На вершинахъ

НА ВЕРШИНАХЪ

... Я видеть не могу спокойно у рояля
Ненасытимую белеющую пасть.
   Она меня влечетъ.
               Хоть струны не звучали -
Уже я чую ихъ таинственную власть.

Смолкаетъ шумъ заботъ въ душе, гнезде
                осином,
Сгущается туманъ у низменных болотъ
И клочьями взлетает ввысь, къ вершинамъ,
Где воздухъ вечно свежъ и чистъ, какъ
                горный мёдъ.

(Григъ. "На горахъ".)
  Отъ чьих-то мощныхъ крыль пахнуло мне прохладой,
И тихо загуделъ невидимый мне хоръ.
  Онъ крепнетъ и, борясь со звономъ нежнымъ
                стада
И рвется, и спешитъ на солнечный просторъ.
Я слушаю ту песнь, и радуюсь безлюдью,
И все-же чувствую, что здесь я не одинъ,
Что близко есть друзья. Вздыхаю
                полной грудью,
Ловлю игру лучей у снеговыхъ вершинъ.

(Ш о п е н ъ)
... Что это за орёлъ сюда летитъ устало?
Какъ трепетенъ его в лазурномъ небе бегъ!
   Онъ пораженъ стрелой...
                И капли крови алой,
Какъ теплый дождь весны, пятнаютъ
                белый снегъ.
Глаза орла глядятъ из-под бровей
                упорно
И ищутъ милаго родимаго гнезда.
Онъ не найдетъ его. Гнездо же въ
                бездне черной
Лавиной снесено, погибло навсегда.
   Нетъ, не хочу дышать отчаяньемъ
                и страхомъ,
И от тебя, орёлъ, я отвращаю взоръ.
И вниз я посмотрю, где радостнымъ
                размахомъ
Земля раскинулась, пестрея, какъ коверъ.

(Бетховенъ)
Над нею - облако. Задумчивою тенью
Окутывая долъ, оно летитъ все в даль.
И хочетъ охватить весь мір въ
                своем стремленьи:
Порывъ мечты, и гневъ, и радость, и
                печаль.
То очаруетъ насъ игрою очертаній,
Охвачено венцомъ из солнечныхъ лучей.
То вдругъ гудитъ оно отъ боли и
                страданий,
Стремяся внизъ, къ земле,
                изломами огней.
И говорит оно святое слово:
                "Братья!    (IХ симфония финалъ)
Летите все ко мне, вражды
                покиньте гнетъ!"...
Напрасен добрый зовъ. напрасные объятья!
Такъ редокъ, и такъ слабъ, такъ жалокъ
                нашъ полетъ!

(Чайковскій. Фанфары IV симфонии)
У снеговыхъ вершинъ таится
                кто-то Грубый.
На все цветы мечты онъ ширитъ
                жадный зовъ.
Надъ струнами сердецъ гремятъ
                упрямо трубы,
Какъ Рокъ неумолимъ зловещий
                ихъ напевъ!
               
("Торжественная месса" Бетховена.)
   Но все-же будешь петь!..            
       И пусть в суровомъ храме,
Другъ друга подкрепивъ сіяютъ голоса...
Такъ своды держатся просторные
                надъ нами
И къ небесамъ зоветъ ихъ стройная краса.

Б.Палецкий 1910.