в которую как ни крути
мы сами себя посадили
и теперь охраняем со старанием достойным лучшего применения
стоим на часах возле личной тюрьмы
и строго спрашиваем каждого кто приближается:
стой! кто идет?
справедливо считая любое вторжение опасностью
и явной угрозой
такое состояние непрерывной войны
не дает никакого шанса на спасение
до тех пор
пока до тебя наконец не дойдет
что сражаться уже больше не с кем
потому что ты сам выдумал эту войну
и опасность
и даже угрозу
что во всем целом мире
нет никого кроме тебя
а драконы принцессы и прочие персонажи
просто призраки
и смешно и нелепо воспринимать их всерьез
точно так же как и себя самого
и тогда оглушенный открывшейся правдой
старый страж
снимает с себя портупею
роняет оружие на пол
и плачет от счастья
ломая ногти под тугими пуговицами казенного сукна
захлебываясь в беспрерывном потоке безумного света
льющегося из груди
исчезая с каждым выдохом
превращаясь в ничто
в саму нежность
которая дышит и живет