Рабыня

На выступе скалы над водною пучиной
Прикована цепями из сребра
Каким-нибудь безжалостным мужчиной
Измученная бледная раба.

А ветер кожу жжет и в пепел превращает,
И стаи черных птиц кружат над головой.
Они добычу терпеливо поджидают,
Они не знают—не пойдешь ты уже в бой

Но вдруг одна из них осмелиться решила
И, подлетев, из тела вырвала кусок…
Боль голову вскружила, кровь птиц приворожила…
Секунды жизни…И конец твой недалек.

Вся жизнь перед глазами в мгновенье пролетела.
И тело разрывали боль и стаи птиц.
Всего лишь час назад, печально, но ты пела;
Сейчас не слезы— кровь бежит с ресниц.

А стаи птиц кружили и жадно вырывали
Кусок,…другой… из тела твоего,
Но это чувствовала ты уже едва ли,
Ведь нервы уже не существовали…
Не оставалось впрочем ничего…

Все, что не исклевали злые птицы,
Не меньше жадно солнце испекло.
Осталось крови в пепел превратиться,
И седце-пепел на скалу легло.

И, повергая всех людей в волненье,
Висел немало беспокойных лет,
Для общего, как будто, устрашенья,
Твой женственный истерзанный скелет…