А как на поле Куликовом...

А как на поле Куликовом
Сидел монгол в халате новом,
Костер палил,барашка жарил,
О наболевшем басурманил
И саблю вострую точил.
Которой многих замочил,
В боях и схватках.
Весь в заплатках
Его потертый,старый щит,
Который на копье висит.
А выше,как большой брелок,
Свисает русский черепок...
Костер дымит и догорает,
Монгол помалу засыпает
И видит он края иные,
Места далекие,родные,
Пустыню,солнце и барханы,
Своих верблюдов караваны,
Разграбленные им же страны,
Богатства полные карманы,
Овец безбрежные отары
И праздничные шаровары,
Горшок отваренного риса,
Ведерко,полное кумыса
И горы вяленой конины,
Той,что как-будто из резины,
Но для монгольских челюстей
Куда,как многого милей.
Так он сидит себе,скучает
И ничего не замечает,
И не желает замечать,
На все монголу наплевать,
На все ему "до фонаря",
А зря,братва,ей-богу зря,
Ведь там,средь зарослей крапивы,
Как-будто две большие сливы,
Глаза,горящие зловеще
И даже чуточку похлеще.
Потом кусты заворухались,
Глаза другие показались,
Со " сливами" переглянулись
И вновь крапивы ворухнулись.
Такая стало быть картина:
Здоровый этакий детина
В костюме русском крестьянина
И с бородою в пол аршина,
Старательнейше пригибаясь,
Гадюкой толстой извиваясь,
Карабкается к костерку,
К тому монголу-дураку.
Другого мужика не видно,
В обход шурует очевидно,
Что б,значит,спрятаться в засаде
И быть все время на подхвате.
Да не нужна тому страховка,
Коль за плечами тренировка.
Рука подковы гнет свободно,
А цель свята и благородна.
Конец истории не ясен,
Монгол и сонный-ох,опасен,
Уж больно опытен вражина,
Обоим шансов-половина.
Чем завершается картина-
Вопрос законный,но ответ,
Скрывается под толщей лет.