об убийцах. Буриме

Картина, рамка, два, сидеть, я, слова.

Каину снова не спится. Бессонница мучает Каина вот уже пятый век.
Каин сидит на смятой постели и смотрит в окно: он видит летящий снег,
Белые хлопья врезаются в стекла и плачут, готовя побег.
В такие моменты Каину кажется, что он почти человек.

Каин цепляет взглядом картину: парадный портрет колет глаз как отравленные ножи.
Половина лица не движется - скована льдом: но Каин уже, к великому счастью, дожил
До возраста и чинов, когда за ненужный взгляд запросто отбирают жизнь.
На другой половине - живого места нет. Только шрамы и шрамы по веткам высохших жил.

За рамой окна гулко хлопают крыльями сомны нездешних птиц.
Каин стоит перед зеркалом: он слишком стар, чтобы верить текстам из небылиц,
Но он смотрит. И знает, что ни у одной из легенд нет таких полномочий и лиц,
Чтобы его целовали и он сбрасывал кожу и становился прямо как вылитый принц.

Каин садится за стол и ищет чернила: ему по-другому писать не с руки.
"Авель, ну, здравствуй, мы сколько не виделись, века два, я не помню, может быть даже и три..."
Каин морщится: клякса испортила текст - "Не смотри - ну не надо, ну что ты - в зеркало, не смотри"
Он рвет бумагу. Но только слова безжалостным комом шевелятся ночи внутри,

И к Каину снова бессонница, он молча глядит на портрет и которую ночь не спит.
Часть лица скована льдом, вторую - испортил огонь; Каин не слишком приятный на вид,
Но Каину можно. Сотни наложниц и жен, и каждая\каждый делает всё, что прикажешь - правда без желания и без особой любви.
И Каин кривит часть лица, ощущая ночами, как что-то внутри под словами всё еще гулко болит.

13.09.10.