Элегия с агрессивным финалом

Опера-ционная,
                тепло, покой, уют,
На полках книжных классики
                "хлебушко" жуют,
Приличная коллекция
                старинных ваз и блюд,
Врач-КРИТИК пишет пасквили,
                часы с кукушкой бьют.

В середке, под софитами
                лежит душа поэта,
Как стриптизерша вечером,
                до пошлости раздета.
Скукожилась и съежилась
                от яростного света,
Во взгляде ужас спрятался,
                как заяц без билета.

Врач-критик с пониманием
                поделает надрезы,
Отлично выбрит, выглажен,
                всегда примерно трезвый.
В чернильнице из мрамора
                запасы сменных лезвий,
Стиль аккуратный, ровненький,
                не медленный, не резвый.

Мах! скальпелем (или пером)
                открылся доступ к сердцу,
Довольный руки трет,
                но не затем, чтоб греться,
У пациента есть порок -
                задаст поэту перца -
Неровный, рваный темп и ритм,
                адажио и скерцо.

Немного критик отдохнул
                и хватит бить баклуши,
Безжизненному телу он
                сует пальцАми в уши,
Сейчас вот здесь нажмем чуть-чуть,
                его слегка оглушим,
Чтоб не мешал он рифмами
                со вкусом пить и кушать.

А что тут у него внизу?
                свернулось, как креветка?
Похоже на огромную
                аптечную пипетку!
ЗДЕСЬ БЫЛА КОГДА-ТО СОВЕСТЬ!
                поэт ответил едко,
И критика послал,
                Хоть далеко, но метко.