Таков мир

Таков мир, в котором мы живем. Плыви по течению и ни о чем не задумывайся.
Однажды вы оглянетесь на прожитые дни, и ваша душа наполнится ощущением того, что вы что-то пропустили. Странное чувство недопонимания, легкое щекотание под кожей. Нечто похожее переживаешь, когда осознаешь, что проскочил мимо чего-то важного, мимо того, чему следовало уделить гораздо больше внимания.
Я живу так, как мне нравится, говорю я себе. Я люблю свою жизнь. И я это заслужила. Я получила именно то, чего хотела.
Красивым людям нельзя крутить друг с другом романы. Вдвоем они не производят на окружающих столь ошеломительного впечатления. Стандарты оценки красоты тут же преломляются, если два привлекательных человека находятся рядом. Это сразу чувствуется. Когда оба любовника красивы, ни один из них уже не смотрится красивым по-настоящему. Вместе, как пара – они гораздо меньшее, чем если бы были двумя отдельными частями.
Где-то за пределами больницы, в душном номере дешевой гостиницы, заваленном окровавленные полотенцами, рядом с коробкой инструментов – ножей и игл – или в машине на пути к своей очередной жертве, или склоняясь над щенком, заторможенным от потрясения, сидящим в ванне с кровью, есть человек, которого ненавидят миллионы собак.
Ты то, что ты ешь.
Совокупность красивых предметов – нечто гораздо меньшее, чем если бы все они были отдельными частями.
Когда-нибудь ты поймешь, что твоя история – это всего лишь рассказ. Рассказ о прошлом. Осознав, что твои горести превратились в пустые слова, ты сможешь с легкостью плюнуть на все, что было, и обо всем забыть. А потом спокойно решить, кем ты хочешь стать.
Ну же, покажи нам свои блестящие, пульсирующие внутренние органы. Расскажи нам что-нибудь захватывающее, очень личное. Откройся нам. Чтобы потом зашить себя.
Истерики действенны лишь тогда, когда их кто-то наблюдает. Ты знаешь, что делать, чтобы выжить.
Перенесемся в детство, когда ты – пузатый карапуз и ешь только жидкие смеси. Ты идешь, шатаясь, к кофейному столику. Тебя держат собственные ноги – эти венские сосиски, которые, кажется, вот-вот переломятся. Надо устоять. Наконец ты добираешься до столика и – бац! – ударяешься своей большой нежной детской головенкой об угол. Ты уже на полу… И, о господи! Господи, господи! Как же больно! Вообще-то все не так уж и страшно, если к тебе уже несутся мама и папа. О, наша маленькая! Наша терпеливая девочка! Только тогда ты разражаешься рыданиями.
В мире существует два типа людей. Если в качестве приза в телешоу тебе будут предлагать набор мебели для гостиной из пяти предметов, или десятидневное путешествие по красивейшим местам Европы, на 80% ты предпочтешь мебель поездке.
В нашем мире, где уже никто не умеет хранить тайны, хорошая вуаль гласит: Спасибо за то, что не лезете ко мне в душу.
Если тебе встречается человек, у которого повязка на одном глазу, ты загораешься желанием взглянуть под эту повязку. И увидеть, что тебя просто надувают. Или же поглазеть на скрывающийся от посторонних ужас.
На свете нет ничего более скучного, чем неприкрытая нагота и честность.
Я лежу на кровати и плачу. У меня за спиной тысячи миль. Я кем уже только не была. А история остается прежней. Почему чувствуешь себя полным придурком, если смеешься, находясь один в комнате? Но плач обычно заканчивается смехом. Как так получается, что ты постоянно видоизменяешься, но продолжаешь быть все тем же смертоносным вирусом?